Они не раз уже разговаривали на эту тему. Олеша давно был посвящен в эту часть плана Дурнова и старательно интересовался «историей болезни пациента Романова Ф. А.». К сожалению, беглец из будущего почти ничем не мог помочь. Он знал, конечно, базовую теорию: скорее всего, Федор страдал от того, что его организм плохо усваивал витамин С, что болезнь это наследственная, и что получил ее царь, вероятно, от матери из рода Милославских. Но как это объяснить китайцу XVII века? Что такое витамины? Тут и сам-то не понимаешь… Ну, полезные вещества. Хотя, ладно, именно с витамином С попроще — это аскорбиновая кислота. Но вопрос-то не снимается! Что такое аскорбиновая кислота? Дурной даже формулы не знал, однако формула всё равно ничего не меняла. Непонимание сохранится. Полное! И это не единственный вопрос. Как не усваивается? Почему не усваивается? Что, значит, наследственная болезнь? А главное, как ее можно преодолеть?

Так что разговоры были долгими, но малополезными. Дурной мог лишь предположить, что, частично проблему можно решить через диету. Если есть побольше продуктов с витамином С (лимоны-апельсины, капусту и, конечно, ягоды) — то и усвоится его побольше. Хотя, не факт.

Оставалось надеяться, что китайская медицина опирается на собственную систему диагностики заболеваний. И Хун Бяо поймет суть недуга в своей терминологической системе. А еще — сможет найти… ну, например, секретные точки на теле, которые откроют запертые «шлюзы», и витамин С хлынет в измученный организм царя Федора.

В Кремле их волнительные ожидания снова не сбылись: лекаря и его друга не повели прямехонько к государю на осмотр. В одной из палат черноруссов выставили пред суровые очи князя Никиты Ивановича Одоевского. Одоевский возглавлял Аптекарский приказ. Целый приказ, главной задачей которого было обеспечение здоровья одного человека. Целый приказ, который с этой задачей справлялся… хреново. И, конечно, его глава весьма ревниво отнесся к каким-то внезапным выскочкам.

Так что возле Одоевского рядком расселись гордые от собственной значимости медикусы Блюменрост и Костериус, Зоммер и Еглер, а также доктор Михайло. В пять скептически искривленных ртов они принялись экзаменовать щуплого даоса. Разумеется, исходя из своей, европейской медицинской картины мира.

Это была беседы глухого с немым. Олеша просто не понимал, о чем его спрашивают.

— Да ну о чем вы? — не выдерживал периодически Дурной. — Какой Аристотель? В Китае о нем понятия не имеют. Там медицина развивалась своим путем.

— О каком можно говорить развитии, если там не ведают мудрости Аристотеля? — картинно вздыхал Костериус. — Даже мусульмане чтут его мудрость.

— Да вы, в Европе, только от мусульман про Аристотеля и узнали…

Экзамен заходил в тупик. Медикусы желали не изучить методы работы даоса, а доказать, что тот ничего не может. И благодаря разнице в понятийной базе, сделать это было нетрудно. С точки зрения попугая, рыба совершенно неспособна к передвижению. Периодические призывы Дурнова вернуться к матушке логике эффекта не возымели…

— Хватит!

Низенькая дверь, требующая поклона, отворилась без скрипа, и в палату вошел царь. Похоже, он был главным зрителем этого спектакля. Федор Алексеевич прошел к месту экзекуции — медикусов с их стульев, как ветром сдуло. С тяжким стоном молодой, чрезмерно бледный мужчина опустился на один из них.

— Как бы ты стал меня лечить, целитель? — устало спросил он.

Дурной уже видел монарха на приеме, но почему-то только сейчас прочувствовал, что перед ним сидит историческое лицо. Настоящее и живое! Которое мучается от боли и не может перестать надеяться, что когда-нибудь его страдания прекратятся. Хотя бы, частично. Даже перед Канси беглец из будущего подобных чувств не испытывал. Китайский император (как и царь двумя днями назад) был для него просто фигурой, а не человеком. Теперь же… Теперь Дурной заробел, по-настоящему проникнувшись особенностью момента.

А вот Олеша был спокоен, как скала.

— Если ты позволишь, государь, то прежде я изучу тебя. Уложу на долгое время, чтобы силы твои пришли в норму. После попрошу рассказать о твоих болях: всё и в подробностях. Мне поможет не только смысл твоих слов, но и то, как ты их будешь произносить. Затем я исследуют состояние твоих глаз, твоего языка, который многое говорит без слов. Затем я изучу твой пульс на руках и ногах: важно понять, как движутся потоки Ци в твоем теле, изучить точки входа, понять, где жизненная сила застаивается, где ее не хватает. Уже после этого, я первым делом сниму боль, чтобы лечение…

— Снимешь боль? — глаза Федора Алексеевича вспыхнули. — Вот просто так — снимешь?

Хун Бяо кивнул.

— Это не так уж и трудно, государь. Но хочу сказать, что это не лечение. Убрать боль — это даже вредно. Ведь боль — часть жизни. Это продолжение прочих чувств нашего тела. Настоящее лечение — это иссекновение корня болезни. Лишь восстановив гармоничный ход потоков… жизненных сил, мы придем к тому, что боль уймется и угаснет. Сама.

Тишина повисла в палате.

— Ты… сможешь всё это сделать, лекарь? — царь очень пытался выглядеть невозмутимым, но волнение в голосе выдавало его.

— Я приложу все силы, государь, — щуплый даос с достоинством поклонился.

— Хорошо. Дозволяю тебе остаться. Но помни: за каждым твоим деяньем учнут следить люди из Аптекарского приказа. А твои зелья также допрежь испытают на псах и на людях.

Тут, наконец, Федор Алексеевич обратил внимание на Дурнова.

— А ты ступай.

Да, следовало просто поклониться и «ступать». Олеша был тщательно проинструктирован, как капать на мозги царю, что, мол, Большак черноруссов имеет много чего интересного сообщить. Главное — убедиться, что щуплый даос тут закрепился…

Но все-таки Дурной не удержался.

— Благодарю тебя, государь за доверие к моему подарку. Надеюсь, таланты Олеши тебе помогут… Мы все станем молиться Господу об этом. Но знай, что у меня еще имеются дары для тебя. Тоже такие, которые просто так не передать. Прими в залог один из них…

Большак вынул из-за пазухи пухлый томик. Потянулся было с ним к царю, но одумался и передал книжицу хмурому князю Оболенскому.

— Я 13 лет провел в плену в Китае. Жил в их столице, видел двух богдыханов. Здесь я прописал всё про то, как устроена китайская держава. Как управляется и воюет, как трудится и торгует, какие там законы и подати. Думаю, таких сведений во всей Европе не найдется.

И, наконец, Дурной умолк, покуда его снова не заткнули. Поклонился несколько раз и почтительно пропятился к выходу. Взглядом пожелав Олеше удачи.

Коня Большаку в дорогу не дали — некому было озаботиться. Так что до владений Волынского пришлось топать пешком — но хоть на Москву, наконец, посмотрел. На подворье его пустили, но Дурной сразу почувствовал, что отношение к нему изменилось: дворня печенкой чуяла, что их господин этого чужака уже не любит. Тогда и им стараться нечего.

Хозяин же выглядел грозовой тучей, если таковые бывают сгорбленными и кашляющими. В последующие дни боярин с Большаком практически не пересекались в тереме. А, если и виделись случайно, то Василий Семенович с максимальной желчью интересовался: а не пора ли уважаемому топать в Сибирский приказ, где его так ждут.

— Да на кой я им! — пытался отшутиться Дурной. — Все богатства уже царю отданы.

— Нечо, — усмехался Волынский. — Чай, с твоей Руси Черной имеется что содрать. Ужо они на тебя тягла навесят — до гробовой доски не рассчитаешься.

И все-таки прямо боярин гостя из дому не гнал — видимо, надежда в душе его угасла не совсем.

«Еще не до конца сбросил меня со счетов Василий Семенович» — улыбался Дурной согбенной спине Волынского. А потом хмурился. Все-таки Русь Черная фактически легализовалась в русском государственном поле. И, возможно, в Сибирском приказе уже идет какое-то юридическое оформление. Во что они там захотят превратить Темноводье? Как скоро? И могут ли они сделать что-то без воли царя?