Получившие мой сигнал соратники давно отошли на дальние позиции и готовы вмешаться, благо времени, чтобы немного прийти в себя, у них было достаточно. Но необходимости в этом нет - она подошла уже достаточно близко. Сердце ударило в одиннадцатый раз с момента начала нашей дуэли один на один, когда я проявил Тень на пространство вокруг себя.

Погасли маленькие солнца, не смея дарить свои лучи тому месту, где властвует Тень. Пламенное покрывало выцвело и опало угасающими лепестками, когда неоспоримый закон темноты и голода запретил ему пылать. Пространство с неслышным щелчком встало на место, а защита даже не содрогнулась от активации ловушки, что должна была, как мой трюк ранее, утащить куски меня к кускам вернувшегося на прежнее место пространства. Улыбка твари стала настолько сладкой, что всех лимонов мира не хватит, чтобы ее погасить - дьяволица наслаждается нашим сражением аки хорошим трахом, будто ее прямо сейчас во все дыры долбят трехметровыми дилдаками.

Одновременный шаг навстречу, - она уверена в том, что я открылся, а новой атаки создать не успеваю, тогда как тварь уже готовит какую-то чисто расовую дрянь, не завязанную на плененные души, - и я улыбаюсь под маской, когда прямо за ее спиной, там, где лежат обломки разрушенного той красиво отклоненной серией копий здания, открывается провал в Тень.

Очень глубокую Тень.

Те копья были такими слабыми потому, что я все силы тратил и трачу на то, чтобы чувствовать их частичкой себя, буквально сливаясь с ними сознанием. Опасно и рискованно, особенно рядом со столь сильным менталистом и любовным магом, но зато внезапно и действенно. Контролируемые мною потоки теневой силы служат мостиком, каким я подчиняю пространство и энергию в разломе, выплескивая ее десятками тонких, но неимоверно плотных лент-цепей, пытаясь обернуть их вокруг легендарной твари и отправить ее как можно глубже. У меня, знаете ли, есть в этом некий положительный опыт!

Не вышло.

Почти танцующим движением, волнительно колыхнув синими сиськами, на которых явно висит какая-то хрень, вроде не слишком-то и ослабленной абилки Тарии, изверг сумела возвести вокруг себя собственную сегментную защиту. Будто полсотни совокупляющихся призраков, соорудивших из своих прозрачных тел купол, в который цепи и вонзились. Теневая сила растворяет души, рвет их, даруя им боль, гибель и свободу в небытие, но время она выиграла.

Я не рискую делать шаг через Тень - слишком взбаламучено сейчас пространство, истерзанное разломом, все еще не вернувшимся к норме Проявлением и остатками ее собственного пространственного вихря. Попробую, весь такой пафосный, шагнуть, да так и выпаду сразу на ту самую глубину, куда пытаюсь выбросить синюю сучку. А там не мой райончик и очень-очень злые пацанчики. Потому-то мой рывок чисто физический, ускоренный за счет Формы. Была мысль применить Мгновение Вечности, но тогда высока вероятность потерять контроль над проломом и цепями, а он может и схлопнуться. И ладно бы, но если "хлопок" выплеснет в город поток теней, то станет неуютно даже успевшим отбежать соратникам.

Она очень быстра.

Просто чудо как хороша собой, мерзость гнилая.

Еще одна ячеистая сеть сразу из Солнца и Света, каким-то чудом не конфликтующая из-за двух планарных энергий... а, ну да. Именно благодаря чуду, - сгоревшей в экстазе душе неслабого священника, чей бог аспекты именно этих планов использовал, - они и не рванули при контакте. Она считает меня больше магом, возможно владеющим каким-то трюками в ближнем бою. Она уверена, что я рассчитывал на то, что ее обездвижит, потому и попытался сократить дистанцию, чтобы ударить чем-то громоздким, но сильным буквально впритык.

Когда я принимаю полную форму, растягиваясь в тонкую змейку, проскальзывающую между ячеек сети, на ее лице улыбка экстаза сменяется легким удивлением и наслаждением от того, что ее смогли заставить это удивление испытать. Кажись, она меня совсем по-особенному хочет, но это совсем не льстит моему внутреннему мачо. Легкое удивление сменяется совсем не легким, а в облике ее мелькает что-то, пусть очень отдаленно, но уже похожее на страх, когда змейка вновь меняет форму. Но прыжок к ее глотке продолжает уже не человек, а восьмиметровое многорукое и многоглазое чудище, на фоне которого сама тварь со всем ее ростом выглядит лишь маленькой девочкой рядом с матерым белым медведем. Очень злым медведем.

Финальная, наиболее концентрированная Форма, каждый коготь которой сейчас пребывает в боевом режиме, невозможно быстрая - всю свою волю я вложил в пожелание быть быстрее, гибче, проворнее. И уклониться тварь, осознавшая в сей миг пред собою не смертного, а тварь более страшную, уже не успевала. Когти, каждое движение которых резало саму ткань бытия, уже почти вцепились в синюю плоть, когда она сделала свой ход.

Уклониться она не могла, а любой возможный блинк, даже решись она на него в таком пространственном бардаке, я пресекал все сильнее воздействующим на этот участок пространства Проявлением. У нее не было времени ни на атаку, ни на побег, ни на постановку защиты. Ни на что не было времени. Сидящая во мне тварь торжествующе захохотала, воплями и воем требуя забрать обнаженные души, которые она в себе несла, которые делали ее моей пищей, способной чуть притушить извечный голод, пусть и на какую-то секундочку. Когти первых двух лап уже почти коснулись синей кожи, когда...

...красота неприкосновенна...

...где-то глубоко в Пекле, где расположено сердце ее домена, власть ее взяла несколько сотен особых душ, а воля ее Господина не запретила их забрать. Эти души принадлежали самым разным служителям одного очень забавного культа, поклоняющегося самой Красоте. Сущности столь же старой, как всемогущая Фортуна, но куда менее сильной и опасной. Но даже у абсолютно неприспособленных к битве поклонников этой силы были свои козыри и сейчас, когда все эти сотни не один век собираемых душ растворились в Похоти, священное право стало доступно одной дьяволице. В конце концов, она тоже была по-своему красивой.

Красота - неприкосновенна.

Таков один из Законов, пусть даже его проявлению далеко в плане чистой силы до игр со Временем, Удачей или Судьбой. Но сейчас, на короткий миг, причинить вред торжествующе улыбающейся твари стало невозможно. Магия опадет в бессилии, сталь будет остановлена за миг до удара, проклятия не тронут ее, не посмев зацепиться за ее суть. Потому что Красота - неприкосновенна.

И будь предо мною настоящий адепт этого пути, достигший подобного уровня, получивший такое право, то мне было бы плохо, ведь защита ничуть не помешала бы дьяволице атаковать самой. Еще вчера я бы распластался на ней, повинуясь запрету, не в силах даже обжечь ее своим прикосновением.

Но сегодня...

Вопль торжества и первобытной, хтонической ненависти, на которую ничто иное, кроме Теней, не способно, и когти усиленной Формы, когти, способные резать и терзать даже сквозь мифические или концептуальные защиты, натолкнулись на такую защиту. Мифическую и концептуальную, а может даже божественную, если это понятие применимо к извергу, преграду. И пусть в иной ситуации тварь уже разорвало бы ударами Меня-Нас-Тени, но выражение лица ее, когда с невозможным и невыносимым для слуха скрежетом мои когти прорвали запрет, оставляя длинные разрезы на ее прекрасном теле, было воистину бесценным.

С впервые не показавшим наслаждение воплем она прекратила готовить должную сковать или убить меня атаку, продавив реальность подо мною, исчезнув в очень необычном блинке. Чем-то напоминало перемещение моей знакомой кровососки, только если та платила реальности кровавой эссенцией, отдавая мирозданию плату за перемещение из одной точки в другую, то дьяволица платила сразу душами. И покупательская способность у всей души целиком куда выше даже в суровой реальности, не говоря уж о пространстве барьера, где до Пекла ближе, чем до оной реальности.

Через Проявление я почуял точку ее прибытия сразу, мгновенно приняв сначала полностью человеческую форму, а после, вновь обернувшись такой же быстрой, но уже другой внешне Тенью, снова атакуя, пока она не пришла в себя. Сияние пурпурного неба стремительно тускнело и не только потому, что в Форме зрение всегда монохромно. Я все больше Проявлял окружающее пространство, пытаясь предотвратить еще один побег убежавшей добычи, одновременно пытаясь подавить тварь внутри себя, чтобы не сожрать все эти сладкие души Хваткой.