Трофеи оттягивали позаимствованную у коротышки сумку. Посох его я брать не стал, итак еле двигался.

С трудом открыв дверь я вышел из склепа. Оступился. Скатился по лесенкам, но на ногах удержался. Воздух сер и прохладен. Он был сладок и пьянил. Только сейчас я осознал как мерзко пахло внутри. Я поморщился. Сплюнул. Глубоко вдохнул и сделал пару нетвердых шагов по дорожке.

— Хм — раздалось за спиной.

Я резко развернулся, но не увидел никого и ничего, только едва заметное голубое сияние растаяло в воздухе. Показалось, наверное.

Поправив сумку, я поплелся по дорожке.

Данкан ждал меня у ворот погоста. Он по обыкновению сложил руки на груди и слегка улыбался.

— Ну как тебе в склепе? — усмехнулся он.

— Нормально! — скривился я. — Сойдёт. Я там намусорил немного.

Я бросил к его ногам жвалу.

— Это что? — Данкан выпучил глаза.

— Этим меня пытались укусить, — ответил я и сел на землю.

Снег тут же заморозил зад, но мне было все равно. Я слишком устал.

А Данкан был бодр. Он проскочил мимо меня и рванул по дорожке к склепу. Пусть бежит, пусть смотрит. Его ждёт там много сюрпризов.

Вонь стояла такая, что даже мои глаза наполнялись слезами при каждом движении. А ведь, казалось бы, не должны были. Казалось бы, я должен был бы давно принюхаться к вони и не замечать ее. Я должен был чувствовать себя вполне себе комфортно, даже несмотря на то, что в крохотной комнате нечем было дышать. А все потому, что вонял здесь я. Точнее воняли мази, что местный доктор обильно нанес на мое страдающее от ран и ядов тело. Как мази могли помочь от царапин я понимал, но как от ядов совсем нет. Но доктор настырно приходил три раза в день, заставлял меня вставать, забираться в широкий таз, обливаться водой, смывая отработавшие свое мази, насухо, так чтобы кожа раскраснелась и покрылась новыми царапинами вытираться полотенцем и ложиться обратно. На застеленную свежим бельем кровать. Я искренне считал, что новое белье это уже перебор и искренне пытался убедить доктора, что я прекрасно себя чувствую и на утрешних простынях, но успеха не возымел. Доктор искренне не понимал меня, он покачал головой и совершенно искренне послал меня, при этом пригрозив, что, если я и дальше продолжу баламутить, он и вовсе от меня откажется.

Соблазн был велик, но я сдержался. И не потому, что боялся гнева князя, не потому что стремился насолить доктору, нагрузив его работой. Просто мне было очень приятно, что обо мне заботятся. Я не привык получать заботу и внимание. В лагере рабов, ты мог получить внимание только одним способом — сдохнуть! Вот тогда внимание на ближайшие несколько ударов сердца гарантированы, пока тело тащат через лагерь до ямы. Правда заботу таким образом получить не удастся, но внимание обеспечено.

Здесь же, развалившись на мягких простынях, завернувшись в теплое пуховое одеяло, я мог просто лежать и глазеть в потолок. Есть трижды в день и глазеть в потолок, засыпать и глазеть в потолок, просыпаться и снова глазеть в потолок.

Я устал. Устал от ничего не деланья, гораздо больше, чем от любой садистской тренировки Данкана. Хотелось на плац, хотелось пробежать десяток кругов, потом приседания, отжимания, тренировка с мечом, с ножами. Но приходил доктор и я послушно вставал в медный таз, подставляя тело под струи горячей воды.

Через четыре дня явился Данкан. Прямо во время того, как доктор смывал с меня очередную порцию мази. Мне Данкан лишь коротко кивнул, но я тут же пожалел о том, что хотел на плац. Он ответ доктора в сторону и о чем-то с ним пошептался, снова мне кивнул, подмигнул и ушел весь довольный собой. Я сглотнул. довольный Данкан это хорошо. Подмигивающий Данкан это плохо. Не всегда, но если он при этом еще и улыбается особым образом, то жди беды. Улыбался Данкан или нет, я не помнил, а потому насел на доктора, как только тот подошел.

— Чего он хотел? — на прямую спросил я, но доктор лишь равнодушно на меня взглянул и совершенно не думая о том, что мне может быть горячо, окатил меня из ковша.

Я вздохнул, отплевался от попавшей в нос и рот воды и погрузился в раздумья.

Странно, но за прошедшие дни никто ни разу не спросил меня о том, что произошло в склепе. Не думаю, что Данкан был настолько слеп, что ничего там не увидел. Видимо князь повелел оставить разговоры на потом. И чем дольше это потом не наступало, тем больше я нервничал. Хотя и нервозность со временем отступала, а память все меньше сохраняла не приятные для меня подробности.

Почему я решил раздавить новоявленному богу коротышки, кем бы он на самом деле ни был, голову, я не знал. Мог ведь просто прирезать. Но я раздавил ему голову. Ногой. И при этом испытал такое наслаждение, что даже вкуснейшая еда рядом с ним не стояла. Даже секс!

Мысль свернула в эту сторону, подкинув очередной вопрос. Насколько хорош секс с чистой женщиной. Я в своей жизни был с женщиной лишь раз и это была грязная, прошедшая через сотни рук, растолстевшая тетка. Она была готова для раба на все, всего лишь за остатки еды из его миски.

Я вздохнул и в этот момент мне в лицо прилетело полотенце.

— Вытирайся и одевайся, — тонким голоском произнес лекарь.

— А мази? — удивлённо спросил я, вытирая лицо.

— Твое лечение окончено.

— Я здоров?

— Нет. Просто лечение окончено.

И он ушел. Я же удивлённо застыл, глядя на закрывшуюся за лекарем дверь. Что значит лечение окончено? Почему? Мази помогали справляться с болью и демоны знают как я буду без них. Но хоть вонять перестану и то хорошо.

Не успел я одеться, как вернулся Данкан.

— Быстрей давай, — недовольно буркнул он. — Нам ещё в Стожок ехать. А ты ещё не готов. У тебя здесь ещё много дел.

— Мы ночью поедем? — глядя на окно, за которым на Дол опускалась ночь, спросил я, чувствуя себя ужасно глупо.

— Ночью, — подтвердил Данкан. — Надо быть там к утру. В полдень служба в церкви, а потом тобой займётся магистэр. Ну и мною тоже. И возможно князем. Хотя вряд ли. Но возможно.

— Мне надо его опасаться? Этого магистра?

— Магистэра, — засмеялся Данкан. — Не ляпни такого при нем.

Мы вышли из комнаты и Данкан повел меня запутанными коридорами, в которых я ни разу не был. Лишь когда распахнулись тяжёлые, деревянные, обитые железом двери я узнал место. Здесь меня принимали в семью. Здесь тотем Грачевых принял мою клятву.

Тот же тощий мальчишка подвёл по мне старика. Другого. Слепого. Жуткие бельма глаз уставились на меня.

— Это тот юноша, о ком ты говорил, княже? — спросил он.

— Тот самый, — ответила темнота за его спиной и князь вышел на свет.

— Я не чувствую в нем тьмы, — прокряхтел старик.

— И тем не менее…

— А если нет тьмы, зачем ему полог?

— И тем не менее я прошу тебя, о нем. Навесь на него полог, брат Сарог.

— Не думаю, что это правильно, — старик хрипел, казалось каждое слово даётся ему с огромным трудом. — Но я выполню твою просьбу. Не потому, что просишь ты, но потому, что того просит он.

Тощий палец старика ткнул в огромную черную птицу. Все разом повернулись, служка судорожно сгдотнул, Данкан что-то буркнул, князь хищно улыбнулся.

— И я не возьму с тебя платы. Он возьмёт.

И старик вновь ткнул пальцем в фигуру птицы. Князь поморщился, сгдотнул, вздохнул.

— Я согласен, — произнес он.

Старик повернулся к нему. Долго и внимательно разглядывал князя ничего не видящими глазами, а потом усмехнулся.

— Ему не требуется твое согласие. Таковы его условия. Размер платы ты узнаешь после.

Князь снова вздохнул и решительно кивнул, но плечи его опустились. Он по прежнему был высок и статен, но безвольно висящие руки и потерянный взгляд говорили, что такого он не ожидал.

— Подойди к тотему, юноша, встань на колени и серой то, что желаешь скрыть.

Я так и сделал. Я хотел бы закрыться пологом полностью. Слишком уж пугали меня разговоры о магистэре, но подумал только о Сути Смерти. Птица открыла огромный клюв, нависла надо мной, словно хотела клюнуть. И над Долом разнёсся ее крик.