Божественные чудеса, на которые небожители в таких случаях не скупятся, мощные ауры, атаки стратегической магией - если тварям удалось не просто культ устроить, но прорваться в мир людской целым рейдом, то на их изничтожение бросают все силы. Проблема извергов даже не в том, что их элитные бойцы в среднем превосходят элиту наделенных. Есть и свои Герои, и ручные Призванные, и артефакты, которых у тварей всегда меньше, чем самих тварей - элите есть чем встретить врага и чем отразить вышеупомянутый флер. Проблема в том, что флер, в чистом виде не слишком полезный против гвардии, оставляет эту гвардию в гордом одиночестве против врага и вчерашних союзников.

И вот стоит горстка воителей уровнем под сорок пятый и чуть большая горстка сороковых уровней, а против них выставили примерно равное количество сопоставимых по уровню тварей, громадную толпу тварей низкоуровневых и такую же толпу совращенных стражников и солдат, у которых не имелось высоких уровней, амулетных и артефактных защит и личных благословений. Нехорошая ситуация, особенно если вспомнить, что, даже отражая и нивелируя действие флера, эта горстка будет тратить свои силы на противодействие, отчего они ослабнут, замедлятся и просто не смогут выдать все, на что способны.

Силен флер, силен и смертельно опасен для наделенных или хотя бы разумных существ.

Но когда флер сталкивается с вошедшей в форсаж Эгидой, вся его изощренность, невесомая тонкость и практически читерная способность игнорировать стандартные ментальные защиты превращается в тыкву. Продавить Эгиду с помощью флера все еще возможно, если сотворить с его помощью что-то запредельно сильное и хитровывернутое. Но и сотворить такое смогут единицы из всей дьявольской братии, при этом, даже умея, не всегда успеют. В случае, когда по тебе бьет не направленное чьей-то волей воздействие, а неоформленный поток? В такие моменты укрытому Эгидой теневому адепту с высочайшей точки мира насрать на мощь и густоту выдаваемого воздействия. Все равно, что пытаться погрести стальной бункер под горой перьев и пуха - какая бы ни была общая масса, она не сможет сконцентрировать необходимое усилие.

Таким образом, легко понять, что последствий применения Повторного Развращения я не слишком-то опасался. Вместо временно безвредного флера мою суть поставило под удар другое. Как, впрочем, и всегда, если речь заходит о применении Эгиды - выдержать удар совсем не сложно, куда труднее выдержать ношу собственной защиты, ее давящего одиночества. И если свою долю я еще мог с горем пополам уверенно держать, хоть бы и парочку секунд, то вот совместную плату за всю нашу компанию было выносить уже тяжелее.

Чуточку.

Самую малость.

Вот крапулечку.

Мне казалось, что я слышал хруст собственных костей, хотя умом я понимал, что нет в моем теле сейчас подобных тканей. Но хруст этот был, тихий и громогласный, сопровождаемый какой-то неправильной болью, словно болит нечто, чего у тебя уже нет, да и не было никогда. Вместе с хрустом пришло тягучее ощущение, отдаленно напоминающее то, что возникает при заборе крови в донорском центре или сильном артериальном кровотечении. Будто из тебя не вытекает даже, а вытягивается что-то, словно нить из полотна ткани, постепенно покидая тебя, а вместе с уходящим начинает расползаться на куски все остальное.

И, конечно же, проклятый голод да пустота во всем мне, без которого я уже давно и помыслить не мог об использовании действительно мощных теневых техник. Ускользающая куда-то в ненасытную пасть душа волновала меня намного меньше обычного, пока я словно обнимал собою, сутью своей невидимые ни в каком спектре, но ощущаемые с болезненной ясностью огоньки чужих душ. Что-то, всегда вылезающее в такие моменты из глубин сознания, рычало и вопило, визгами и проклятиями пытаясь убедить меня всего лишь отпустить эти огоньки, отдать их вместо меня, вместо нас.

Я слышал.

Слушал.

Но продолжал прижимать те огоньки, до метафизического хруста вдавливая их в свое существование, отказываясь отдавать Тени ее жертву, ведь для этой мрази нет понятия достаточного количества, ведь она желает забрать все. В моем упрямстве не было ни героичности, ни какой-то там воспетой верности к товарищам, как не имелось там благородства или самопожертвования. Одна лишь громадная гора ослиного упрямства и почти детское нежелание расставаться с тем, что сжал в ручках. Только и разницы, что вместо миленького плюшевого динозавра отдавать не собираюсь души тех, кто мне эти души доверил.

...чистая и дарующая покой безбрежность, вместе с песнью смертоносного клинка в крепчайшем обрамлении, что эту безбрежность направит...

...густой, обволакивающий шум и отдаленное биение чего-то непостижимого, огромного и неоформленного, крадущегося и таящегося...

...шелест ветвей и скрип гравия под ногами, за которым угадывается перезвон тончайших и невесомых нитей, пронизывающих собою все сущее...

...чарующая грация, за которой сокрыта острота отточенной стали, одновременно смертельно крепкой и невесомо лживой, будто вообще не существующей...

...касание опадающей листвы под далеким сиянием, ощущение древнего и одновременно юного, словно неспособного состариться...

Вероятно, именно поэтому я и сумел их удержать. Любое благородство ничтожно пред ликом всепожирающего голода, дружба или преданность гаснет в цепкой хватке одиночества, злоба и ненависть ко всему миру и себе самому быстро заменят собою принципы и жизненные ориентиры. В таких ситуациях именно подобные вещи спасают там, где не сработает все остальное - упрямство, дурацкие прихоти, тупость и нежелание признавать ошибки. А еще собственная злоба, собственная ненависть, собственный голод, которые могут (в ста случаях из ста) как стать основой твоего падения, так и обратиться, против любых статистических вероятностей, тоненькой преградой, ограждающим барьером, что четко разграничит тебя и кого-то другого, кого-то, кто должен будет появиться на твоем месте после.

Соответственно, пока я, фигурально выражаясь, держал в руках души всей своей команды, да еще и свою собственную старался не похерить, у меня как-то не имелось ресурсов на контроль обстановки. И это печально, ведь если бы они были, то я бы мог заметить, а по-хорошему должен был заметить еще раньше, что в ритуальном зале присутствовали не только изверги, жертвы и культисты. В свое оправдание скажу, что эта штуковина очень удачно находилась в отдалении, скрытая за потоками флера и мельтешением снующих туда-сюда помощников главного уродца. Оправдание хреновое, но я заметить его не смог, отдав всего себя поддержанию маскировки и обману предчувствий противника.

Голем.

Самый банальный голем размером со взрослого человека, даже не пилотируемый, в отличие от громадных машин из Каменной. Вот только этот один экземпляр мог легко покрыть своей ценой сразу пару десятков ОБЧРов вместе с их обслугой и пилотами, иначе его бы тут и не было. Машинка была не боевой даже (что не значит беззащитность!), а вспомогательным юнитом поддержки для ритуалиста, способным замыкать на себя часть контуров ритуала. Тех из них, удержание которых, для живых или квазиживых сущностей, чревато множеством неприятностей, среди которых рассыпание на атомарную пыль далеко не самая опасная угроза.

Помощник, подпорка и, конечно же, телохранитель.

Изверги или культисты, но изначальную структуру этого гениального творения, которое являлось уже не артефактом, а чем-то большим, имеющим собственный уровень и статус, изрядно допилили типичными для Пекла модификациями. Весьма значительное усиление, для создания, которое не могло прокачиваться никак иначе, чем при помощи модификаций сосуда своей сущности. Худшей новостью, - для меня, разумеется, худшей, - стало четкое, но запоздалое понимание: несмотря на кучу опороченных артефактов и наложенных эффектов, эта штука по прежнему чертов голем. То есть, нечто, невосприимчивое к флеру в мере куда большей, чем любая нежить!

Нельзя сказать, будто флером невозможно совратить голема, потому что хорошо раскачанная тварь опорочит даже саму ткань реальности, не говоря уж о бездушных магических конструктах. Ключевая часть в этом утверждении именно "раскачанная тварь", потому что сейчас по оказавшимся внутри ритуального зала ударила максимально простая, пусть даже и безумно сильная волна Порока. Иного голема этот микрокатаклизм, буря в стакане и шторм в бутылке, привел бы в абсолютную негодность, но не этот экземпляр, сочтенный достаточно мощным и высококлассным, чтобы помогать Мягкому Косновению здесь, в сосредоточии его власти.