Самое сложное сейчас только начинается.
Счет идет если не на секунды, то на минуты и минуты эти стремительно утекают сквозь пальцы. Да, замкнутое поле позволило отрезать дуэльную площадку от сигнальных чар, подавить их и не дать поднять тревогу, но в любой момент все может пойти не так. Будет это внезапная проверка защитных систем, приход подмоги, которая могла бы быть вызвана охраной заранее, внимание кого-то из высокоуровневых помощников "почтенного" или еще что, но варианты есть.
Греза отлично подходит для того, чтобы превратить живое существо в свою куклу, вольную или невольную, осознающую свое состояние или даже не подозревающую о нем. Но даже с мифическим классом и третьим рангом в оном классе для переписывания личности нужно время. В том случае, когда жертвой выступает не шелупонь подзаборная, а вполне себе прокачанные личности, привыкшие целостность оной личности хранить и сохранять, говорить приходилось о часах адского труда в лучшем случае, если не о многих сутках.
С другой стороны, мне не нужны были ни куклы, ни спящие агенты. Все, чего я сейчас желал, так это стирания из их памяти некоторых деталей. И уже это можно было организовать. Конечно, любые стертые воспоминания можно было вернуть обратно, проявить их, восстановить из пепла. Я даже знал о наличии у Империи Веков нескольких подходящих артефактов. Не факт, что эти артефакты используют по воле тех, кто попал мне под руку, но ведь вероятность этого присутствует!
В общем, простое затирание памяти было не вариантом, вернее, только начальной стадией моих действий. Как это бывает слишком часто в моей жизни, мне опять нужно на коленке создать новую и очень хитрую технику, что сможет пережить попытки вскрыть ее структуру и выполнить свою цель. И все это под угрозой прихода подмоги и последующего выпиливания то ли нас, то ли этой подмоги.
Обычный вторник, чего уж там.
Не вынимая когтей-зеркал из тела хозяина Дома (так было куда легче контролировать закачанную в его тонкое тело Грезу и не давать этой силе угробить бедолагу), я приступаю к действиям. Сейчас я легко могу как превратить его в овощ, так и затереть ему любые воспоминания. Это сложно, это потребует огромной выдержки и контроля, но при таких вводных, когда я буквально начинил его собственной энергией... в общем, выполнимо. Вот только вместо могучего удара кувалды по хрупкому строению его памяти, я делаю нечто иное. Не просто удаляю к херам последние несколько дней жизни, нет. Такое можно обратить, хотя бы частично.
Я словно беру в руки десятки сортов краски и сотню разных кистей, после чего начинаю рисовать каракули по всему полотнищу воспоминаний, искажая, путая, меняя местами воспоминания, перетасовывая образы и события, их порядок, хронологию и участников. Фигурально выражаясь - делаю покадровую нарезку из десятка разных фильмов, создавая пятиминутный клип, напоминающий какой-то совершенно дикий трип от принятых галлюциногенов. Даже простая попытка вспомнить этот день будет вызывать настоящие взрывы мигрени, а уж пытаться расшифровать все это будет той еще задачей. Как минимум потому, что все эти образы верные, не созданные мною, а всего лишь перепутанные.
Имя Лосия, всего-то его имя - это лишь одна из тысяч деталей, которую найти и вытащить можно, но только зная, что именно нужно искать. В противном случае, успех все еще реален, но затруднен, очень затруднен. Греза продолжает кипеть и бурлить, желая полностью забрать себе память и душу старика. Греза уже в нем, уже обняла его суть и готова обрушиться на нее подобно кипятку на сахарную статую - растворить и смазать, слить в один чудовищный комок.
Вместо этого я начинаю рвать нити воспоминаний, смешивать их с нескончаемым потоком событий, с самой природой этого плана, превращая уже замаскированные воспоминания в фарш, а после еще и аннигилирую этот фарш в ничто. Поодиночке, эти приемы можно как-то обмануть, обойти и превозмочь. Сложно, очень сложно, но все же возможно, особенно при наличии упомянутых артефактов. Но все три слоя защиты вместе делают процесс добычи знания, получения правды просто невыполнимым.
Справиться может разве что бог, причем не какой угодно, а специализирующийся на работе с разумом и памятью. Либо, можно еще попробовать эту правду воссоздать и вырвать, не заботясь о жизни и посмертии жертвы. Но я искренне сомневаюсь, что этот старик (я, кстати, так и не узнал его имени, потому что тупо нет на интерес ни единой лишней секунды) позволит себя в качестве жертвы применить. Вот остальные мои жертвы - то другое дело, но у них и уровень ниже, а значит и защита на разуме тоже слабее.
Практически не реагируя на свою команду и все больше искажая свой родной облик, превращаясь в комок сиреневого тумана и вязких невесомых лент, внутри которых сокрыта пугающе тонкая и длинная фигура какой-то твари, я продолжаю работу. От одного спящего до другого, двигаясь неестественными рывками, словно облако грез искажает пространство подобно кривому зеркалу. Спящие получали точно ту же обработку, что и "почтенный", только быстрее и глубже из-за низких уровней. Парочка из них даже получила такие повреждения, что сотрут пару месяцев, а то и год-другой жизни, но каким-то чудом никто не погиб, не покалечился и не обратился тварью прямо здесь же.
Время потеряло всякое значение, сливаясь в череду оборванных кадров.
Я помнил, как поправлял сигналы сенсорных систем, как искажал аналитические чары, одновременно поддерживая вокруг арены поле отвлечения внимания, стараясь сделать так, чтобы никто сюда случайно не вошел. Это не помогло бы против тех, кто твердо желал попасть в это место, вернее, помогло бы, развернуло бы их обратно, но они быстро осознали бы странность ситуации. К счастью, пока что попадались просто прогуливающиеся по случайным локациям Дома, а не намеренно идущие именно в эту точку реальности.
Время-время-время, куда же ты рвешься-то? Мне бы хотя бы часик-другой, или минут сорок, чтобы закончить все желаемое и начать убегать уже громко. Но часа у меня не было, как и сорока минут. Даже получаса не набралось, а лишь около двадцати минуток. Примерно столько времени, как подсказывали предчувствия мои, дано мне до того момента, когда поддерживать маскировку и удерживать чужие взгляды и намерения станет невозможно.
Я создавал обманки, преломлял отражения реального владельца дома и подставлял их под чужой зов, но все это было недостаточно серьезным аргументом. Я ошибался, считая этого старого человека центром и мозгом его домена. Вернее, я был полностью прав, но все равно ошибался. Домен был подчинен ему, верен ему, был продолжением воли и желаний его. И чем ближе был центр домена, основа Дома Тысячи Зрелищ, тем больше реальность подчинялась владельцу ее.
Но я зря считал домен неотъемлемой частью сути его владельца. Потому что даже без воли пребывающего в наведенном ступоре "почтенного" Дом обладал собственным, ни на что не похожим мышлением. И он чувствовал, ощущал неправильность в созданной мною обманке, заглушке между двумя душами - человека, что за многие десятилетия стал Домом, и Дома, что со временем сроднился с человеком. Дом чуял мой обман, раздирал его подобно тому, как ветер и солнце разгоняют утренний туман. Дом еще не понимал, не осознавал степени опасности, но стоит только этому частично разумному и квазиживому конструкту из множества чар, барьеров, зачарований, ритуалов и скрепляющей это все воли и сути породивших его людей существу понять ложность замененной связи его и хозяина... Будет бо-бо, причем всем, включая выключенных Грезой мимопрохожих.
В какой-то миг уплывающее сознание уловило удивительно четкую, как для нынешнего состояния, мысль - больше целей не было. Я бы мог справиться лучше, наплодить больше обманок, смазать больше образов, но все это требовало времени, которого уже не хватало ни на что серьезное. Остатки этих минут куда разумнее будет потратить на попытку незаметно убежать, не вступая в ненужный нам бой.
Тело возвращалось в человеческую форму очень неохотно, куда неохотнее, чем в случае с Формой Тени. Приходилось вспоминать о необходимости говорить, заново раскрывая сросшиеся и сменившиеся гладкой кожей уста. Нужно было пожелать видеть глазами, а не тем странным потоком образов, какими я ориентировался после того, как глаза исчезли. Необходимо было напомнить себе о том, как дышать, заново заставляя легкие работать, а сердце биться.
