Ночка выдалась сложной. Не спалось. Я сидела на кровати в любимой пижаме и разглядывала рисунок девушки в татуировках при тусклом свете ночной лампы, вглядываясь в каждый штрих. Водила подушечками пальцев по шероховатой поверхности бумаги.

Представляла, как Найк склоняется над листком и рисует, какое у него в этот момент было выражение лица. Он улыбался? Или сводил брови у переносицы, хмурясь? Может, у него и вовсе не было эмоций?

Ведь я болею с тех пор, когда за мной закрылась дверь в тесную коморку. Какой-то совершенно незнакомой мне болезнью, она не дает мне нормально спать и дышать. Я ушла гордо и без лишних слов. Хотела тогда душу вытрясти из Найка, но силы воли не хватило. Хотела спросить про рисунок. Но зачем? Он ведь не скажет правду, не признается. Залезет в свою раковину, из которой его ни за что не выманишь, ещё и иголки покажет. А я не хочу войны. Не в этот раз. Не с ним.

Хотела забыть. Отпустить. Смять и выбросить этот несчастный рисунок, который, возможно, ничего и не значит. Необъяснимое нечто терзало, ранило. Разумного объяснения феномену у меня не было. Разве что, возможно, мне в руки попалась коробочка, которую сложно было распаковать? Простое банальное любопытство. Или моё упрямство и желание всех обольстить. Найк не попал под мои чары, да и бог с ним. Тоже мне, принц из готической сказки.

Я не хочу чувствовать то, что чувствую. Только не к нему

Мои зрачки расширились от ужаса, когда до меня дошло, о чем я думала. «Злата, ау, какое влечение? Совсем отчаялась? Ты просто запуталась. Заигралась. Это все скука, не более. Ты не можешь смотреть на это существо и видеть в нем мужчину. Экстрима тебе захотелось?».

Хотелось подняться рывком и уехать колесить по городу. Податься в самые захолустные районы города. Туда, на окраину. Где мой мозг хоть немного отрезвеет под напором реальности. Заброшенные здания; парки, похожие на свалку; прохожие, смахивающие на бродяг. Другой мир, который совсем не вяжется с моим.

Безумие на грани отчаяния.

Рука непроизвольно потянулась за карандашом и, немного послюнявив кончик резинки, набросала несколько строк.

Утро хочу начать с улыбки,

Ощущая теплых губ касанье.

Твои объятья будут колыбелью,

И рухнет пропасть между нами.

Я буду нежной, если ты захочешь,

Я буду слабой, если ты позволишь.

Я спрячу когти, встречу тебя лаской,

Расстанусь со своей притворной маской.

Идиотский стишок. Кажется, я банально перегрелась. Отправила лист под подушку и накрылась одеялом, натянув его до макушки. Телефон пиликнул, приняв входящее сообщение.

«Задушу в первую же брачную ночь». О, Павел получил посылку.

Мне бы твои проблемы, Антипов. Тебе просто стоит хорошенько попросить папочку одуматься и отменить свадьбу. А мне… что делать мне?

В носу неприятно защипало, и горячая слеза скатилась по щеке. Интересно, что Он сейчас делает? Злится на себя за то, что прогнал меня? Поссорились ли они с Дэном? С разочарованием высунула нос из-под одеяла и бросила взгляд на окно. Тишина. Никому я не нужна. Жалобно заскулила и приняла позу зародыша.

Под одеялом жарко. Отодвинула его в сторону и улыбнулась, ощущая приятную прохладу на коже. Сквозь сон чувствую, как нечто горячее и теплое касается моей щеки, затем шеи. Щекочет и обжигает. Нахмурив недовольно брови, с трудом открыла глаза.

Вжалась в подушку и инстинктивно протянула руку, желая прогнать наваждение. Надо мной склонился силуэт, который я узнаю из тысячи.

— Что ты делаешь в моей спальне? — бормочу сквозь сон. — Брысь!

Фигура отрицательно тряхнула длинными волосами и переместила губы к оголенному плечу. Разрешаю себе не шевелиться и молча ждать продолжения. Кроме того, что скрывать, меня приятно волнуют его прикосновения. Сейчас, ещё немного, совсем чуть-чуть, и возмущенно стряхну парня с себя.

Губы Найка находят мои, и он прижимает меня к кровати всем телом, под тяжестью которого она прогибается. Тону в приятных ощущениях. Руки непроизвольно тянутся к нему. Стараюсь ни о чём не думать в этот момент, хотя часть меня желает объяснений такому поведению.

Он пахнет ванилью. Так странно. По телу разлилась приятная нега, ощутила легкое покалывание в пальцах ног. Его губы такие мягкие и нежные. Он не прерывает поцелуй, на который я уже отвечаю с готовностью. Пальцы тянут край его футболки на себя. Не отдам. Не отпущу. Мой.

В пижаме становится тесно, жарко, неуютно. Ерзаю под ним, желая немного ослабить хватку и скинуть тяжесть тела. Кажется, я задыхаюсь.

— Нет, подожди, дай мне немного воздуха, — шепчу сухими губами.

Он отстраняется немного. Тяжело дышу, пытаясь понять, что к чему. Пальцы всё ещё сжимают ткань его футболки. Боюсь отпустить и потерять связь.

Найк улыбается. Несильно толкает моё плечо. Затем, ещё раз.

— Всё проспала, соня, — возмущенно бормочет папиным голосом. — Что ты там шепчешь?

С удивлением и разочарованием вижу, как образ парня растворяется в воздухе мелкими капельками и исчезает. Я всё так же крепко держу его за одежду, а силуэт испарился.

— Злата, подъем!

Жмурюсь от яркого света и жадно глотаю воздух. Боже, я всю ночь спала под одеялом и сейчас крепко прижимаю его к себе. Принюхалась. Ваниль. Вот черт, перепутала запах мужчины с ополаскивателем для белья.

— Ты изверг, папочка, — села на кровати. — Не мог ещё минут пять подождать? Мне бы хватило.

Теперь я не узнаю, зачем он приходил ко мне. Тело изнывало из-за неудобной позы во время сна и будоражащего моё сознание миража, который всё никак не желал меня отпускать.

Идея, пришедшая мне в голову, пока я скучала на семинаре, была невменяемой. Совершенно идиотской. В здравую голову бы не пришедшей. Но я почему-то загорелась этой мыслью. А если уж я что-то решила, то и откладывать реализацию в долгий ящик не стану.

Прогуляла с чистой совестью две последние пары, поскольку контроль со стороны Алексея ослабел до минимума. Он всё больше был занят поездками по врачам, лабораториям, посещал вместе с Маринкой какие-то подготовительные курсы для будущих родителей. Он, разумеется, недовольно ворчал, но исправно делал то, что говорит моя подруга. Всё-таки познакомила она будущего папашу с отцом-генералом, решила я. А иначе, чего это он так быстро хвост поджал?

И если уж моя подруга с чистой совестью набивает себе шишки, то чем я хуже? Мне тоже должно быть немного стыдно за пору своей юности, а то ведь на старости и вспомнить будет нечего. Я отправилась туда, куда бы в прежней жизни и здравом уме нос бы не сунула. В тату-салон.

Администратор вяло гоняла жвачку по ротовой полости. Она с любопытством оглядела меня, переспросила насчёт цели моего визита. Но по глазам-то вижу, что помнит меня, кикимора такая.

— Найк, к тебе клиент. Примешь?

Она стала в проеме двери кабинета, где находился парень, и подперла косяк плечом. Громко чавкает, дует пузыри и ухмыляется, не прекращая разглядывать мой строгий костюм болотного оттенка.

— Да, конечно, — парень ворчит себе под нос и роется в ящиках стола.

Вид у него явно не сахарный, лицо опухло, будто пчелами покусан. Мне кажется, он совсем мало спит. На цыпочках прошла к его столу и присела на край столешницы. В узкой юбке-карандаш это сделать было не так-то просто, но я старалась. Равнодушный взгляд, вскользь брошенный в мою сторону. Принялся дальше копошиться в ящиках, но тут же резко дернулся, будто поймал разряд в двести двадцать вольт, выдал на лице удивление, но быстро взял себя в руки и нахмурился.

— Прекрасно, — Найк выдавил из себя ухмылку. — Тату на моё усмотрение или что-то приличное желаешь?

Вопрос о том, скучал ли он, снят. Во сне он был куда более милым.

— Фразу можешь… набить?

Пожал плечами, кивнул. Потянулся за перчатками. Красноречиво посмотрел на девушку-администратора и попросил закрыть дверь с той стороны.