— Я… я не знаю, так ли это.

— Возможно, и нет, — сказала она. — Я тебя травмировала? — Она посмотрела на меня. — Я травмировала тебя. Боже мой. Мне жаль. Ты видел мою задницу, и теперь ты травмирован. — Она разразилась смехом, прислонившись ко мне, пока ее тело сотрясалось. — Тебе нужно выжечь из своей памяти этот яркий образ моей задницы, не так ли?

— Как твой муж, я не могу быть травмированным, — сказал я. — Это закон.

— Это закон, — повторила она, ее смех перешел в истерику. — Наверное, хорошо, что мы теперь женаты. Иначе тебе понадобились бы десятилетия терапии. Может быть, кратковременное стационарное лечение. — Я обхватил ее за плечи и прижал к себе, пока она задыхалась от хохота. Слезы текли по ее щекам, и мне потребовалось усилие, чтобы не смахнуть их поцелуем. — Не могу поверить, что это произошло. Ты видел мою задницу, Ной. И бог знает, что еще.

Я сжал ее.

— Я же сказал тебе. Я ничего не видел.

— Тебе разрешено лгать своей жене?

— Я не обязан отвечать на этот вопрос. — Я заправил выбившуюся прядь ей за ухо. И поскольку был абсолютным мазохистом, сказал: — Пойдем с нами на рынок. Мы забудем, что это вообще произошло.

Шей провела пальцами под глазами и по щекам.

— Звучит как ужасная идея. Ты собираешься весь день коситься на меня и вести себя так, будто хочешь прыгнуть в действующий вулкан. И все это в то время, пытаясь заблокировать воспоминания о моем обычном мытье ванны голышом.

Я не знал, откуда он взялся, но смех, вырвавшийся из меня, превратившись в громкий вой, который, казалось, вызвал еще одну порцию хихикающих всхлипов от Шей. Я крепко прижал ее к своей груди, ее слезы пропитали мою рубашку.

Именно так Дженни нашла нас и именно это заставило ее сказать:

— Взрослые такие странные.

Шей

Учащиеся смогут научиться продавать джемы и демонстрировать ревность.

Я просидела в машине двадцать пять минут, переключаясь между тем, чтобы продолжать умирать от смущения, и надеждой, что соседи Джейми не будут возражать, если я снова перееду к ним. Это было единственным разумным решением. Я должна была вернуться в Бостон. Никто не мог быть пойманным в облаке чистящих средств с поднятой вверх голой задницей, и немедленно не попытаться скрыться.

Я начну все сначала — еще раз — и сделаю это в безопасности уютной квартиры Джейми. Я бы была очень полезной, постирав всем белье и набив кухонные шкафы. Я бы сортировала почту и просматривала новые реалити-шоу, чтобы знать, какие эпизоды стоит смотреть, а какие перематывать вперед.

Возможно, мне нужно так поступить. Уехать. Никто бы не возражал. Ной заметил бы, но после того, как он увидел бы меня в наименее лестном положении, известном человечеству, он, вероятно, оценил бы мое исчезновение. Дженни заметила бы, и школа тоже, но они заменят меня в течение часа или двух. Когда-нибудь они поймут, что у меня просто не было выбора.

Хотя вместо того, чтобы кричать в подушки или готовиться к отъезду, я припарковалась у фермерского рынка «Гора Надежды». До этого момента мне не удавалось убедить себя зайти внутрь или убраться отсюда к черту.

Потратив еще пять минут впустую, мое желание выпить кофе взяло верх над желанием убежать.

У меня закончился пудинг и сырные крекеры тоже, и, хотя у меня был десяток яиц из курятника Ноя и Дженни, я не настолько любила яйца, чтобы утруждать себя приготовлением их на завтрак. Они слишком напоминали о том, как я каждый день давилась яйцами всмятку и безвкусной индюшачьей грудкой на обед ради того, чтобы влезть в свадебное платье. Чтобы сделать себя все меньше и меньше, пока не смогла найти истинные нити себя, те, от которых я отказалась в своем стремлении быть совершенной.

Я все еще ощущала горький вкус пустоты, когда заставляла себя есть то, что ненавидела, потому что убеждала себя, что борьба стоит того. Что я могу справиться с этим. Что я заслуживаю этого.

Увы, кофе был моей единственной надеждой этим утром, и я видела палатки и вывески нескольких продавцов кофе на выбор на этом рынке. Зная это, сейчас я не могла оправдать свой уход. Точнее, могла бы, но не добилась бы ничего, кроме как заставить себя страдать от голода.

Первое, что я заметила, когда пересекала поле по направлению к рынку, была длинная очередь у столика фермы «Маленькие Звезды». У сине-серой раскладывающейся палатки ожидали по меньшей мере двадцать человек, и это было достаточно много для подобных мероприятий. Естественно, я основывала эти знания на посещении всего одного рынка, но в тот день с девочками я была внимательна и наблюдательна.

Взяв кофе и выпечку, я побрела к палатке «Маленьких Звезд». Подошла сбоку, играя в хорошую игру, что я слишком увлечена своим напитком, чтобы смотреть на кого-то еще.

Но я сразу же заметила Ноя. Он был в запаре, распаковывал ящики с джемом, доставал хлеб из корзин за столом, тянулся к холодильнику за сыром, нажимал на кнопки в торговом аппарате. Козырек бейсболки закрывал глаза, но губы кривила напряженная гримаса. У Дженни на лбу была повязка, как будто она скрывала третий глаз. Она была занята организацией банок, которые Ной выставлял на стол.

Обычно у них было больше помощников. И сейчас они определенно нуждались в этом.

Недолго думая, я поспешила к столу, помахав рукой, чтобы поймать взгляд Ноя. Он не заметил, был занят планшетом, который, похоже, работал не так, как ему хотелось, и покупателем, который, похоже, был недоволен тем, что сегодня не хватает малинового джема без косточек.

Я шагнула за стол и сказала:

— Чем я могу помочь?

Ной наблюдал, как я поставила свой кофе и выпечку, вытерла руки о юбку платья и быстро осмотрела обстановку. На секунду показалось, что он был готов поспорить, отослать меня, пока будет здесь вкалывать. Но потом видимо понял, что это бесполезно и сказал:

— Разделим на две очереди. Дженни будет работать с кассовым аппаратом. Все промаркировано. Это не сложно, просто… — Он взглянул на очередь. — Обычно здесь не бывает такого безумия.

Дженни направилась ко мне, держа в руке пустой ящик из-под молока. Она заняла свое место за второй кассой, сказав:

— Я покажу тебе что к чему, дружище.

И с этим мы погрузились в дикий мир работы за самым оживленным столом на фермерском рынке.

Потребовалось не так много времени, чтобы взять очередь под контроль, но люди не переставали подходить. Они также не переставали просить малиновый или клубничный джем без косточек. На самом деле, они, казалось, воспринимали как личное оскорбление то, что мы распродали и то, и другое в первый час работы рынка.

— Это всегда так? — спросила я Ноя между покупателями.

Он посмотрел на свой планшет и ответил:

— Здесь всегда много народу. Обычно у нас четыре человека работают за столом, но сегодня утром были проблемы. — Он поднял взгляд и указал на банки с вареньем передо мной. — Куда делся весь «Ежевичный тимьян»?

Я махнула рукой на Дженни.

— Мы его продали.

— Уверена?

— Да. Я уверена. — Я засмеялась.

— Мы никогда не распродаем столько «Ежевичного тимьяна». — Он прищурил глаза, внимательно изучая меня. — Как тебе это удалось? В чем секрет?

Я сложила руки на груди.

— Никакого секрета. Просто говорю всем, что это мой любимый. Это проще, чем справляться с их малиновой яростью. Кстати говоря, почему у вас нет больше малины, если это любимое лакомство фанатов?

— Потому что у нас нет столько малины, Шей. — Приподняв бровь, он спросил: — Ты пробовала «Ежевичный тимьян»?

— Нет, но им не обязательно это знать. — Пожав плечами, я добавила: — Уверена, что у тебя тоже получится, если попробуешь.

Он оперся бедром о стол.

— Что у тебя на уме?

Я кивнула головой в сторону банок с «Ежевичным тимьяном».

— Выбирай своего любимого аутсайдера. Я останусь со своим. Посмотрим, кто продаст больше.

— А что получит победитель? — Он посмотрел на волну покупателей, направляющихся к палатке.