Злата… И зацепила же меня, зараза такая. Я и подумать не мог, что смогу влюбиться в такую, как она. Ведь в ней так много того, чего я не терплю в женщинах. Она избалована, капризна, эгоистична и совершенно непригодна в быту. Да только эта мажорка сумела меня удивить. Когда помогла мне с деньгами для болеющего с собой брата, когда решилась уйти из дома, не взяв ни копейки, когда согласилась пойти работать официанткой. Я понял, что я совершенно о ней ничего не знаю, как и она о себе. И мне захотелось узнать её получше. Я и не заметил, как она пробралась в мою жизнь, как моё сердце начало чаще биться, когда она была рядом. Как путались мои мысли, и костенел язык в её присутствии. Её глаза завораживают, они как омут: манят, затягивают. Вот я и пропал. Я ревновал её к собственному брату. Он тоже хорош, пускал на неё слюни, мелкий пакостник. Видел же, что я сам не свой был.

Дверь студии открылась, и из неё вышел отец. Вот уж кого видеть хотелось меньше всего, а главное, слышать. Начнёт сейчас опять отчитывать, как пятилетнего мальчишку. Какого черта он вообще делает в студии? Обещал же не вмешиваться в процесс. Впрочем, не может человек взять и измениться одним днем. Отец всегда таким был. Авторитарным, всё и вся контролирующим. У него особый пунктик на этом контроле. Просто мания.

Аристарх подходит ко мне не спеша, присаживается рядом, на подоконник. Достаёт из кармана пальто пачку сигарет, вскрывать её, вытягивает никотиновую палочку и стискивает её губами. Знает же, гад, что я бросил и мне курение запрещено контрактом, но сейчас я нервничал и был готов потянутся к пачке. Да только уж при ком я не поддамся слабости, так это при нем. Делаю вид, что даже не заметил его появления.

— Руслан говорит, ты весь в проблемах. Не хочешь поделиться?

Я удивлённо вскинул брови. С каких это пор Аристарх хочет стать моим личным психологом? Я вообще всегда был уверен, что он знает лишь слова «делай» и «быстро». А разговоры разговаривать — это не к нему. Он человек занятой, да и не склонный к сюсюканью, как он это называл.

— Эмиль, ты знаешь, я в душу к тебе особо никогда не лез, но в этот раз себе изменю. И скажу одну вещь: ты боец, всегда делаешь как считаешь нужным, с детства такой. Неужели именно сейчас ты так легко сдашься? Тогда я тебя не знаю и ты не мой сын.

— О чем ты говоришь?

— О ней, конечно. Злате, девушке твоей. Только не надо мне байки травить, что она здесь не причем.

Меня раздражал этот разговор. Какого вообще черта он лезет в душу? Я когда узнал, кто стоит за контрактом и кто снял студию, хотел послать всё ко всем чертям. А когда увидел его физиономию в доме родителей Златы, едва умом не тронулся. Решил, что она меня сдала отцу. Узнала, кто я, связалась с моим отцом и в дом его даже пригласила. Я для неё был выгодный вариант. Точнее, не я сам, а деньги и власть Барковского старшего. А потом Аристарх рассказал мне всё. И про знакомство с нею, и про общение. Он давно понял, что она значит для меня, значительно раньше, чем это понял я сам. И, разумеется, поступил, как привык это делать: разузнал при неё все, и пообщался с нею, познакомился с её родителями. Сказал: «Нужно брать, она нам подходит».

— Она знать меня не хочет. Я наговорил ей всякого. Вообще, Злата замуж выходит, сам знаешь за кого. Завтра идёт под венец.

Не знаю, зачем я ему это говорю. Нужно подобрать сопли, собрать остатки воли, и возвращаться в студию. А не это вот всё.

— Не знаю, за кого она там собралась замуж, — насмешливо ответил отец и хмыкнул, — но я видел ее взгляд, когда мы говорили о тебе. Да и на вечеринке я налюбовался вашей парочкой со стороны. Эта девчонка влюблена в тебя по уши. И пока это так, у тебя все карты на руках.

— Да какие карты. Она завтра станет женой Антипова.

— Непременно, если ты позволишь. Но ты же не допустишь, чтоб к твоей любимой девушке протягивал свои лапы чужой мужик? Женщины существа эмоциональные. Ты пойди к ней, поговори по душам. А будет гнуть своё, закинул на плечо и унес, как добычу. И куда она от нас денется! Грубость она тебе простит, а бездействие — нет.

— Ты не понимаешь, она выходит не из вредности или злости. Злата отца своего любит. У него с сердцем проблемы какие-то. Он, представляешь, пообещал дочери предоставить второй шанс, меня разрешил пригласить в дом. А сам подловил меня, когда я приехал на его чёртов юбилей, я ещё, идиот, подарок купил, и принялся меня подкупать. Пообещал отступные за дочь. А когда я рассмеялся ему в лицо, угрожать своими связями решил. Но я сказал, что хочу быть с его дочерью и если она хочет того же, то я не оставлю её. Пусть не ждёт этого.

— Правильно, сынок. Пусть не ждёт… И в этот же вечер ты сбегаешь. Как-то это не последовательно, не находишь?

— Если бы ты не заявился туда, я бы и не подумал ни о чем таком! — Начинаю кипятиться я. — Зачем ты вообще пришёл к ней в дом?

— Приглашение получил. Я понимаю, это дело рук твоего соперника. Этот Павлик такой скользкий паренёк, весь в своего папашу. Он так уговаривал меня принять приглашение, когда я столкнулся с ним в кабинете его отца, прям видно невооруженным глазом было, что ему это было нужно.

— Так зачем ты согласился?

— Как зачем? Мне хотелось узнать о девушке, которая нравится моему сыну, как можно больше. Мало ли, вдруг придётся породниться.

— Ясно, — не смог сдержать иронии я. — Ты в свое репертуаре. Должен всё контролировать. Всё и всех.

— Только не говори, что сам не такой же.

— Ну, нет. Я готов отпустить любимого человека, если ему так будет лучше.

— Почему лучше? Она любит тебя, и ты ей можешь дать всё, чего она достойна. Если засунешь свою гордость чуть поглубже. Возвращайтесь с братом домой. Забудем прошлые обиды.

— Не для этого я пахал, как ломовая лошадь. Чтоб просто с позором вернуться.

— Мы оба были неправы. Я погорячился, признаю. Давай поступим как взрослые мужчины и заключим выгодную сделку. Вы возвращаетесь домой, Даня остаётся здесь, а с вашей матерью я договорюсь. Скажу, что у вас кабальный контракт. Мы возвращаем тебе девушку. Платона я беру на себя. Мужик он вроде адекватный, просто ошибся немного с выбором для дочери. Кто не ошибается?

Я с сомнением смотрел на отца. Привычно хотелось начать ему перечить, но я этого не делал. Слушал молча. Отец быстро сообразил, что действует в правильном направлении и тут же поспешил закончить разговор, пока он идёт в нужном ему русле.

— Главное сейчас, соберись и выдай нам результат. Я не привык просто так сорить деньгами. Да и я вас не этому учил.

Был хитрым старым лисом, ним же и остался. Вот жук. Но я продолжал упорно обдумывать его слова.

— Я рад, что ты убрал тот веник на голове. Причёска а-ля хвост от мусорного пакета мне тоже не особо нравится, но все же так лучше.

Мог бы хоть раз окончить наше общение на дружелюбной ноте. Но нет, опять что-то ему не так. Ведь самое удивительное, больше всего требований он предъявлял именно мне, а не Дане, хоть и считал всегда брата несамостоятельным рохлей. Отец был уверен, что я пойду по его стопам, я не особо сопротивлялся, даже поступил на юридический. Хотя хотел заниматься музыкой и учиться в консерватории, как Даня. Ему отец поступать в «Гнесинку» не запретил.

И тут грянул гром. Родители разводятся и делят своих детей. Мало того, что они водили нас за нос и создавали видимость крепкого семейного очага, когда у мамы давно была вторая семья на стороне, так ещё разлучить нас с братом решили. Надоело жить по указке тех, кто сам ничего о доверии не знает и лжёт открыто в лицо. И тогда я решил, что сделаю всё по-своему. Потому что у любого терпения однажды наступает предел. У меня он наступил в тот момент, когда я понял, что с нашим мнением никто считаться не собирается.

Вообще, мне кажется, что изначально нас со Златой объединяло одно: собственническое отношение родителей к нам. Её отец мало интересовался желаниями дочери, мой абсолютно такой же. И мы оба совершенно не желали подчиняться. Не такие мы уж и разные с этой взбалмошной девчонкой. Разве что, она не пошла на крайности, и не перекроила себя до неузнаваемости, как это сделал я. Это если не брать во внимание ту татуировку, которую я ей набил. Вот же чёрт. Мы на самом деле, два сапога пара.