Тум! Тум! Тум-тум-тум! Хрясь!

Что-то ударило в бок, откинуло меня к стене, в спину вонзились острые иглы. Всей тяжестью навалилось ощущение, что все резко стало очень плохо. Я открыл глаза, сквозь пелену слез увидел расколовшееся пополам яйцо и что-то темное копошащиеся возле него.

Я не мог разглядеть что там, но потому как от него волнами расходилась физически ощущаемая ненависть, по тому как сник, притух и сжался призрак, как падали оглушенные, разрезанные на части птицы, понял, что все плохо.

Шатаясь поднялся на колени, встал на ноги, подобрал нож. Ноги не слушались, идти было тяжело, словно идёшь по горло в ледяной воде, но я шел. Шел и с каждым шагом идти становилось легче, тело слушалось все больше, боль хоть и оставалась, но стала меньше, успокоилась.

Возле погасшего яйца, в луже бледно сияющей жидкости лежало нечто. Оно было похоже сразу и на паука, и на обезьяну, и на человека. Но на человека меньше всего. Покрытое наростами и шипами тело с четырьмя трехпалыми руками, приплюснутая голова, с огромным прикрывающим четыре жёлтых глаза, наростом на лбу, с уродливыми неправильно выгнутыми суставами ног.

Я подошёл, оно подняло голову, взглянуло на меня, мигнуло сперва крайними, а затем и центральными глазами. Оно ненавидело меня. Оно хотело мне смерти. Оно хотело стать мной.

Рот его открылся. Он завизжал, но визг его был слаб. Корявые пальцы потянулись ко мне, попытались схватить, не дотянулись и бессильно упали.

Он поднял на меня жалобные глаза, облизал губы плоским фиолетовым языком и бессильно уронил голову на пол. Она не стукнулась, как я ожидал, она ударилась, издав звук по похожий на разбившийся о стену помидор.

Что-то зажужжало. Склеп наполнился шепотом. Тихим, едва различимым, но от чего-то заставившим волосы на спине зашевелиться. Призрак ещё сжался, но засветился ярче. Я крутил головой, я всматривался в темноту у стен склепа, но не видел ничего. А шепот становился сильнее. Я не различал слов, но тональность его мне не нравилась.

Я встал над уродцем, посмотрел, сморщился. Страшный, корявый, весь покрыт слизью, на локтях наросты, как пластины брони, что прикрывают плечо сзади, когда рука опущена. Бессмысленно, но с богами не поспоришь. Как сделали так сделали. Хотя этот вроде сам бог.

Шепот стал сильнее, слов еще было не понять, но мотив молитвы угадывался. Он вгрызался в уши, рвал их, хотелось бежать, бежать быстро и далеко. Или напротив, лечь и умереть прямо здесь.

— Ты что ли бог? — закричал я пытаясь перекрыть ставший невыносимо громким шепот.

Он не ответил. Он даже глаза на меня не поднял.

— Не похож!

Я не хотел этого делать, но в сознании набатом стучала мысль, что это нельзя оставлять живым. И надо решать быстрее, пока оно не оклемалось. Решать, потому что потом… Что будет потом, я не знал, но каким-то внутренним чутьем понимал, что все будет плохо. И плохо будет прежде всего мне. А шепот понимание только усиливал.

Данкан и Елизар ни раз и не два в один голос говорили, что в моем разуме скрыто куда больше чем я помню, только достать это не получается. Даже у мага Дола не вышло. Но Елизар добавлял, что иногда я просто могу знать, что делать и знать, что это правильно, даже если мне кажется, что это не так. Брать уродца на воспитание я не хотел, но и убивать его тоже.

Шепот усилился снова, теперь уже можно было разобрать отдельные слова, но язык был мне не известен. Из темных щелей, из-за колонн, стали появляться прозрачные тени. Серые, похожие на человеческие фигуры. Короткий взгляд на призрака, нет, это не его друзья, это друзья уродца. Это они поют. И они идут к нему.

Вздохнув я поставил ногу ему на голову. Он взвизгнул, дернулся, но сил у него не было.

Я надавил. Голова взорвалась под ногой, словно перезревший орех. Короткий визг. Тело коротко тряхнуло, руки заскребли по полу, ноги дернулись, и уродец обмяк. Испытывая непонятное наслаждение, я давил его череп, ломал кости, сминал в кашицу вместе с мозгом. Я понимал, что не должен так поступать, что есть куда более человечные способы убийства. Но вместе с тем я понимал, что делаю все правильно. Нельзя оставлять его череп целым, лучше бы и тело сжечь, но это только вместе со склепом. Не хорошо будет если его кто-то найдет, еще хуже если прикоснется. Хотя о чем это я? Не обязательно сжигать здесь все, то, что лежит у моих ног, еще не бог, а лишь заготовка для него. В нем еще нет силы, иначе я бы голову ему не раздавил.

Шепот умолк в тот же миг, когда голова уродца лопнула. Наверное, он мог стать богом, не знаю, наверное, мог бы стать очень могущественным. Но он навсегда останется лишь мертвым уродцем в крохотном склепе под Долом. И мне от этой мысли было радостно и тепло.

Я взглянул на тело и во мне проснулся мародер. Я чувствовал, как болит все тело, но мне было все равно, я устал настолько, что был готов уснуть стоя, но мне было все равно. Я хотел. Хотел, то, что скрывает в себе этот уродец. Ведь если его прочили на место бога, пусть и местечкового, значит и Суть у него должна быть интересной. Да и поговорить с ним будет не плохо.

Я опустился на колени. Протянул руку к выгнутой назад ноге уродца, испугался не понятно чего, отдернул руку, но собравшись все же прикоснулся. Применил Темного Дознавателя. И ничего. Совсем ничего. Ни шепота, ни звука, ни вопросов. Ничего. Ладно. Попробуем другое. Нить я не увидел, лишь над самым телом крохотный золотистый лоскуток мелькнул на мгновенье, может мне это только показалось. Трофеи тоже ничего не дали. Я пытался и так, и эдак, снова и снова, но результат не менялся. Трофеев не было.

— Ты все неправильно делаешь, мародер!

Я выругался и повернулся. Надо мной, сложив руки на груди висел призрак. И он улыбался.

— Я покажу! — кивнул он. — Идем за мной!

Я смотрел на висящего надо мной призрака и улыбался, он смотрел на меня, и мы оба улыбались. Это могла бы получиться, наверное, очень милая беседа двух мародеров, если бы один из них не был совершенно мертв, а второй едва не умер только что.

— Так ты говоришь? — усмехнулся я.

— Сложно, — кивнул он. — Через Суть.

— Интересно, — я попытался встать, но не смог, мышцы на ногах свело. Я шлепнулся рядом с телом уродца, бесцеремонно подвинул его рукой в сторону и вытянул ноги.

— Этого я испортил? — я кивнул на коротышку.

— Да.

— И ничего нельзя сделать?

— Нет. У тебя всего одна попытка. Всегда одна попытка.

— Плохо. Я об этом не знал.

— Ты ничего не знаешь. Как ты получил?

— Мародера?

— Да!

— Не скажу.

— Она дала? — я не ответил, продолжал смотреть на него честными глазами, — Она не первый раз делает так. Она хочет вернуться. Она не плохая, но к ней нужен подход. Попробуй не заигрывать с ней. Она любит тех, кто не прогибается под нее.

— Кто она? Ты о ком?

— Ты знаешь. Но у нас мало времени. Идем.

Он взлетел, пролетел над полем смерти и завис у внешней стены между двумя колоннами. Я размял ноги, застонал от боли, но все же встал. В голове помутилось, перед глазами все поплыло. Я остановился, привалился к саркофагу.

— Иди сюда, мародер! — нетерпеливо позвал призрак.

— Погоди, — отмахнулся я. — Не хорошо мне что-то совсем. Скажи, а лечил меня тоже ты?

— Через Суть, — отозвался призрак.

— А меня научишь?

— Через Суть Смерти.

— И что? Что это значит?

— Ты единственный в мире, кто обладает Сутью Смерти. Единственный, кого я мог бы и смог вылечить. Ни на ком другом это не сработает.

— А на мне? Я смогу лечить сам себя?

— Не пробовал. Мне не слишком нужно было такое лечение пока я был жив, а после смерти оно сам понимаешь оказалось бесполезно.

Это я понимал. У призрака нет плоти, его невозможно отравить. Не выйдет парализовать или поранить. А вот напугать, вполне себе возможно.

— Так научишь?

— А в тебя влезет? Я в свое время пожалел об этом выборе.