После непростого разговора с Абсолоном, муж назначил для Кнуда наставника в военном ремесле и рыцарском уставе[2]. Кнуд подчинился отцу. А вот Мария и Маргарита слезно упросили отца и меня не запрещать им посещать церковные службы и проповеди. После долгих раздумий мы согласились на это. Как сказал муж, это не помешает им, как будущим женам. Он говорил о смирении и кротости женской. Но и дочерям от из французских земель пригласил наставниц, они обучали их наукам и манерам, что должны быть у дочерей короля.

Бесспорно, я дала своим детям всё то что умела и знала сама. Но я никогда не была в осознанном возрасте в других королевствах и не видела жизни там. А ведь мои дочери могли стать королевами других стран, и потому им надлежало быть достойно воспитанными.

[1] Это была эпоха первых крестовых походов и крайней набожности, как пример могу привести что рыцари давали обеты целомудрия(целибат), молчания и бедности. Короли той эпохи тоже были набожны и были случая целомудренной жизни с супругами. Например, король Людовик VII Французский. Раннее образование юного Людовика предполагало церковную карьеру. В результате он стал хорошо образованным и исключительно набожным, но его жизненный путь решительно изменился после случайной смерти его старшего брата Филиппа в 1131 году, когда Людовик неожиданно стал наследником французского престола. А ещё это эпоха таких великих королей как Генриха Плантагенета и его жены Элеоноры Аквитанской( её первый муж Людовик VII Французский) а так же рыцарства и куртуазной любви.

[2] В 11 веке пришла эпоха рыцарства в Европу. Отец Вальдемара, Кнуд Лавард, считался первым рыцарем Дании, Его смерть тоже это отражает, убийцы воспользовались этим и заманили его в ловушку зная что он придет на встречу.

ГЛАВА 45/2 СМЕРТЬ ЭРНЫ

Дания, 1174 год, Вордингборг - Роскилле.

В последние дни лета пришло известие из Роскилле, не сомневалась, что это для мужа вести, он с посланцем о чём-то долго беседовал, а потому я даже не расспросила о нем Вальдемара. Продолжая беспечно заниматься детьми, не сомневалась в том, что мы с мужем делаем всё для их благополучия

Минуло лето и началась осень. В один из дней, зная, что Эрна должна была вскоре родить ребенка, обратилась к мужу.

- Вальдемар, пошли в Роскилле.

- К чему?

- Хочу знать когда появится на свет ребенок Эрны.

В ответ муж внимательно на меня посмотрел. Я ответила ему вопросительно поднятой бровью и слегка пожатыми плечами.

- Или ты хочешь знать кто родился у него? - он вновь не произнёс имени Магнуса.

- Я хочу знать, всё ли благополучно у моей подруги, - произнесла твёрдо.

Муж ничего не ответил, но я узнала вскоре, что он отправил посланника в Роскилле. К моему удивлению минул уже первый месяц осени, и только к этому времени тот вернулся[1].

В нетерпении я совершила то, чего давно уж не делала. Я встала у двери и стала прислушиваться. Но дверь была толстой и тяжелой, приоткрыть я её не могла из-за боязни окрика мужа. А потому мне было почти ничего не слышно. И потому громкий голос мужа немного испугал меня.

- Он ушел?

Посланник что-то тихо ответил.

- Уверен, сам видел? - добавил муж.

Вновь ответа я не поняла, но почему-то вдруг подумала он о Магнусе, только не могла понять куда он мог уйти от Эрны с ребенком.

- Возвращайся в Роскилле, только королеве на глаза не попадайся, - это вновь муж.

От этих слов сердце кольнуло, но я так и не поняла ничего. Отойдя от двери, я стала ждать ухода посланника и возможности поговорить с мужем. Выходя посланник увидел меня, и потому стремительно выскочил из дома. Я проводила его взглядом и только после этого посмотрела на стоявшего и смотревшего на меня мужа.

Не понимая происходящего, я направилась к нему, он же ничего не сказав, развернулся и пошел внутрь комнаты, я за ним.

- Вальдемар, Эрна родила? - в радостном ожидании проговорила.

- Нет, - глухо ответил муж.

- Как нет? Все сроки вышли..

Муж замер взглядом на моем лице. От этого взгляда я вдруг почувствовала внутри неминуемое.

- Что случилось?

- Господь прибрал её... - муж не сводил с меня глаз.

- Что? - я вздохнуть даже не могла.

- Успокойся, всё уж случилось давно, - муж.

- Ааа, - только и выдавила я из себя.

- С месяц уже, не разродилась она.

Я закрыла рот рукой, в смятении чувст.

- Ты молчал?

- Успокойся, Сонька. Молчал, потому что боялся за тебя и дитё наше.

Перед глазами мир стал кружиться, муж не дал мне упасть, подхватил на руки, но я всё же погрузилась в темноту.

Когда я открыла глаза, то увидела склонившуюся надо мной старшую дочь Софью.

- Матушка тебе лучше? - то взволнованный её голос.

- Да доченька, ты иди успокой и присмотри за младшими, - попросила я её.

Она ушла, а в комнату вошел муж и остановившись поблизости, стал молча на меня смотреть. Я не смотрела на него, только почувствовала.

- Ей не могли помочь, рядом было два лекаря...

- Я бы ей помогла...

Зло посмотрев на мужа, отвернулась.

- На всё воля господня, - это муж.

Повернувшись к мужу я произнесла.

- На небесах, а тут твоя? - это был укор.

- Ты не дал мне с ней простится...

- Я боялся за тебя и ... Господь её прибрал.

- Мы едим в Роскилле, я хочу видеть её могилу, откажешь, убегу и пойду пешком, - я была уверенна в своих словах.

Муж несколько мгновений смотрел на меня, потом согласно махнув головой, и вышел.

Я осталась одна, пытаясь придти в себя и успокоиться, старалась не навредить своей нерождённой ещё дочери. Меня накрыли воспоминания о первой встречи с Эрной, о наших проведенных вместе днях, о радостях и печалях, что мы делили поровну, о её несчастливой судьбе.

Через пару дней в замок приехал один из лекарей, что помогал Эрне. Как я узнала он прислан императором Фридрихом, по просьбе моего мужа. Вальдемар переживал за меня и ребенка и вызвал его для меня. Но временно оставил в Роскилле, зная насколько для меня важна Эрна и её ребенок. Несомненно. этот лекарь был хорошим, все вокруг знали, что при дворе императора находятся самые лучшие умы и знатоки своего дела. Это лучшие живописцы, архитекторы и строители, лекари, философы и другие ученые со всего света. Не жаловал император только поэтов и музыкантов, они в основном были при дворе Генриха Английского и его жены Элеоноры.

Лекарь и поведал мне печальную судьбу Эрны. Она не могла разродиться потому что по его мнению ребенок умер ещё в утробе незадолго до родов. Именно из-за этого перед родами у подруги моей началась агония, она была в жаре и лихорадке[2] Лекарь утверждал, что спасти её никто не мог.

Ещё дней семь лекарь не давал добро на мой отъезд из замка опасаясь за меня. Но я настояла и в середине второго осеннего месяца мы всё же отбыли Роскилле. Прибыли мы туда только в полдень второго дня, по приказу короля ехали мы неспешно.

Как только я спустилась с телеги на землю, в сопровождении слуги направилась к месту погоста при местном соборе. Не послушав ни лекаря, ни мужа, я шла к свое подруге, чтобы просить прощения. За всё что сделала и чего не сделала.

Оставив слугу на входе, я медленно шла между могилками. Впереди был виден большой каменный крест, я не знал кто его воздвиг и в чью память. Но когда к нему подошла, увидела надпись.

" ЭРНА И НАШ СЫН"

Опустившись на колени, я заплакала.

- Прости меня, прости...

Слезы струились из моих глаз, было тихо и только ветер шелестел листвой на деревьях.

А я продолжала шептать слова, будто думая, что она меня услышит.

- За то что оставила тебя, прости...

- За Магнуса...

- Сонька, вставай, - муж потянул меня с земли, пытаясь поднять, я не слышала когда он подошел.