— Тогда я заеду за тобой завтра в школу. В одиннадцать. Я составлю брачный контракт сегодня вечером.

Ной вошел в доильный зал, оставив меня смотреть ему вслед.

Шей

Учащиеся смогут научиться соблюдать обычаи и традиции.

В день своей второй свадьбы в этом году я отказалась от платья, которое стоило дороже большинства компактных автомобилей и требовало трех человек, чтобы затянуть меня в него, и выбрала ярко-розовый комбинезон.

«Взрослый комбинезон», как сказала бы Дженни.

У него был милый маленький вырез на спине, что делало его слишком рискованным для ношения во время уроков, но вполне подходящим для написания имен на табличках, наклейках в детском уголке и папках на дом.

Серьги-крабы из бисера, достаточно китчевые, чтобы не казаться жуткими, задевали мою шею при каждом движении. Эти серьги кричали громче, чем все, чем я владела, они как бы говорили: не идеально, не свадебно, не проблема.

Я потратила много сил на то, чтобы рассматривать это как деловое соглашение, а не как брак. Мне нужна была эта изоляция. Это был единственный способ спастись от воспоминаний о моей первой брачной попытке. И дело было не только в воспоминаниях. Это были и мысли о худшем сценарии. Изменял ли мне бывший жених? Изменял ли всегда? Был ли он с той женщиной сейчас? Что она предложила такого, чего не хватало мне? Что я сделала не так?

Добавьте сюда травму от того, что моя жизнь разорвалась на части, а друзья и родственники ахали от ужаса, что неудивительно. Все татуировки, покраска волос и пьянство в мире не смогли стереть этот беспорядок из моей памяти.

Но и сидение в этом бардаке не могло его стереть. Ксавьер жил своей жизнью. Он не бродил по тюльпановой ферме, не резал себе пальцы, пытаясь собрать разбитые части себя в порядок, который имел бы смысл для этой свежей, новой версии его жизни. Я знала это с большей уверенностью, чем все остальное о нем.

Это была еще одна причина того, что серьги были в виде крабов. Он ненавидел эти вещи. Омаров и рыбок кои. И осьминогов тоже. Ненавидел все мои странные и удивительные вещи, и какое-то время убеждал меня, что мне они тоже не нужны. И я не должна была их хотеть.

Мне стало интересно, что еще я потеряла на этом пути. От чего отказалась. И почему позволила этому случиться.

Ответ Джейми на это деловое соглашение был коротким и прямым.

— Это не фильм «Холлмарк», — сказала она вчера вечером. — Тебе не позволено забыть о городской жизни, потому что один секси фермер приносит тебе свежеиспеченный хлеб и предлагает спасти землю твоей бабушки. Ты вернешься ко мне, куколка. Им не дано тебя удержать.

— Это временно.

— Все так говорят.

— Поверь мне, — сказала я. — Я вернусь.

Она фыркнула.

— Просто подожди, пока папочка-хлебопек не угостит тебя своим багетом.

— Ты этого не говорила. Я отказываюсь верить, что ты сказала эти слова.

— Был ли это мой лучший момент? Нет. Беспокоит ли меня то, что у меня пять индивидуальных учебных программ и три поведенческих, нуждающихся в практической помощи? Да. Если эта неделя не закончится наймом еще одного ассистента преподавателя, то я что-нибудь сожгу.

— Что значит, пять индивидуальных? У меня было три, и ты знала каждого из этих детей.

— Этих троих нет в моем списке. Семья Джулиуса переехала, Грэя устроили в программу для детей с проблемами восприятия, а Мадгалили решила учиться на дому. Так что у меня пять новеньких.

— О, вау. Мне жаль. Я должна была спросить, прежде чем вываливать на тебя свою драму.

— Мне нужен был тайм-аут. Куколка, я в порядке. Я не ходила на терапию три недели, и у меня закончился стиральный порошок, так что я просто ношу велосипедные шорты под платьями, что не проблема, но я чувствую, что вступаю на новую сомнительную территорию отсутствия нижнего белья. Возможно, я никогда не вернусь. И я просто раздражительна. Но все в порядке. — Она вздохнула. — Все в порядке. Ты выходишь замуж! Вроде того. Это весело, правда?

— Очень весело, — ответила я. Часть меня хотела сесть в машину, доставить стиральный порошок в ее квартиру и пообещать, что все будет в порядке с ее классом. Лучше, чем в порядке. Отлично, как это всегда и было. Другая часть знала, что я должна остаться здесь. Должна была сделать эту вещь, эту огромную безумную вещь, где собираю разорванную ткань моей жизни и сшиваю ее в какое-то новое творение, которое не узнаю, пока оно не будет сделано. — И шансы на то, что мой жених появится в этот раз, высоки. В конце концов, я нужна ему из-за моей земли.

— Больше, чем из-за земли.

Я покачала головой.

— Ненамного больше.

Я не могла прижать Ноя к стенке. Его мысли прятались за каменной стеной, а мне еще предстояло найти разводной мост. На каждую ласку плеча и каждый взгляд на мой рот приходилось долгое молчание и ворчливое топанье прочь от меня. Если он и хотел чего-то большего, чем еще один бизнес в дополнение к своей империи и случайная фальшивая жена, то прекрасно это скрывал.

— Эй, хочешь услышать о настоящей драме? Потому что на той вечеринке, на которую я пошла на днях, вместо того, чтобы пойти на терапию, как следовало бы, было целое событие.

— Определенно, да, но сначала мне нужно подвигаться. У меня задница немеет, когда долго сижу на полу.

— Устраивайся поудобнее. Это очень увлекательная история. И, может быть, твой новый муж купит тебе мебель, чтобы тебе не приходилось все время сидеть на полу.

Моей первой подсказкой должен был стать костюм.

Я должна была догадаться, что будет дальше, как только Ной вошел в комнату номер девять, одетый так, словно родился для единственной и конкретной цели — носить сшитые на заказ костюмы. Одну руку он держал в кармане, в другой — папку с документами. Его галстук был немного ослаблен, немного смещен от центра, как будто мужчина перетягивал его по дороге сюда.

Я понятия не имела, почему это заставило меня сжать бедра вместе, и мне не хотелось это выяснять.

В этот момент, когда он стоял в дверях, я поняла, что в жизни Ноя был период, когда он носил костюмы, документы и каждый день раздраженно дергал галстук.

Было удивительно, что Нью-Йорк все еще стоял на месте, потому что я была очень близка к тому, чтобы соскользнуть со своего стула.

Однако лучшим подарком стали вещи, которые Ной не носил. Без солнцезащитных очков или бейсболки, которые скрывали его стены, я могла видеть его. Тем не менее, я не знала, как прочитать выражение его лица. Сведенные месте брови, ровная линия губ, темный блеск глаз. Это был взгляд, который мог означать что угодно — от раздражения, безразличия до готовности к бою.

Маркер, который я держала в руках, упал на пол.

Брак был фиктивным. Влечение к моему будущему мужу… было слишком реально.

Он поднял руку в знак приветствия и оглядел столы и стулья, сложенные до потолка в одном углу, и коробки, сваленные в другом. Было ясно, что он ожидал менее спартанской обстановки.

— У меня еще есть время, — сказала я, больше для себя, чем для него. — Выглядит хуже, чем есть на самом деле.

Ной пересек комнату и направился к столу в форме подковы, который я определила, как свой уголок, свободный от хаоса.

— Почему, — начал он, жестикулируя своей папкой, — все так? Почему мебель не расставлена?

— Я еще не успела это сделать.

— Почему ты это делаешь?

Я схватила с пола маркер и закрепила колпачок.

— Это то, что делают учителя, Ной. У нас нет фей первого дня в школе, которые делают пространство красивым и организованным. — Я указала на свернутый коврик, лежащий на подоконнике. — Это одна из причин, почему я вчера была такой нервной. Обычно я работаю над подготовкой своей комнаты в течение трех недель, а не трех дней.

— Это, а еще пудинг.

Я опустилась обратно в кресло.

— Заткнись насчет пудинга.