Странник изо всех их оказался единственным, кого кукольная техника так и не смогла подчинить до конца, всего лишь парализовав. Впрочем, адепту Дороги даже эта мелочь далась недаром - покрасневшее лицо, текущая из ушей, носа и глаз кровь, сведенная судорогой челюсть и различимое обычными глазами движение нитей прямо под кожей. Даже несмотря на полностью лишенное контроля тело, Валзея ощутила пробегающий по спине холодок лишь только представив испытываемые беднягой ощущения.
- О, убийца, как я рад нашей встрече. - Словно компенсируя невероятно быстро восстановившееся до нормального состояния тело, в глазах Рамарца начало плясать настоящее безумие, с трудом сдерживаемое за преградой железной воли. - Я погружу тебя на дно и возвышу к небесам, отравлю душу, чтобы исцелить ее новым ядом, прерву все, что ты ценишь, дав тебе взамен ничего, что станет для тебя ценнее любой потери. Тысячи шагов ты сделаешь по этой дороге, но ни один путник повторить их не осмелится, а ты будешь шагать, смотреть и платить за каждую секунду нового мира, которую мои дети не застали по твоей вине. И только когда от тебя не останется совсем ничего, когда ты переродишься новым, то займешь их место, место моих сыновей, моих любимых мальчиков и лишь тогда, я смогу познать поко...
...стонк...
Полностью отдавший себя своим мечтам, маг ни на единый миг не ослаблял контроля над кукольными нитями, методично выдавливая даже мысли о сопротивлении из своих жертв. Ни кровь Валзеи, ни мощь Дороги, ни вся искусность аттестованной убийцы из штата ликвидаторов Очей, не могли помешать, скомпенсировать катастрофическую разницу в уровне, классах, атрибутах и оснащении. Культист, заряженный и одаренный своими хозяевами по самые брови, как на последнюю битву (потому что битва эта и вправду соответствует) мог легко скомпенсировать нехватку чистого боевого опыта и небоевые классы. Валзее и ее помощникам компенсировать было нечем - они ввязались в эту битву уже уставшими, растратившими силы, а в случае с принцессой так еще и с не до конца прошедшими последствиями предыдущей обработки.
Опытный маг, знающий цену себе и своим делам, просто не мог допустить ошибку уже после победы, каким бы безумием ни полнился его извращенный разум. Но этого безумия все-таки хватило, хватило для того, чтобы, убедившись в отсутствии под куполом имения иных живых или неживых защитников, перестать обращать достаточное внимание на окружение. Безумие это уходило быстро, вновь прячась в глубине засверкавших фиолетовым зрачков, возвращая на место и осторожность, и паранойю могучего главы великой гильдии. Позабытый, попросту потому, что его нельзя было не вычеркнуть из списка живых помех, арбалетчик то ли обладал выдержкой профессионального шулера, то ли потрясающим воображение везением.
Ведь свой удар он нанес в тот единственный момент, когда этот удар мог принести хоть какую-то пользу.
С глухим и немного влажным хрустом арбалетный болт воткнулся в глаз Рамарцу, настолько сосредоточившемуся на контроле ритуала и кукольной техники, что на защиту сил попросту не оставившего. Могли помешать вездесущие Сферы, но их выбили немногим раньше. Не помогли амулетные щиты, поскольку их истощило противостояние атакам Валзеи и ее попыткам застыть Время для Рамарца. Безумная жажда поведать пленникам их судьбы помешала восстановить хотя бы самый примитивный барьер, ведь его бы все равно с головой хватило на отражение столь слабой атаки.
История сослагательных наклонений не ведает, если не использовать чего-то невероятно сложного и могущественного, играясь с причинностью и реальностью, а потому остается только учитывать свершившиеся факты. Каким-то образом выживший арбалетчик выстрелил, его выстрел попал в цель, а потом примитивнейшие разрывные чары на болте активировались, превращая верхную часть черепа Рамарца в кровавую взвесь.
Это его не убило.
Не того, в ком плескалось столько Порока.
Пусть не понимая, на одних инстинктах, но он ударил по всем своим пленникам сидящими в них нитями, разрывая сердца, пронзая плоть и убивая несмотря на любые попытки регенерировать. В большинстве случаев этого бы хватило, чтобы забрать жизни жертв, пусть и подарив им свободу в смерти, а после расправиться с низкоуровневым юношей, который едва ли смог бы реализовать полученное преимущество. Вот только среди умирающих была хрономант, попросту вернувшая состояние тела вспять, к тому моменту, когда оно еще не было поражено мерзостными нитями.
Второй она спасла Ферн, потому что громилу она не знает вообще, а эта дамочка все же из подконтрольного Отцу ведомства, а сам факт ее сражения на стороне Валзеи опровергает большую часть подозрений в ее адрес. Начавшая выплевывать собственные легкие и превращенная в подобие сита для просеивания песка за счет чар, пробивших ее тело во множестве мест, женщина исцелилась, пришла в себя и была готова поддержать свою принцессу, но это не понадобилось.
Валзея не стала тратить силы на странника не из опасения за его верность и даже не потому, что он слишком близко стоял к раненному культисту, а потому, что он и сам отлично справлялся. Какой бы живучестью ни обладал Рамарц, но мгновенно восстанавливаться он все же не научился. Место ранения забурлило красным, начало исходить черными испарениями, возвращая череп сантиметр за сантиметром, грозя избавиться от раны меньше, чем за пару ударов сердца.
Странник справился раньше.
Несмотря на свое наименование, класс Ночного Клинка не имеет ничего общего со служителями старшей из Сестер, Ночной Гостьи. Эти до крайности необычные индивиды встречаются даже реже, чем высокоуровневые адепты Дороги, сосредотачиваясь по отдаленным храмам, небольшим семейным ковенам и среди различных полузаконных орденов. Ночные Клинки, конечно, могут черпать силу в сиянии Гостьи, но для этого требуются определенные титулы, чаще всего наследственные, да и сам класс при этом, чаще всего, меняет название на Клинка Ночи. В остальных случаях эти убийцы получают планарную поддержку куда более распространенной в социуме профессиональных убийц Тьмы.
В отличие от чернокнижников, ужасающе часто сходящих с ума, впадающих в Безумие и регулярно переводящих на жертвенный материал толпы пейзан, клинки не пользуются Тьмой напрямую, скорее пропуская некоторую ее часть по верхним слоям оболочки. Это значительно уменьшает боевой потенциал, сумасшедшую поражающую мощь, какой славна Тьма и ее слуги, но взамен сохраняет разум и душу относительно нетронутой. Ну, дольше обычного сохраняя. Да и в плане боевой мощи развитый Ночной Клинок тоже имеет множество козырей, может, не таких масштабных, зато крайне полезных в работе по профилю. Убийцы, ликвидаторы, очень редко разведчики с уклоном в диверсионное дело - такова роль подобных воителей.
Кем бы ее временный союзник ни был, сколь бы необычным ни являлось сочетание Тьмы и Дороги, но своими умениями громила владел на том уровне, что сделал бы честь практически любому горлорезу из ведомства Очей. Валзея пару раз видела их в деле, как на записях кристаллических иллюзий, так и во время тренировок с обязательными спаррингами, и они, конечно, впечатляли, но у громилы получалось заметно лучше.
Он ударил сходу, из очень странной стойки. Сперва даже показалось, что взбушевавшиеся внутри тела нити все же свалили его с ног, но это была лишь иллюзия. Падая лицом вниз на покрытый его же кровью пол, странник приземлился на одно колено, без малейшей паузы используя свое положение для придания импульса. Дорогу он так и не призвал, то ли перенапрягшись, то ли Рамарц все же сумел заблокировать доступ к этому плану. Вместо серой пылевой поволоки его клинки стали абсолютно черными, словно покрытыми алхимической нефтью, уже готовой сорваться с лезвий тяжелыми и густыми каплями.
Первый удар вышел классическим, снизу вверх, прямо в центр груди, чтобы задеть сердце, а насыщенность лезвий Тьмой позволила проигнорировать вспыхнувшие на коже ритуальные знаки. Даже так разогнанное замедленным временем восприятие Валзеи давало рассмотреть, насколько тяжело рассекается плоть мага, словно обычный простолюдин пытается разрезать твердый деревянный брус старым и проржавевшим ножом. Вот только первый удар сменился вторым, третьим, десятым - тело убийцы работало с отлаженностью механизма, а скорость каждого пронзания не уступала таковой у механической швейной машины гномьей работы.
