- Даже если так, я не прощу себе, коль отброшу в сторону догадку из-за низкого шанса на ее правдивость. - Парировала Тиа, а я понял, что ближайшую неделю мне придется прознавать в гордом одиночестве, так как бывшая ликвидатор полностью сосредоточит внимание на новой сфере интереса.
И думай теперь, то ли она реально волнуется, то ли просто удачно соскочила с выматывающих совместных сеансов ясновидения. Последнее, конечно, едва ли, ведь она подобную возможность развить навыки и классовые умения очень даже ценит, но я все равно ощущаю себя брошенным на произвол судьбы.
- Да-да, помню, Константин и теория низких шансов, ты уже на это мне жаловалась. - Отмахиваюсь, сосредотачиваясь на нынешней ситуации. - Тогда поручаю это тебе, да и сам еще разок посмотрю денька так через четыре, может и смогу что-то зацепить.
- Когда-то я все-таки заставлю тебя признаться, каково твое полное родовое имя, гад ты этакий. - Тария надулась, словно сыч, а Лосий с Гансом ей молча поддакивают, мол, чего ты из этого тайну делаешь?
Обсуждение пошло обратно в деловое русло и даже сумело в него войти, только не давало спокойствия все то же нехорошее предчувствие. Вроде бы и ничего не поменялось, но отчего-то кажется, что времени до какого-то нехорошего пи*деца стало чуточку меньше.
Когда-то давно, когда я бегал по лесам в компании жаждущих вырезки из моей жопы гоблинов, я, немного опьяневший от собственных новообретенных способностей, позволял себе чуточку (на самом деле не чуточку) куража. Убивать не только гарантированно и максимально эффективно, экономно к резерву, но и делать это артистично. Бьющая по голове сила, только прорезающееся давление едва-едва сформировавшейся планарной связи, собственный идиотизм, еще не вытравленный черненой сталью реалий Алурея - все это было в равной степени причинами некоторой нелогичности, предпочтения пафосу вместо правильности.
С тех пор прошло много времени, пусть для кого-то этот срок и покажется жалкими мгновениями. Силы у меня прибавилось, причем с такой скоростью, что желающих повторить такой взрывной рост, пусть даже заплатив даже больше, чем отказался платить я, выстроится длинная очередь отсюда и до обеда. Зато желания куражиться в бою, наоборот, уже давно нет - поддеть, болезненно уколоть, я мог лишь тогда, когда издевка оказывалась болезненнее клинка, а в остальных случаях предпочитал убивать сразу и без промедления. Судьба первой из встреченных мною легендарных тварей, оказавшейся немного съеденной призванной мною мерзостью просто потому, что решила поиграть с едой, была красноречивее любых наставлений и уроков.
С другой стороны, возможность играть с чужими снами, разумами и даже душами, стала своеобразной, ха-ха, отдушиной, когда я позволял своей малость (или не малость) больной фантазии как следует оторваться в отсутствие привычных жертв для троллинга. Опустим аморальность моих действий, ведь чего я точно не собираюсь делать, так это оправдывать свои поступки типичным книжным лицемерием. Куда важнее, что если я где-то и гнался за зрелищностью, забавностью или красотою момента, то это в использовании зеркального класса. Сама природа Грезы такова, что она этой фантазии потворствует, призывает к ней, вынуждает никогда не повторяться. Любое существо можно уничтожить примерно одинаковым комком теневой энергии, но каждая работа с Грезой чем-то уникальна, зависит от тысяч мелочей, мыслей, желаний, снов, личностных качеств, зеркальных бликов и иных, еще менее понятных даже мне принципов.
Тень - рвущийся с цепи голодный зверь, который убьет тебя первее всех, стоит лишь дать слабину, стоит лишь один раз оступиться, отвести в страхе взгляд.
Греза - ленивое и необъятное стремление к чему-то, где главная проблема состоит в сохранении себя по пути к цели, ведь цена за каждый шаг огромна.
Такие не похожие, но в то же время, такие одинаковые в своей природе грани мироздания. Всего лишь вопрос того, сколько себя ты готов отдать ради очередного кусочка могущества, нового титула, взятого уровня или закрытого умения. Каждый план просит своего, дает свое, меняет тебя по-своему, но результат почему-то одинаков. Заигрывание с планами, оно как огромный кишечник: неважно каким образом ты попадешь на эту дорогу, не важно, кем ты был и каким путем шел к цели, не важно, какой была эта цель - на выходе все равно останется лишь переваренное говно. Впрочем, с моей точки зрения, таковой природой обладает не только связь с иными планами, но и просто жизнь под небом Алурея.
Все мы, даже призванные, его детища, в некотором роде.
Лосий, например, совершенно точно дитя этого мироздания. Когда он просил о своей мести, мести за страшную и постыдную для гордой аристократки гибель своей матери, его не волновала соразмерность его мести. Мать его, та что дала ему жизнь и воспитала, была подло убита, а над телом и честью ее низменным образом надругались - этого и конченому моралисту хватило бы, чтобы о морали забыть и забить на оную мораль большой и толстый. Лосий, несмотря на мою с ним дружбу и уважение к нему, отнюдь не обладал ни мягким характером, ни всепрощением страстотерпца христианского. И прося о мести, ему хотелось боли, страданий и отчаяния, какими полнилась его душа, какими полнилась душа его умирающей матери. Для всех, кто был причастен, для всех, кто был тем причастным дорог.
Я не зря говорил об отсутствии среди остепенившихся исполнителей того давнего и, несомненно, уже позабытого ими самими заказа, счастливых отцов и матерей. Потому что не уверен, сумел бы ли я исполнить просьбу Лосия в таком случае. Лосий - дитя своего мира, для которого мучительным образом казнить весь род убийц его матери деяние столь же благое, сколь и правильное. Возможно, только возможно, он и сам не сумел бы проткнуть лезвием шпаги семилетнего мальчишку, чьей виной было рождение от крови убийцы. Куда вероятнее, он бы просто отдал приказ семейной дружине, пусть и через силу.
Я дал слово о том, что живых исполнителей среди тех людей не станет, как не станет и их семей. Так-то, ничего не стоило убить только тех, кто вызывает во мне личную антипатию, а парню сказать, что сделал все как надо. Но это было бы неправильно уже по отношению к не раз сражавшемуся со мною плечом к плечу Астериуму, пусть даже он об этом никогда и не узнал бы, не пожелай я обратного.
Взявшись - делай.
Лицемерия я не люблю, если не получается себя убедить в том, что это было не лицемерие (да-да, взаимоисключающие параграфы, добро пожаловать), так что оправдывать себя не собирался, но хорошего настроения мне это отнюдь не прибавило. Холеный пижон ради меня пожертвовал своим будущим, поставив под удар то, что осталось от его семьи, оставив ту семью за спиной. Не отплатить за такое решение было бы по-свински. К счастью, в некоторых моментах, понимание "прервать род" может трактоваться достаточно широко, чтобы и плотоядные овцы были сыты, и волки теми овцами не сожраны.
Проще всего было с кошмарами для самих исполнителей - не зря же я тут столько распинался о даруемом Грезой просторе для творчества. Само по себе создание персонального ада для нескольких нехороших в прошлом (да и в настоящем тоже) личностей было тем еще квестом, но в этом случае квест тот я давно перерос уровнем. Рутина, не более.
С немалой частью родичей и близких этих самых нехороших людей тоже все было просто - как человеку, действительно знающему их секреты, грехи и настоящие лица, а не носимые социальные роли, прокурором работать одно удовольствие. Кто-то умирал во сне, кто-то в ходе несчастного случая, кто-то оказывался убитым в уличном ограблении, хотя к моменту, когда кистень татя проламывал голову неосторожно сунувшемуся в не тот проулок индивиду, от индивида только шагающая кукла и оставалась. Слишком много смертей во сне могли и всполошить знающих людей, призвать внимание, а уже к этому вниманию не преминул бы подползти добрый дедушка Ткач.
Сложнее всего оказалось с теми немногими, кого мне было убивать несколько... неудобно. В моем времени на старушке Земле сыны с дочерями за отцов не отвечали, пусть даже такие слова на Алурее вызовут только удивленный взгляд, как на блаженного. В некотором роде, уготованное им было ничуть не лучше, но мы ведь тут даем Костику возможность почувствовать себя не совсем конченным, а не реально справедливость устанавливаем, верно?
