— Шей! Можешь заплести мне волосы? — крикнула Дженни.

Никакого ответа.

— Эй? — позвал я, подойдя ближе к лестнице.

— Может, ее нет дома?

— Ее машина на улице, — ответил я.

— Может, она пошла прогуляться. Гуляет и слушает аудиокниги.

Я взглянул на Дженни. Откуда этот ребенок знает все о моей жене, в то время как все, что у меня было, это любовь к хлебу и причудливым серьгам?

— Если это так, то мы должны… — В задней части дома раздался грохот, а затем вопль. Что это было? Я протянул руку, говоря: — Оставайся здесь. Не двигайся. Ни единым мускулом. Поняла?

— Так точно, капитан.

Я побежал по коридору, на ходу открывая двери и заглядывая внутрь. Я не был внутри дома Томасов уже несколько лет, и за это время забыл о двойном веселье хаоса этого места. Так много дверей. Так много маленьких коридорчиков. Это было просто смешно.

Когда услышал еще один небольшой грохот, мое сердце упало в пятки, и все, о чем я мог думать, это найти ее как можно скорее. Я с силой распахнул ближайшую дверь, приготовившись обнаружить Шей под обвалившимся потолком или горой перевернутых коробок.

Но нашел ее не так.

Женщина перегнулась через край старой чугунной ванны, со щеткой в руках, задницей вверх и совершенно голая.

Шей.

Голая.

Передо мной.

И это не было остатком сна. Это было совершенно реально. Это была моя реальность, прямо сейчас. Я знал, что это реальность, потому что пар от недавнего душа заполнил маленькую ванную комнату, смешиваясь с резким запахом чистящих средств. В моих снах никогда не было лимонного запаха.

Ее волосы были завернуты в полотенце, а ее идеальная попка в форме сердца смотрела на меня, пока Шей драила ванну, словно пытаясь скрыть следы преступления.

Что, черт возьми, происходит?

Должно быть, я произнес эти слова в слух, потому что Шей бросила взгляд через плечо и вскрикнула. Она пыталась завернуться в занавеску в душе, а я стоял там — слишком ошеломленный и беспомощный перед лицом всей этой роскошной, великолепной кожи, чтобы оставить ее одну, — и устремил свой взгляд в потолок.

— Мне очень жаль, — сказал я. — Мы постучали. Мы вошли внутрь и позвали тебя. Потом я услышал, как что-то упало, и это прозвучало плохо, и…

— Я вас не слышала, — сказала Шей, все еще задыхаясь. — У меня были наушники в ушах.

— Мне так жаль. Я не… я имею в виду, я ничего не видел.

Из нее вырвался неуверенный смех.

— Очень сомневаюсь в этом, Ной.

Я не знал, как ответить. Правда заключалась в том, что воспоминания о ее великолепной заднице будут преследовать моих потомков в течение следующей тысячи лет, и у меня не было желания извиняться за это. Это все равно будет преследовать меня. Хуже того, мне придется провести утро за продажей джемов, и у меня не будет ни минуты, чтобы сомкнуть кулак вокруг своего члена и предаться этим воспоминаниям. В лучшем случае, мне придется ходить с этим образом еще восемнадцать часов, прежде чем смогу уединиться и использовать воспоминания по назначению, что было ужасной, ужасной пыткой.

Я проглотил все слова, пронесшиеся перед моим мысленным взором. Ничего из этого не должно было быть озвучено.

— Дженни хотела заплести косу, — выдавил я. — Очевидно, сейчас неподходящее время, поэтому…

— Дай мне пять минут. Хорошо?

— Ты не обязана этого делать.

— Я знаю. — Еще один дрожащий смешок. — Я не возражаю. Просто дай мне пять минут. Встретимся на улице.

Это был намек для меня, чтобы уйти. Я знал это, но не мог сдвинуться с места. Даже когда пристально смотрел в потолок, ее фигура оставалась в моем периферийном зрении. Занавеска в душе скрывала ее от глаз, но теперь я знал, как выглядит ее обнаженная кожа, и не мог перестать думать об этом. Более того, я хотел остаться здесь и охранять ее.

— Мы услышали грохот, — сказал я, — и мне показалось, что ты пострадала.

— Я опрокинула все бутылки. Шампунь, кондиционер, маска для волос, гель для душа, средства для лица. Все. Но я в порядке. Просто испугалась. Вот и все. Не беспокойся.

Я кивнул, все еще глядя в потолок.

— Понял. Хорошо. — Я не мог перестать кивать. — Мы просто… мы будем снаружи.

Я шагнул в коридор и захлопнул за собой дверь. Вдохнул достаточно глубоко, чтобы заболели ребра. Выдохнул, пока не увидел звезды. Ничто из этого не облегчило боль, пульсирующую внутри меня. Внутри моих джинсов.

Я вернулся в прихожую и нашел Дженни там, где оставил ее.

— На улицу, — сказал я, указывая на дверь. — Подождем Шей снаружи.

Мы сели на ступеньки крыльца, Дженни была занята тем, что дергала подол своей футболки, а я смотрел на свои руки. Шей появилась через несколько минут, ее волосы были собраны в мокрый пучок, а цветочное платье развевалось вокруг лодыжек. Я не был уверен, но, похоже, длинное платье имело какое-то отношение к тому, что я вошел, когда она была голой.

Также казалось, что я мог бы снять это платье через ее голову и бросить на пол ровно за три секунды, но это, вероятно, не входило в ее намерения.

— Привет, — обратилась она к Дженни, держа свой взгляд далеко от меня. — Что мы будем делать с твоими волосами сегодня?

— Ной заставляет меня пойти с ним на рынок, а для этого мне нужна модная коса, — ответила она.

Шей устроилась рядом с Дженни.

— Думаю, что смогу заплести модную косу. Почему бы тебе не сесть на следующую ступеньку, чтобы я могла до тебя дотянуться?

Дженни переместилась на место и спросила:

— Ты пойдешь на рынок?

В течение минуты Шей только расчесывала волосы Дженни. Затем:

— Не уверена. У меня есть несколько дел на утро, так что могу не успеть туда вовремя.

— Он находится в другом месте, чем тот рынок, — объяснила Дженни. — Этот находится на очень старой ферме. На завтрак я буду есть замороженный лимонад. Но не со вкусом арбуза. Это не для завтрака.

— «Гора Надежды», — пробормотал я. — Это та ферма, о которой она говорит.

Шей кивнула, начав заплетать волосы Дженни в косу.

— Звучит очень волнующе.

— Это не так, — ответила Дженни. — На этих дурацких рынках скучно до чертиков.

— Дженни, — предупредил я.

— Но ты должна прийти на этот рынок, и тогда мне не будет так скучно, — продолжала она. — И я могу показать тебе овец, которые живут на ферме, и маленький пруд с утками. А еще там есть палатка, где продают всякие крученые хлебцы. Ной еще не знает, как их делать.

— Бабка²⁴, — уточнил я.

— А Дотти сегодня утром выбралась из козьего домика, — добавила Дженни.

— Ой, уж эти козы, — сказал Шей. — Вечно попадают в неприятности. — Она скрутила с запястья резинку для волос, закрепила ее на конце косы. — Теперь ты модная и заплетенная, моя дорогая. Нравится?

Дженни провела ладонью по косе, ее лицо засветилось.

— Очень нравится, — сказала она, прижимаясь к Шей. — Можно я пойду проверю, как там феи? Я быстренько.

Я кивнул.

— Давай. — Мы уже опаздывали. Еще пять минут не имели значения. Когда Дженни скрылась из виду, я зажал руки между коленями и сказал: — Мне очень жаль.

— Наверное, это я должна извиниться, — сказала она, все еще избегая моего взгляда. — Я же сказала, чтобы ты сразу заходил.

— Сомневаюсь, что что-то из этого было тем, что ты имела в виду.

— Да уж, — сказала она, смеясь. — Верно подмечено.

— Могу я спросить, — начал я так осторожно, как только мог, — почему ты чистила ванну, будучи…

— Раздетой? Голой? В чем мать родила? Что тебе больше подходит?

Я опустил голову на руки, потому что все, что я мог видеть, это ее обнажённое тело, и я пытался поступить правильно. Пытался быть уважительным. Бросание словом «голая» не помогло.

— Честно говоря, Шей, я понятия не имею.

— Значит, вот так. — Уголком глаза я видел, как она разводит руки в стороны, как делала, когда ей нужно было что-то рассказать. — Мне никогда не приходит в голову убираться в ванной, пока я не окажусь в ванной. Я решаю, что не могу прожить и минуты, не добравшись до этих пятен в ванной, потому что я их вижу, и как только выхожу из ванной, они исчезают из моего сознания. Я заканчиваю душ и сразу же приступаю к делу. Нет времени лучше, верно? И вот так я оказываюсь на четвереньках, голая, оттираю ванну. — Когда я ничего не ответил, она добавила: — Я уверена, что все так делают. По крайней мере, те, кто живет один.