Варудо Вечный стоял спокойно, казалось даже не опасаясь ступать по оскверненной земле, попросту заковав себя в кокон вневременья, зациклив свое нынешнее состояние в том виде, в каком оно должно быть. Старший сын самого Императора, его неоспоримый наследник, первый из принцев и сильнейший потенциальный хрономант мира, обещающий во всем превзойти даже своего нигде не слабого отца. И он пришел именно туда, где его очень ждал его будущий Господин.
Взгляд принца спокоен и строг, лишен как неуверенности и страха, так и горячей ненависти, только чувство долга и понимание необходимости конфликта - этот смертный всегда, с самого детства, был славен характером чрезвычайно флегматичным и жестоким. Вечные старались то скрывать, но воспринимающий Время сразу в нескольких направлениях мальчик мыслил совсем не похоже на людей, даже больше непохоже, чем "обычные" Вечные.
Увы, не стоит надеяться, будто ненависть к убийце брата, которого он, несомненно, узнал сразу же, затмит понимание ситуации, вынудит атаковать своего союзника, натравив на него еще и свою личную призванную. Он отомстит, даже не сомневается в том, что месть свершится, но алишанец-теневик, каким он видит его, умрет после того, как жизнью и кровью искупит часть собственной вины.
Ох, алишанец, как это иронично, аж патока сладостью блекнет!
Так привычно, так по-человечески уложить произошедшее в свои ограниченные рамки. Даже то, что сам изверг, получив слова своих игрушек, считал точно так же, прежде чем встретить последнего из первых, не меняют этого чувства превосходства. Он-то все понял, узнал мелодию правды, скрытую за молчанием пустоты, а Вечные не смогли, потому он и торжествует, а они нет. Разве не понятно?
Трое стоят вокруг него, словно формируя ритуальную фигуру, не обращая внимания ни на густой, поразительно концентрированный флер, ни на гудящие от напряжения лепестки, что слишком сосредоточены на сопряжении, чтобы участвовать в этом бою в полную силу, ни на все те обещания, что он готов им принести за каплю их любви, за их ноты внутри его мелодии.
Теневик все так же невесом и неощутим, сокрыт и укутан в свое лелеемое одиночество, лишь скалясь изображением на поверхности маски, поигрывая лезвием кинжала и Господин не готов в том поклясться, но этот кинжал кажется ему просто полоской обычной стали, даже не зачарованной. Где-то там, под потрепанным плащом может скрываться что угодно, от божественного артефакта до ничего, но вспыхнувшая от нехватки информации, невозможности услышать чужую мелодию, осторожность шепотом, неслышным шорохом убеждала, что простого кинжала в тех руках и быть не может, что не подпустят лишенную секретов сталь к подобной симфонии.
Варудо опирается на тяжелый и даже на вид старинный, даже древний меч примитивной и грубой ковки, а изверг прекрасно знает, что это за клинок и почему даже ему не стоит подпускать его поближе к себе. Тяжелые латные доспехи скрывают все тело принца, оставляя открытой лишь голову и лицо - он бы и ее закрыл, но шлема к этому комплекту мифических доспехов не существует, не успел тот мастер его выковать. Клинок и доспех - два одинаково могучих артефакта, вместе с волей Закона дающие шанс выжить хотя бы несколько секунд в бою один на один против архидьявола. Латы, что защищают от любых атак, любых ударов, но только тех, какие нанесет лишь один, заранее выбранный противник - избранный даже раньше, чем Вечный появился из потока его Реки. Меч, что не оставит даже царапины после пропущенного удара, но только первого, тогда как второй станет последним, завершающим, способным, возможно, остановить музыку даже ему.
София Пламенная, одна из сильнейших призванных Континента и, вероятно, даже всего мира, была почти обнажена, хуже, чем обнажена. Выходя на свою, как она понимала, последнюю авантюру, ей не хватило возможности приодеть себя в лучшие защиты из возможных. Стандартное ее одеяние, легендарной ценности комплект легких одежд, прочностью не уступающих рыцарским латам, сгорело в ее же огне, когда она попыталась нанести свой удар, прерывая схождение. Перо Древнего Феникса, подаренное ей самим мирозданием в момент призыва, сейчас хранит границу с Алишаном, а потому использовано быть не может. Но даже сгорев дотла десяток раз, уже не похожая на ту, что сгорела впервые в этот затянувшийся день, ставший мигом, она готова убивать и умирать. За новую родину, за Империю и за Варудо - ее возлюбленного и драгоценного, держащего в сей миг незримую даже для архидьявола цепь, сковавшую суть той, что в иной истории была бы воплощена Избранной.
Трое против одного - совершенно не честная драка, слишком ясная и абсолютно безальтернативная в своей предсказуемой простоте. Лишь немного разбавляет монотонное звучание застывших нот необходимость продолжать схождение, отслеживать сражение в городе, выправляя его там, где игрушки оказались слишком глупыми, своевольными и бесполезными.
Смотря мириадами огоньков плененных душ, отдавая свою волю каждому из слуг своих, в очередной раз перековывая звучание Хора под снова сменившуюся ситуацию, Господин позволяет себе картинно поклониться, никому из троих, но каждому из них. Поклониться, завлекая, обещая, сманивая, совращая, искушая и, несомненно, предрекая то, что и так очевидно.
вы все станете моими
Ответом на его милость стали слаженные, будто и не враги, будто всю жизнь спина к спине воевали, атаки троицы.
Големов в Империи Веков любили, использовали и даже уважали тех, кто обеспечивает этими боевыми единицами армию, гвардию, дружины аристократии или даже отдельные гильдии с торговыми домами. Трудно не любить ту штуку, что может собою заменить среднестатистическую полусотню, принимая удары вражеских чар и стрел, заодно защищая от этих ударов куда более уязвимые мешки с мясом. Империя Веков знала толк в големостроении, как создавая свои собственные творения, так и закупая механику Подгорного Царства, всегда имея в распоряжении широкий выбор чрезвычайно прихотливых, дорогих в содержании, сложных в ремонте, но сокрушительных в боевом плане великанов.
Увы, но именно в Вечном таких големов оказалось сравнительно немного - место подобных творений, будь они цельнокаменными или механическими, основанными на храмовой магии или магии классической, всегда было около границ государства. Там им самое место, ведь быстрая доставка големов из центра империи просто невозможна без вкладывания сумасшедших усилий. Сила голема в возможности рвать аки бумагу пехотный строй, отправляя на тот свет простых солдат, младших офицеров, низовых магов или даже околоэлитные части. Сильные, уникальные и действительно развитые воители или чародеи голема не испугаются, да и десяти големов тоже, максимум отступят.
Из этого исходит простая истина - в защищенной от прихода обычной армии столице голему нечего делать. Просто негде его использовать, ведь даже прорвись к сердцу империи отряд могучих диверсантов, что иногда случалось, противостоять им будут такие же могучие имперцы, а к тому моменту, как подведут неповоротливые конструкты, все уже закончится.
Так или иначе.
Тем не менее несколько отрядов големов в столице было, в основном из тех, что принадлежат не армейским структурам. Так, например, главный храм Вознесенного Воителя охраняло сразу два десятка молчаливых мраморных статуй, оживленных божественным Чудом. В любой миг они могли сойти со своих постаментов, каменными кулаками, мечами или молотами доказывая власть своего создателя, ведь не зря говорят, что внутри каждой из них спит душа отмеченного Воителем адепта. Остальные храмы, помельче, тоже имели таких защитников, но в меньшем числе и ниже качеством.
Опять же, еще были гномы, которые свои посольства или ремесленные кварталы всегда оснащали так, будто они готовы выдерживать осаду, а вокруг не союзный город, но лагерь неприятеля. Здоровая паранойя, какой они потакали, а им потакать все время старались запретить - а ну решат, почему-то, ударить в спину во время какого-то конфликта. Но терпели, конечно, хоть и сами предостерегались от предательства всеми путями, чаще всего еще и успешно.
