Сила Времени действительно велика, как и глубина хранилищ Вечной династии - про использованную вещь не было ведомо ни одной из душ, оказавшейся во власти его Домена, не мелькнула эта информация одиночной нотой во множестве сводок и донесений. Прекративший незаметно светиться маленький амулетик, бесценный Светоч Невредимости, как тут же указали ему доступные прозревающие, ушел на долгую-долгую перезарядку, выполнив свою цель. Даже здесь, даже в эпицентре его могущества, эта побрякушка заставила его почти на секунду забыть об истинности существования принца Варудо. Будто поверх его мелодии сыграли другую, почти такую же, но без аккорда дерзкого Вечного. И он не просто так эту секунду, для него куда более длинную, тратил, не прелестями его будущего хозяина любовался, нет.
Господин вынуждено обрывает обе серии атак, концентрируя сущность на уже подготовившем удар Варудо. Принц шагает вперед, самым обычным даже не ускоренным шагом, занося старый и грубо скованный двуручный клинок в своих руках вверх и немного за голову в классической атакующей стойке. На пробу срываются в бой десяток магических клинков, начиненных каждый разным содержимым, начало увертюры, не более, чем первая проба.
Господин вынуждено обрывает обе серии атак, концентрируя сущность на уже подготовившем удар Варудо. Принц делает еще один шаг вперед, игнорируя так и не добравшиеся до него атаки, которые только еще собираются формироваться в его объятиях, уже почти застыли на кончиках пальцев. На этот раз вместо клинков в ход идет слаженное воздействие на реальность, обещание всех благ, отвлекающее внимание от десятков мелких искажений, отменяющих последние указания Закону.
Петля уныла в своей предсказуемости, а предсказуема она оттого, что является едва ли не сильнейшей песней, из предназначенных для индивидуальных поединков, имеющейся в распоряжении Вечных. Поговаривают, одиннадцатый по счету Император, Бай Серый, сам себя замкнул в подобной петле, перестав стареть и отказываясь умирать, как утверждают и о том, что его жертвы, вызвавшие неудовольствие правителя глупцы или просто под руку попавшие неудачники, могли провести в замкнутом цикле времени долгие годы, раз за разом умирая самыми разными смертями, скрашивая скуку государя. Убивали Бая его внуки и состарившиеся сыновья, в единственном известном любым летописям случае, когда один Вечный вставал против другого - то ли устали ждать своей очереди занять трон, то ли раз за разом откатывающий себя в эталон Бай постепенно сошел с ума и прекратил быть человеком даже в той малой мере, какой привыкли мерять свою человечность глупышки Вечные.
Господин вынуждено обрывает обе серии атак, концентрируя сущность на уже двигающемся в его направлении Варудо. Флейта на шаг ближе, а атака твари, пусть и дошла до цели, даже имея шансы преодолеть капсуляцию Времени вокруг милашки, упирается в доспехи, предсказуемо обращаясь в ноль. Ну, он и не рассчитывал, но попытаться стоило, ведь вдруг да выйдет. Сбоку прилетает плотное перо, одна из коронных техник барабанов, материальное Пламя, твердое и имеющее собственный вес, сжигающее даже несгораемое, но, что важнее, создающее на месте касания пробой в глубины первородного Горна, вытаскивая наружу такое, что иной раз через собственное тело даже ей пропускать нет желания. А вот тишина... тишина молчит, злая и неподвижная, скрывая что-то под гнетом злого шепота.
Господин вынуждено обрывает обе серии атак, концентрируя сущность на уже двигающимся в его направлении Варудо. Перо исчезает вместе с очередным циклом петли, пусть и оставив после себя обожженное и тут же зарастающее плечо - он намеренно не стал тратить души и силы на защиту, зная, что чары закрепиться не успеют, отдав первую свою кровь именно барабанам, дав прорезаться взращенному в пламени кровожадному садизму. Риск, конечно же, но такой гудяще-сладковатый риск, стоящий возможного финта от флейты, что вплетет атаку пером в структуру петли. Варудо мальчик умный, а потому даже не пытается отвлекаться на намеренно проявленную слабость, стремясь закончить технику и его самого, концентрируя все силы на одном. Ответная атака Господина идет в направлении неприятно, нервно, странного молчания тишины, что не пользуется случаем, раскачиваясь в своем невесомом состоянии, как-то уже привычно-глупо удерживаясь на кончиках пальцев, но рана от пера не дает закончить вовремя, только прощупать суть, понять, чем занят выпавший из оркестра музыкант.
Господин вынуждено обрывает обе серии атак, вновь концентрируя сущность на преодолевшем половину расстояния Варудо, смеясь маленькой девочкой, получившей в подарок плюшевого рыцаря на пятую весну своего рождения, а следом смеются остальные девочки в его власти, того же возраста, той же природы смехом, только игрушки, в свое время, каждой дарили разные - плюшевый рыцарь, деревянный солдатик, соломенная кукла, волчонок, выкованный искусным кузнецом из остатков железа. Все эти игрушки появляются рядом, обретают плоть призванных воителей, даже не пытаясь атаковать, хотя и могут, но передавая каждому из трех образы своих девочек. Так, чтобы на миг ударить его столь же сложно, как матери и отцу ударить насмерть свое мило смеющееся дитя - боевое применение игрушек смотрелось бы эффектнее, но на него не хватало времени петли. Зато новых ударов никто не нанес и даже флейта остановился на месте, пропустив шаг.
Господин вынуждено обрывает обе серии атак, концентрируя сущность на приблизившемся еще на шаг Варудо. Изверг принимает на себя удар тысячи пламенных искр, почти не горячих, практически безвредных, но каждым касанием немного повышающих накал собственного тела. Будь он сделан из плоти, а не ожившей музыки Похоти, сварился бы изнутри после первого десятка. А так только раскрылся еще шире Исток Ключей, выпуская накопленный жар в по-прежнему неподвижного тишину, который сам не стал уклонятся, даже в плоское состояние не перешел, чем начал всерьез тревожить своего будущего мужа и отца, жену и мать. Что же это сладкое существо задумало, какой аккорд готовит, зачем медлит, почему не бьет во все явнее открываемые именно ему слабости? Вот же Тень, смотри же, одинокий и забытый, смотри тихий и ненавидимый, вот я ослабляю защиту, вот создаю щель в прилегающих к телу зонах контроля, вот недостаточно заблокированная стезя во взгляде моих зрящих, почему ты медлишь, чего ждешь?
Господин вынуждено обрывает обе серии атак, концентрируя сущность на уже начавшему удар Варудо, с раздражением понимая, что не успел взломать, взрезать и выпотрошить почти полученный ответ. Застывший и переставший менять форму быстрее бьющегося сердца тропической птички тишина почему-то не мог не ответить, но работа флейты, гибельная запятнанным отчаянием своего создателя петля, успела в последний миг. Очень удачно успела - Варудо Вечный намеренно рисковал, проигнорировав опасность ослабить петлю, проигнорировав десяток отправленных в него приличия ради атак. А глупенькая барабан, поддавшаяся на миг своему садизму, так хотела увидеть его раны, что только сейчас закончила партию искорок, вернувшись к классической, пусть сверхсложной магии. При этом атакуя огненным ковром, становящимся провалом в пламенные глубины Горна, такие усталые камни мостовой и блеклые знаки на них. Даже парочку копий в сторону ближайшего лепестка метнула, причем хороших копий, прячущих внутри еще одно, а то еще одно, а то еще одно и так раз сто - сразу не выпить, перенаправить тоже придется по одному, пришлось отдать сигнал лепесткам и погасить лишние трели. От собственных лепестков его никакая петля не отрежет, их мелодия едина, он и есть они, а они давно стали частью его.
Господин вынуждено обрывает обе серии атак, когда клинок уже готов нанести первый из двух единственно необходимых ударов, почти вплетя тот во взвившуюся в пике мелодию. Больше того, клинок уже почти касается застывшего в петле тела, когда петля откатывается снова, только теперь по велению не Варудо, но самого пленника. Ну, пожалуйста, ну не удивляйся, флейточка милая, мальчик дорогой! Кто же придет на такую битву без собственных хрономантов в лепестках и прямо под сердцем, кто же сделает такую неизящную глупость? Не он, нет, не он, а все остальные, включая Варудо Вечного, лишь в последний миг успевшего обратить Время, хотя изверг и старался помешать этому, возникнув на том месте, где он ранее стоял, накладывая на своего Господина сущность петли.
