Подойдя он тяжко вздохнул и направил взгляд на меня. Смотрел нахмурившись, исподлобья.

- Я хочу чтобы ты знала, - заговорил, я же напряженно смотрела на него.

- Мы вместе, до конца наших дней. Я в этом поклялся перед алтарем и не нарушу это. Родишь ты мне сына или нет, пусть решит господь наш, но ты будешь моей женой до конца моих дней.

Он вновь помолчал, так и не сводя с меня своих глаз.

- Не хотел, чтобы ты знала, думал дождаться сына нашего... Но теперь ты знаешь... У меня есть сын, Кристофер. Он родился задолго до нашей свадьбы, я молод был и горяч, да и глуп.

Я закрыла глаза, до боли насмотревшись в его черно-зелёные.

- Уйди..., - на большее у меня не хватило сил.

- Я не предавал тебя, и люблю, как умею. Сестра больше тебе слова плохого не скажет, Софья с тобой останется. Сонька, посмотри на меня...

Я не открывала глаз, только дышала тяжело.

- Сонька, разве я мало для тебя сделал? Ты дом обрела, семью. Ты же всегда этого хотела.

Открыв глаза я на него посмотрела и произнесла.

- Дом... Только тебя нет в этом доме. Семью, в которую твоя сестра залезла. Да и ты сам-то есть в этом доме и семье или это только мои дом и семья?

- Сонька, ты не справедлива... Знаешь же, что я должен всё и везде сделать в королевстве. Это будущее наших детей, для сыновей и дочерей наследство. Если бы мог, я бы брал вас с собой. Вот подрастут дети и ты будешь не в тяжести, будем вместе.

Я молчала, понимая, что его не изменить. Он рос и без отца и без матери, у чужих, хоть и добрых людей. Тот у кого не было семьи, и не знает, что это такое.

- Обещай, что больше не подпустишь к моим детям Кирстен. И что хоть иногда будешь брать нас с собой.

- Да, - он понял, что я его прощаю.

- Кирстен, только навещать будет Софью и только при тебе. А как разродишься, поправишься, возьму с собой, - он улыбнулся, напомнив мне юного Вальдемара.

Я испуганно на него посмотрела, только сейчас осознав, что жду четвертого своего ребенка.

Ожидание ребенка в этот раз было тяжелым, я постоянно чувствовала себя плохо. Мне было очень тяжело. Весна, а за ней лето принесли мне только тревогу. Всё было не так, как в предыдущие три раза. Моё настроение и самочувствие менялось по десять раз на дню.

Мне то хотелось пить, то есть. И я сильно поправилась в теле, чего не было в предыдущие разы. Выросший живот, а в этот раз он был очень большим, с трудом мне давал ходить. Осматривающая меня старая повитуха, только качала головой и вздыхала.

Мне было страшно, казалось. что у меня не хватит сил разродиться. А потому незадолго до родов, я сама посчитала срок, от последней нашей ночи с Вальдемаром, что случилась перед его уходом из Роскилле на совет в Зеландию. И поняла, что моему четвертому дитя, выпал срок появиться в первый зимний месяц, ближе к Рождеству Христову.

В исчислении срока помогли книги, что я с интересом не переставала читать. Теперь уже Абсолон, зная меня он при любой возможности расширял свою библиотеку. Он делился ей со мной, и в ней встречались не только книги на библейские мотивы. Были и трактаты о врачевании, привезенные из Византии и её столицы Царьграде, так её именовали на моей родине.

Одна из книг, была рукописной и принадлежала руке моей соотечественнице в крещении Епраксии, или как её называли в княжеском киевском родном доме Добродея. Она была выдана замуж за наследника византийского престола Алексея[1].

Сей труд написан на греческом языке и носит название «Алимма», что означает «Мази». Это первый в мире медицинский труд, написанный женщиной.

[1]В далеком Царьграде княжну Добродея-Зоя стали называть Евпраксией (это был буквальный перевод с русского: «еупраксос» по-гречески — «добродеяние»). Она дочь великого князя киевского Мстислава Владимировича и шведской принцессы Христины, внучка Владимира Мономаха и шведского короля Инге I Старого. При коронации ее нарекли и вторым именем — Зоя, что означает «жизнь»: византийский двор надеялся, что русская княжна даст жизнь долгожданному наследнику императорского престола. Однако детей у Евпраксии-Зои долго не было. Дни свои она проводила в обществе принцессы Анны Комнины, известной византийской хористки, написавшей биографию своего отца, и ее приближенной, вельможной дамы по имени Ирина, покровительствовавшей ученым и интересовавшейся историей. Общение с этими образованными женщинами наложило отпечаток и на круг пристрастий Евпраксии-Зои, увлекшейся историей медицины.

ГЛАВА 39 СЫН

Дания, Роскилле 1162 -1163 год

Приближалось Рождество, подходил срок появиться на свет моему четвертому ребёнку. От тяжести я почти не выходила из дома весь последний месяц. Хорошо хоть Эрна мне помогала с детьми, Оск забегала изредка. Свадьбу Арса и Оск справили ещё по осени, и сейчас они жили в отдельном доме, недалеко от нашего с Вальдемаром.

К моему удивлению муж надолго не отлучался из дома, только на два или три дня. Я уж подумала он внял моим просьбам, но всё развеял разговор с Оск.

- Ты сегодня улыбаешься, хозяйка? Как я рада, что ты весела, - с улыбкой произнесла она смотря на меня.

- Муж сегодня вернулся, всего два дня его не было. Одной мне плохо и страшно, а вот он вернулся и мне радость. Он изменился, прислушался к моим словам, - отвечала я ей.

- Да-да, Арс сказал, что он ждет сына, так повитуха напророчила.

- Сына? - я немного нахмурилась.

- Сына, да все уж знают, хочет сразу его на руки взять и именем наречь.

У меня сошла с лица улыбка. Вот значит отчего он так внимателен ко мне, вот значит почему дом надолго не оставляет. Все надежды на тепло в отношениях с мужем вновь пропали.

После того, как ушла Оск я долго сидела задумавшись. Что же мне оставалось, только принять мужа таким как он есть. Нужно свыкнуться, искать радость в детях, и возможно надеждах на лучшее впереди. В последних своих мыслях, мне стало понятно, что теперь я будто и не я. Будто уж нет той Соньки, нет Софьи. Осталась лишь Софья, королева и жена короля Вальдемара.

Минуло Рождество[1], наступил второй зимний месяц, я уж думала, что ошиблась со сроками рождения. Но в первые дни месяца, ребенок дал о себе знать.

Всё было не так как с моими дочками. Боли были не сильные, но очень выматывающие. Два дня я мучилась, ожидая разрешения от бремени, на третий день когда силы стали покидать меня и голос мой охрип, повитуха в испуге уж не знала, что и делать.

Что сподвигло Магнуса ещё перед моими родами, отправиться за тем же лекарем, что лечил меня во время моей болезни не знаю. До того во время появления на свет моих дочерей он не делал такого. Но а в этот раз, может предчувствовал, может видел насколько мне тяжело, насколько я не поворотлива.

Именно привезенный лекарь со своей повитухой спасли мне жизнь. Но как не противился муж и не ворчал на Магнуса, но понимая, что иначе лишится своей жены, поддался уговорам Абсолона и Эрны с Арсом, допустил его до меня.

Меня затягивали холстами и выдавливали ребенка, он был крупным. Мальчик появившийся на свет, был настоящим богатырём. Я же после его рождения, обессиленная и истекающая кровью, погрузилась в темноту.

Когда я пришла в себя прошло два дня, муж к тому времени уж признал сына , а Абсолон его окрестил. Кнуд, такое имя дал сыну Вальдемар, в честь своего убитого отца Кнуда Лаварда[3].

Мне это имя тоже понравилось, в честь отца это правильно. К тому же имя моего погибшего брата тоже Кнуд, так что мы уважили и его.

Посмотрев на сына, я увидела в нем и себя, и мужа. Мой сын принес мне и успокоение, и новое беспокойство. Успокоение, что дала долгожданного наследника мужу и королевству. А беспокойство за его жизнь и здоровье.

Я долго восстанавливалась, почти не вставая с лежанки. А потому для Кнуда нашли кормилицу, она же за ним ухаживала, укачивала и меняла холстинки. С завистью я смотрела за её руками, и потому как только я встала на ноги, то тут же взяла все заботы о сыне на себя.