Хор пел и кипел, разбирая и анализируя полученную информацию, встраивая вырванные из-под скорлупы несуществования картины в мозаику происходящих событий, которая, наконец-то, обретала новую целостность, более полную и совершенную. Вот и нашелся тот кусочек паззла, та утраченная трель флейты, которой недоставало в общей картине - убийство лишенного имени и памяти о нем принца, провал следующих за его мелодией под взором дремлющего исполина, сломленные точки контроля, одна из которых пала даже раньше, чем удалось вырвать Вечный из постылой яви. Да хоть погибель Косновения, наконец-то, за которую так хотелось отблагодарить всеми оттенками покорной страсти, повергнуть в пучину вопящей пошлости, ведь долго придется сотворять, ткать из чужих желаний нового специалиста такого толка. Ну, или перековывать кого-то из имеющихся, но, все Аспекты свидетели, как же он ненавидел столь пресно повторяться, создавать что-то из надобности, но не из полета фантазии.
Он ступал по ковру из размягченных тел и тайных знаков, что укрывали площадь забытых Поэтов, каждым прикосновением подправляя множащиеся ошибки, изменяя несхождения, исправляя неправильность. Исток Ключей на спине избранного для этого дня тела выпускал новые и новые нити, формируя мелодию лепестков, обеспечивая передачу его пожеланий на поле боя, контролируя и тасуя сокровищницу Хора, подбирая оптимальный тембр. Часть сознания была здесь и сейчас, часть предавалась разврату с Хором в прошлом, часть смотрела в будущее, часть вела войну, ненужную, ненужную войну с Дворцом, который никак не хотел понять все благо предначертанного для них пути и пасть в его объятия, часть сражалась через очи и руки его игрушек, часть вообще пребывала в сладостном ожидании чего-то, оставаясь в резерве.
Вот перегорела в очередной раз Пламенная Дева, возрождаясь из пепла еще немного иной, чуточку ближе к тому совершенству, которое он предначертал для нее. Можно надавить, вырвать душу и погрузить ее в один из лепестков, но это так грубо, так неизящно, так отвратительно логично, что он не позволяет себе и подумать, помыслить о таком извращении. Иногда, конечно, извращенность простых решений сама по себе служит истоком для разврата, но сегодня у него иной Хор, иная матрица мышления и совсем иные желания, не то настроение, нет.
Сколько еще раз она воскреснет, прежде чем полностью завершит этот круг перерождений, уже добровольно встав в рядах его детей, его игрушек и кукол? Восемь или все-таки двенадцать? Это действительно интересная мысль, настолько интересная, что он снова решает немного откатить уже сделанные изменения, дать пленнице почувствовать эти перемены, ужаснуться в оргазмическом экстазе и воспротивиться им, не заметив уже накладываемой новой паутины. Сильная душа, сильное Пламя, которое не портят даже покореженные оковы, к которым она тянется со всех сил, будто держась за якорь, что тянет ее ко дну, подальше от того блаженного сада, какой для нее уже подготовлен.
Проходя мимо, идя своим маршрутом, выглядящим совершенно случайным метанием по сияющей от его волшебства площади Семерых, он снова проводит пальцами по щеке такой покорной в своей непоколебимой непокорности девы, вызывая новый экстаз, новую вспышку пламени, новый кусок личности, новую мелодию на месте старой, уже постылевшей.
Не замечая.
Не успевая.
Не понимая.
Удар приходит из ниоткуда, словно и не было всех видящих в его хоре, словно и не существовало замкнутого поля из сотен других, отдельных полей и эффектов, создаваемых лепестками. Тень - злая, чужая, не способная слышать его мелодию, как и воспроизводить любую мелодию вообще, атакует стремительно и бескомпромиссно. Предвидение последнего шага помогает увидеть, осознать грядущее, не понимая ни природы атаки, ни ее источника, но это и не нужно.
Лепестки дрожат, давая команду Хору, нужные души принимают позицию, открывая дорогу к тому событию, что устроит его больше остальных. Снова с радостью и похотливым смехом укрывает его чужая судьба, принимая на себя урон от того удара, какой должен был принять ее Господин. Но в последний миг он видит, как меняет траекторию абсолютная ненависть Теней, принявшая форму тонкой и обманчиво хрупкой лапы, с лезвиями вместо пальцев, оставляя настоящие раны в пространстве. И вместо попытки подарить боль только и ждущей этого душе, лезвия теней срезают несколько десятков контролирующих нитей из Истока Ключей, нарушая работу лепестков, принося позабытое ощущение полученных повреждений.
Он давно так не наслаждался болью, давно позабыл - каково это получить удар, что сумеет достичь цели хотя бы на ту часть, как стали его частью нити ключей. Услада его сути, сменившаяся тональность ритма событий могла бы стать тем украшением, что хранилось бы в его памяти веками, если бы не нечто иное. Страстное наслаждение полученным ударом и рядом не стояло с искренним и таким позабытым удивлением, какое настигло его восторгающуюся происходящим суть в тот миг, когда он не узнал атаковавшего.
Это был тот самый, павший.
Но это была не получившаяся из него тварь.
Что-то иное, поменявшееся, но не осквернившееся.
Со звуком тихого выдоха он заклинает окружающую материю, проявляя прямо на устилающих площадь знаках нужные узоры, стремясь ни в коим случае не убить, но поймать, забрать себе это свершение. Догадываясь, но даже подумать не предполагая, что именно ему когда-то доведется предать Похоти кого-то, кто сумеет пройти этот путь дважды, пусть даже разными маршрутами. Это восхищало настолько, что дарило новое дыхание, новые силы и убирало все сомнения, что понемногу прорастали из списка растущих потерь.
Узоры горят огнем, сшивая реальность суровой нитью, запрещая позвать голодное Одиночество к этому пиру, отсекая адепта Тени и ее Повелителя в объятия Господина. Четыре души призывают измененную для них Истину, опороченным Светом закрывая клеть новым слоем, создавая многогранную структуру, которую дополняют новые узоры, прорастающие уже на ней. Плеяда видящих, выделенных из общего Хора специально для этого мига, указывает душам ритуальных мастеров правильную комбинацию, замыкая структуру уже без возврата.
Выпавший обратно в людское тело смертный пытается противостоять, отвергая одно приглашение за другим, но воля его все сильнее трещит, уступает непрерывному давлению, а сияние Истины заставляет пасть на колени, преклониться перед тем, что сейчас подарит ему его новый Хозяин. Сформированные внутри клети цепи, со звеньями всех цветов радуги, впиваются в укрепленную ткань потрепанного плаща, в одежды под ним и в саму плоть, уже почти добравшись до обнаженной сути...
слом
Узоры горят огнем, сшивая реальность суровой нитью, запрещая позвать голодное Одиночество к этому пиру, отсекая адепта Тени и ее Повелителя в объятия Господина, но навстречу ключевым участкам узора бьют обернувшиеся хищными жвалами конечности сменившего Форму смертного. Каждый удар слаб, никчемен и бесполезен, но нанесен ровно тогда, когда должен быть нанесенным, будто не его ранее прочитали от корки до корки, но наоборот. Видящие, выделенные специально под этот удар, меняют вектор, пытаясь найти брешь в информационной обороне архидьявола, но находят лишь привычное совершенство, которое этот смертный просто не мог ни продавить, ни обмануть.
Четыре души отмеченных Светом вспыхивают, но сверхмощная клеть встречает лишь потерявшую всякую объемность тень, лишь след того, кто отправился к своему Одиночеству почти навсегда, оставив о себе лишь эту насмешку, тень от тени, несуществующую и оттого неуязвимую. Выскользнув из хватки четырех, он не пытается ни защититься, ни отступить, снова атакуя, выплевывая кусок первозданной черноты, почти кристаллизованной энергии Тени прямо в центр нынешнего тела изверга, стремясь поразить верхний узел междуховных связей. Не убьет и даже основу гроздей душ не царапнет, но получится неприятно и даже немного больно.
Это начинает казаться забавным.
Он сам и души излюбленных им зрящих уловили иное, другое развитие событий, противоположный нынешнему итог противостояния. От него остался лишь след, вихри нечетких воспоминаний, будто былого никогда не было, или оно былым лишь показалось. Воздействие шло не на разум, не на память, в том Господин мог быть уверен, ведь это его инструменты, основа его мелодии. Нет, обрывки иных, несбывшихся событий, осязаемые не только душами видящих, но даже им самим, пришли не с этой стороны. Не внушение, не иллюзия, но нечто близкое к контролю причинности - изверг тоже так мог, пусть и с иной, не такой подходящей для противодействия Дворцу или все-таки прорвавшей пелену Аватаре, конфигурацией Хора.
