(будет пополняться)

Русский

Аманаты — заложники

Богдойцы — маньчжуры (образовано от «богдыхан»)

Дощаник — парусно-гребное быстросборное судно

Дуванить — лутать, грабить

Обвод — контрабанда

Тараса — часть крепостной ограды из двух рядов бревен в виде сруба

Толмач — переводчик

Ушура — река Уссури

Шерть — присяга, шертовать — приводить к присяге

Шунгал — река Сунгари

Ясак — дань, ясачить — облагать данью

Даурский

Аил — деревня, дом

Каучин хала — старые «расовые» роды

Онгор — дух мертвого шамана

Орчэн — эвенки-оленеводы, орочоны

Тангараг — клятва

Угдел — страна мертвых

Хала — семья, род, поколения (халти — принадлежащий к роду)

Ходол — дурак

Хонкор — эвенки скотоводы и земледельцы

Хотон — город, загон (аналог град, ограда)

Цаяти — суженый судьбой, судьбой данный

Чакилган — молния

Шинкэн хала — новые роды — одауренные тунгусы, монголы или иные народы

Маньчжурский

Амба Мама — старшая мама, старшая бабушка — так называли императрицу Сяочжуань Вэнь

Амбань-джангинь — военный наместник края

Гун — князь

Дутун — командир Знаменного корпуса Фудутун — помощник командира Знаменного корпуса

Никань — Китай, китайцы

Нибучу — Нерчинск

Сунхуацзян — это Сунгари

Цзолин — командир нюру (роты) Знаменного корпуса

Якса — Албазин

Китайский

Гайвань — небольшой сосуд для заваривания чая

Олосы, Элосы — Русское государство, Россия

Тэвейа — Тверь

Цзыцзиньчэн — Пурпурный Запретный Город, резиденция императоров Китая

Циньван — высший аристократический титул, практически следующий после императорского.

Чабань — деревянная доска или столик для чаепития

Шаци — дурак

Монгольский

Дзанги — командир

Ханбалык — монгольское название Пекина

Чаханьхан — по-монгольски «белый царь», имеется в виду русский государь

Чахар — монгольское племя, которым правили прямые наследники династии Юань

Энхэ-Амугулан — монгольское имя Сюанье (императора Канси)

— Да славится император, да воссияет вовеки Великая Цин!

Важный чиновник в конической шапочке восклицал это уже в десятый раз (или в двадцатый?), но Уджа снова с неизменным восторгом и рвением пучил глаза, выказывая свою готовность служить императору, убивать за императора… Да что там — и умереть за него!

Он впервые был в центре мира — в величайшем и укрытом от праздных глаз Цзичзынчене. Если начистоту, он и в Ханбалыке в первый раз, хотя уже несколько лет служит совсем неподалеку, в Сюаньфу.

«Когда-то дома и укрепления Сюаньфу казались мне чем-то бесконечно величественным, — усмехнулся воин глубоко в сердце, сохраняя каменное лицо. — Какой же я был дурак! Хотя, для простого джаруда, выросшего в вонючей шерстяной юрте, поначалу любой дом в два этажа кажется дворцом».

Нет, он совсем не жалеет, что пообещал своему дзанги десять кобылиц за право охранять императорский дворец в благодатный день. Возможно, уже никогда больше ему не удастся попасть и в сам Цзицзынчен, не говоря уж о прекрасном дворце Баохэ. Сегодня император принимает князей со всей Внутренней Монголии, и только поэтому в зале приемов Баохэ выставлена не только маньчжурская стража, но и монгольская. А что? Монголы также верно служат в Восьми Знаменах своему богдыхану.

«Забудь про богдыхана! — снова мысленно отвесил себе оплеуху Уджа. — Богдыхан, это там, за Великой стеной, в родных степях. А здесь твой правитель — сиятельный император Великой Цин! И никак иначе!».

А Уджа не был против. Ему нравилось в империи! Он не понимал ворчащих стариков, что мечтали вернуться в вонючие шерстяные юрты, в нищую степь. Учить маньчжурские и никанские слова трудно, но мудрый джаруд готов это делать, если по итогу удастся задержаться подольше в Сюаньфу… А, может быть, и в Ханбалыке! А что? Здесь есть монголы. Сама Амба Мама — бабка императора — древнего монгольского рода. И говорят, что она до сих пор не променяла степной халат на изысканные никанские наряды. Правда, эти халаты ей всё равно шьют никанские мастера из лучших никанских же шелков.

Так что никаких «богдыханов». Только великий император. Уджа его, кстати, видел не в первый раз. Но на таком торжественном приеме — впервые. Юный, стройный, весь в золотых одеяниях, он тоже нес сейчас службу, подобно своей преданной страже. И ничего, что он сидит, а не стоит — это тоже непросто, когда к тебе уже несколько часов подряд идут десятки людей, чтобы восхититься, выразить любовь и почтение, подарить подарок, выпросить подарок (есть и такие!) и так далее.

Хотя, если уж честно, то служба стражи началась еще вчера. Отобранные восьмизнаменники только шли через бескрайний город Ханбалык полдня. Миновали окраины Внешнего города, потом вошли во Внутренний город, потом — в Имперский город. И, наконец, после тщательной проверки в воротах Сихуамэнь, Уджа оказался в Цзицзынчене.

Пурпурном Запретном городе.

Какая красота и величие! Какая нерастраченная гармония!.. И как же богато, в конце концов! Уджа поневоле глазел во все стороны, поражаясь тому, что целый город был отстроен только для императора, его огромной семьи и высших чиновников. Больше сюда никого не пускали. Здесь билось сердце Срединной империи. Изысканное и богатое сердце.

Монгольскую стражу уже в темноте сумерек старательно наставляли: где и как стоять, что делать можно, а чего — категорически нельзя. Усталый чиновник с диким гусем на груди и опаловым шариком на шапочке без остановки тараторил на плохом монгольском. Большой чиновник: Уджа точно знал, что низшим классам положены бронзовые шарики. С его слов выходило, что монголам нельзя почти всё. И за малейшее нарушение любого запрета ожидает страшная кара.

Ночевать пришлось в одной из башен в поясе стен, а ранним утром их снова привели в Баохэ. При свете солнца Дворец показался еще удивительнее. Целый лес вырубили, чтобы построить только его — самый малый из дворцов Внешнего двора! И ведь каждое бревнышко старательно выточено, покрыто резьбой, украшено цветными лаками! Что тут говорить о прочих украшениях. А «золотой кирпич» на полу центрального зала и впрямь звенел, будто сделан из золота. Уджа сам проверил — трижды цокнул высоким каблуком, пока какой-то маньчжур из императорской стражи не зыркнул на него строго, аж сердце замерло на миг от испуга.

Десятки слуг готовили зал к торжественному приему, а монголы уже встали на стражу, показывая, что достойны стать одним из многочисленных украшений. И вот, долгие часы прошли, множество людей уже прошло через зал, а конца и края торжеству всё не было! А ведь самое главное — угощение монгольских князей — еще даже не началось! Удже не верилось, что это — далеко не самое большое торжество с участием императора.

Честно признаться, ему становилось слегка скучно. Юного императора он уже рассмотрел всяко разно. Бесчисленные же гости интереса не вызывали. Правда…

— Введите Ялишанда Шаци!

Вот тут началось зрелище! Дальние резные двери распахнулись, и в зал, в сопровождении отдельной стражи вошло… чудовище. Большой грузный северный варвар выглядел угрожающим и безобразным. Мохнатое нечто на ногах должно, видимо изображать сапоги. В них были заправлены грязного неопределенного цвета штаны из грубой ткани. Одежда на тело была до неприятного коротка, не имела ни запАха, ни застежек — только дырку для головы. И всюду, всюду — клочки какого-то меха. Волчьего, рысьего, даже барсучьего. Саму же голову венчала бесформенная шапка, по-дурацки свисающая набок.