14 августа 1193 года в соборе Амьенской Богоматери Ингеборга сочеталась браком с королём Филиппом II Августом, вдовцом после смерти Изабеллы де Эно. Пытаясь исправить положение, на следующий день после первой брачной ночи Филипп II изгнал жену, не консумировав брак. Он предложил датским послам увезти Ингеборгу с собой в Данию, но она отказалась покидать Францию, которую теперь считала своей. Проводив своих земляков до Фландрии, она обосновалась в Сизуэнском аббатстве, а после поселилась в монастыре Сен-Мор-де-Фоссе, назначенном ей в качестве резиденции. Поскольку Филиппу Августу нужны были сыновья, 5 ноября 1193 года на ассамблее епископов он добился разрешения на развод, ссылаясь на якобы существовавшее родство с Ингеборгой. Уже 1 июня 1196 года он женился на Агнессе Меранской.

Ингеборга, оставшаяся без поддержки и не говорившая ни на французском, ни на латыни, всё-таки заявила свой протест в обращении к папе Целестину III. Это стало причиной её двадцатилетнего заточения в замке Этамп, во время которого Ингеборга страдала от жестокости и унижений. К ней не допускали никаких посланников с родины, ограничивали в питании, отказывали во врачебном уходе. Под страхом королевского гнева никто не осмеливался её навестить, женщины из её окружения насмехались над ней и разговаривали, как с презренной особой. Её положение было известно всей Европе. Папство посвятило этой трагедии четыре церковных собора, которые постановили, что развод был незаконным, так как супруги не состояли в родстве, а Ингеборга настаивала на сохранении брака. По настоянию Иннокентия III, который 6 декабря 1199 года на церковном соборе в Дижоне отлучил короля от церкви, Филипп ещё до смерти Агнессы Меранской (1200 год) признал Ингеборгу своей женой, но вскоре снова отверг её.

Симпатии вассалов Филиппа Августа были на стороне Ингеборги. Когда в январе 1213 года ввиду предстоявшей борьбы с Англией и императором Оттоном IV Филиппу понадобился союз с папой, он вернул Ингеборге место супруги и королевы. Несмотря на все свои несчастья, Ингеборга радовалась выходу на свободу. Все десять последующих лет она жила с мужем «как брат и сестра». В своём завещании Филипп II предоставил ей 10.000 марок, так как признал, что поступал с ней несправедливо. В 1223 году Ингеборга стала вдовствующей королевой, после чего удалилась от двора и возвращалась туда лишь по случаю больших церемоний. Получив во вдовий удел Орлеан, она провела там остаток жизни.

Ингеборга умерла бездетной 29 июля 1236 года в сане настоятельницы аббатства Святого Иоанна в Корбее. Она завещала, чтобы её похоронили в аббатстве Сен-Дени, но внук Филиппа II, Людовик IX Святой, её просьбу отклонил. Её имущество было возвращено короне.

До нашего времени дошел псалтырь Ингеборги и хранится он в музее Шатийи «Псалтырь королевы Ингеборг» – рукописная Псалтырь с миниатюрами, выполненными русскими (греческими?) мастерами, прибывшими во Францию вместе с Ингеборгой.

[2] Прошу обратить внимание, что именно в эти времена языки в нашем понимании только формировались. Больше всего были распространены в Европе латынь, старонемецкий и старофранцузский. Обратите внимание, что языки были так схожи, что порой разговаривая на разных языках люди неплохо понимали друг друга. Сильные различия и невозможность понимать друг друга сформировались только к 16-17 векам. К тому же например старофранцузский и французский современный сильно отличаются. Старофранцузский имел больше схожего со старонемецким, чем с современным французским схожим больше с латынью.

ГЛАВА 49 КРАСНЫЙ КРЕСТ НА БЕЛОМ ПЛАЩЕ

Дания 1176 - 1177год, Роскилле.

Возвращение Арса в Роскилле, значило для меня много, я ему доверяла. И потому обратилась к нему с просьбой, узнать хоть что-то о судьбе фелага и Магнуса. Он так и сделал, отправив трех верных людей в разные графства поблизости, чтобы узнать хоть какие-то новости.

После разговора со страшей дочерью, я стала больше присматривать за ней, беспокоясь о её судьбе. Но Софья присмирела и была постоянно грустной, что было ей не свойственно. К моему изумлению, она не смотрела в сторону молодых мужчин, будто и не было среди них того, кто затронул её сердце.

Так минул год, с момента отъезда мужа. Я с ужасом думала о том, что ждет меня дальше.

Мы с детьми исправно посещали службы в соборе и не единожды я встречалась с Абсолоном. К моему удивлению он никак не реагировал на нашу с мужем размолвку. Не слышала от него ни укоров, ни просьб примириться с мужем. Он подолгу беседовал с детьми, наставлял их. Но только не со мной. Подумалось мне, что он даже избегает говорить. Это казалось мне странным, но я решила это от того, что он занял позицию в поддержку мужа. Я вновь почувствовала себя виноватой.

Стараясь хоть, как то себя успокоить, я вечно находила себе дела. По моей просьбе, и решением Кнуда, шло строительство нового большого замка, для нашей семьи. Я не сомневалась, что добро на это дал Вальдемар, Кнуд частенько ездил к нему в Вордингборг. В этом мне не видилось ничего странного, отец и сын всегда находили общий язык.

Кнуд вырос ему было уже четырнадцать, вскоре ему предстояло старь рыцарем, я надеялась, что на это торжество муж вернется в Роскилле. Я была готова примириться с ним, пойти на какие-то уступки. Только если это не будет трагедией для моих детей.

В один из таких дней незадолго до торжества, пришло известие из Рибе, города-порта, где родился мой сын Вальдемар, и куда приплывали корабли с Руси. Известие было и радостным и печальным, отец отправил с купцами, гостинцы и людей для меня. Но по дороге на ладью напали, люди остались живы, но остальное было утеряно.[1] Прибывшие из Менска, были монахами и иконописцами, именно они будут писать псалтыри для моих детей.

Огорченная этим событием, попросила Кнуда передать моё послание для короля. Сын исполнил мою просьбу, в письме я писала мужу, что нужно найти и вернуть мне все забранное. Я не стала в письме просить его о прощении, надеясь на скорую встречу на торжестве.

Ответ мужа я узнала от сына, он отправил его в этот поход, но так сам и не появился в Роскилле. Нет, Кнуд уже выходил с отцом в ближние и дальнии походы. Но то он был вместе с отцом, а сейчас один. Серце мое было не спокойно, но я понимала, мне не удержать его подле себя. Птенцу пора покидать родное гнездо, он вырос мой мальчик.

Со слезами на глазах я провожала его в плаванье, и с радостью встречала с успешным возвращением. Он привез не все гостинцы от моего отца, но главное я получила маленькую весточку, написанную рукой менского князя. В тот момент читая его, я не знала, что это последнее его послание, через несколько месяцев отец упокоится в родных землях. До конца моей жизни со мной останется это маленькое послание и на цепочке зелено-черный диск с рунами на камне муррине, когда то много лет назад, отец надел мне его на шею, как оберег.

Прикасаясь к оберегу отца, я каждый раз вспоминаю Магнуса. Тонкая цепочка с прозрачной капелькой, не дает мне его забыть, каждый раз напоминая мне его слова, сказанные много лет назад. в нашей юности.

- "Это знак, чтобы ты всегда помнила, что у тебя есть друг, который всегда поможет. Что друг придет и сделает всё чтобы ты была счастлива. Запомни это Софья!"

Завершался и следующий год, близилось Рождество. Выстроенный замок, был обустроен, и прекрасен. Думы мои были о том, чтобы всей семьёй, поселиться в нем, но для этого я хотела, чтобы и муж был с нами. Дети спрашивали меня о нём, а я уже не знала, что им говорить. Раздумывала, над тем, что делать, и решила, что сама должна поехать к нему.

Когда, я уже была готова это сделать, в город вернулись люди Арса, отправленые им больше года назад на поиски Магнуса и фелага. Их не было так долго, что мы уж решили, что они сгинули. Но к нашему удивлению они принесли странное известие.