— Мистер Барден сказал нам прийти сюда и передвинуть мебель, — сказала одна из девочек. Она выглядела знакомой, но я не могла вспомнить откуда ее знаю.

— Куда вы хотите их поставить? — спросил самый высокий мальчик. — У вас есть, например, схема рассадки? Мы могли бы расставить парты по ней.

— Я могу заняться книжными полками, — сказала другая девочка, подняв руку. — Я могу просто сидеть и расставлять книги по полкам. Мне не нужно будет ничего таскать.

— Ной послал вас, — сказала я. — Он послал вас сюда?

— Да, — ответил высокий мальчик. — Нам запрещено уходить, пока все не будет сделано, так что… — Он указал на комнату. — Что нам делать?

Теперь, когда первоначальный шок от общения с четырьмя подростками немного прошел, я сказала:

— Спасибо, но у меня все под контролем. Правда. Спасибо, что заглянули.

Девочка, которую я не могла вспомнить, покачала головой.

— Мистер Барден сказал, что вы скажете это, а мы должны сказать, что это не обсуждается. — Она жестом показала на себя. — Как сказал Брэди, нам нельзя уходить, пока все не будет сделано. Я Лилиан, это Шульци, а это Камилла. — Она засунула руки в джинсовые шорты. — С чего нам начать?

Высокий, Брэди, вставил наушники в уши. Тихий, Шульци, осмотрел комнату. Камилла добавила:

— Если мы сделаем это, мистер Барден сказал, что у нас будет выходной в пятницу, а у меня не было выходных все лето. — Она посмотрела на свой телефон. — Я действительно не хочу работать в эту пятницу.

Я провела большим пальцем по ладони, прослеживая место, где Ной меньше двадцати четырех часов назад обвязал вокруг моего пальца обрывок бечевки. Сейчас это кольцо лежало на подоконнике в моей спальне в доме Томасов. Мне не хотелось надевать его сегодня, зная, что я буду расставлять столы и двигать книжные полки. Оно могло где-нибудь зацепиться, а я этого не хотела.

Кроме того, мне не нужно было носить обручальное кольцо, потому что у меня не было необходимости сообщать всем вокруг, что я замужем. Да. Это была самая важная причина. Нежелание портить кольцо было вторичным. Очевидно.

Лилиан указала на свернутый ковер.

— Ковер, наверное, сначала нужно убрать. Куда его положить?

— Перед доской, — сказала я. Я не могла лишить этих детей свободного вечера пятницы, даже если не знала, что думать о том, что Ной отправил их ко мне.

Это был самый странный свадебный подарок, который когда-либо получали. И это было так мило, что я весь день не могла стереть улыбку со своего лица.

Ной

Учащиеся смогут научиться вести переговоры в далеко не идеальных обстоятельствах.

Хлопнула дверь.

— Я хочу надеть шорты!

— Тогда надень шорты, — крикнул я, поднимаясь по лестнице.

Ящики открывались, захлопывались.

— Их нет!

Я прислонился головой к стене. Это утро никак не могло стать еще хуже. Коза на свободе, проблема с холодильником в пекарне, проблема с персоналом на фермерском рынке в последнюю минуту, а теперь еще и племянница, расхаживающая в нижнем белье и повязке на глазу.

— Есть. Они в твоем ящике. В самом нижнем.

Хлоп, хлоп, хлоп.

— Я не могу их найти!

— Посмотри в нижнем ящике, — сказал я. — Давай же. Мы уже опаздываем. Пора идти.

— Я не хочу никуда идти, — закричала Дженни. — Ненавижу фермерские рынки.

— Уверен, что там будет грузовик с замороженным лимонадом. — Я был не против подкупа. И не против лимонной жижи на завтрак. Совсем нет. — И мистер Джей обычно приезжает на этот рынок. Держу пари, сегодня у него будет куча ножей для заточки, но ты не увидишь этого, если не оденешься и не спустишься сюда.

Наступила минута тишины. Я ожидал, что она перевернет мебель или столкнет ящик с игрушками с лестницы, но Дженни открыла дверь и вышла на площадку в шортах и футболке, которые не подходили друг другу, но мне было все равно.

— Только если Шей заплетет мне косу.

— Шей? Я не знаю, проснулась ли она, малышка. Еще слишком рано. — И я не знал, захочет ли моя вот уже как четыре дня жена, чтобы я стучал в ее дверь в семь утра в субботу. Черт, я даже не знал, как она проводит выходные. Может быть, она уже встала и ушла на работу. Может быть, еще спит, одна в большой кровати, в ночной рубашке, задранной до талии, со спутанными вокруг ног простынями, и… черт, нет, я не мог думать об этом прямо сейчас. Мне нужно было идти и решать проблемы, в который раз. — Я могу попробовать сделать такую же. Думаю, я научился, когда Шей в последний раз заплетала тебе волосы.

Дженни сложила руки на груди.

— Твои косы некрасивые. Они слабые и уродливые.

— Тогда конский хвост, — сказал я. — Я могу это сделать.

— Хочу косу.

— Джен, у нас действительно нет на это времени. — Она уставилась на меня, ее взгляд был хмурым, а волосы — спутанными. Мне понадобилось бы двадцать минут, чтобы разобраться с этим. Я знал, что поступаю неправильно, уступая требованиям этой маленькой террористки, но не знал, что еще делать. Мне нужно было прикрыть этот рынок, и у меня не было времени возиться с такой ерундой. Я достал свой телефон и быстро отправил сообщение Шей, чтобы она ждала нас через пять минут.

— Хорошо. Мы навестим Шей. Но если она не подойдет к двери, то мы уйдем. Мы не будем ее будить. Хорошо?

Дженни кивнула.

— Это справедливо.

Я жестом пригласил ее спуститься по лестнице.

— Тогда пошли. Можешь надеть свои носки и обувь в грузовике. Поехали.

Шей не ответила мне на сообщение во время короткой поездки в «Два Тюльпана». Я остался стоять на крыльце, разглядывая свой телефон и окна, обрамляющие пару входных дверей. Я не мог решить, хочу ли увидеть через окно клубнично-светлые переливы ее волос. То есть, я хотел ее увидеть. Всегда хотел ее видеть. Но я понятия не имел, что делать с моими конечностями или как произносить слова, когда был рядом с ней, и не мог подавить шепот в моей голове, который не переставал говорить: «Это твоя жена».

Когда Шей пришла в среду, чтобы позаниматься с Дженни, я застрял на телефоне с поставщиком оборудования и только успел помахать рукой, когда она ушла домой. У меня даже не было возможности поторговаться за то, чтобы она осталась на ужин. Мы с Уити провели большую часть вчерашнего дня, планируя улучшения в работе с козами, в которых мы отчаянно нуждались, утренний побег был тому доказательством, и я потерял счет времени. Когда я приехал, Шей уже собиралась уходить. Ей нужно было поговорить с Эмми о планах уроков для второго класса или что-то в этом роде, и она не могла задерживаться.

Итак, мы были женаты, но редко виделись и почти не разговаривали. Мы оба хотели, чтобы все было именно так, и так должно было быть, но это выводило меня из равновесия. У меня было четкое ощущение, что все должно было быть иначе — я должен был быть другим — и вести обычную жизнь со своими потерянными козами и капризной племянницей было все равно, что целый день ходить с камешком в ботинке.

— Ты не должен был стучать, — сказала Дженни. — Мы должны просто зайти внутрь.

Я бросил на нее взгляд.

— Не думаю, что это указание распространяется на утро выходного дня.

Она одарила меня комбинацией закатывания глаз и пожатия плечами, говоря на языке подростков, который я еще не был готов услышать от нее.

— Она сказала мне, что я могу приходить, когда захочу. Что мне всегда здесь рады, и мне никогда не нужно стучать или звонить в колокольчик.

Я указал на дверь.

— Давай. Покажи мне, как это делается.

Я предполагал, что дверь будет заперта, потому что было чертовски рано, чтобы кто-то, кроме фермеров и сумасшедших, вставал и выходил, но Дженни повернула ручку и шагнула внутрь.

— Пойдем, — сказала она, махнув мне рукой. — Разве мы не опаздываем и не торопимся, черт возьми?

— О, боже, — пробормотал я и последовал за племянницей, закрыв за собой тяжелую дубовую дверь. Мы стояли в прихожей и смотрели на парадные залы по обе стороны от нас. Они были пусты, за исключением нескольких старых ковров, антикварного предмета мебели или двух. У основания лестницы стояла сумка с книгами Шей, а на следующей ступеньке — пара сандалий.