Людовик IX попал в плен к мамлюкам, Филипп III умер на самодельных носилках, Филипп Красивый был окружен фламандцами при Монс-ан-Певель, и если посмотреть на столетие с 1223 по 1328 год, нельзя не прийти к выводу, что Капетинги были явно неудачливыми военачальниками. Череда неудач, даже катастроф, перемежающаяся несколькими успехами, которых было так трудно достичь, что они казались почти чудесными: так выглядит военная история "долгого XIII века". И все же! Несмотря на неудачи, королевская власть в государстве не переставала усиливаться. Одним словом, зачастую неудачный или неопределенный исход великих крестовых походов, кампаний в Аквитании или Фландрии был менее важен, чем постоянно повышающаяся эффективность их подготовки и успех мобилизации рыцарства. Хотя Капетинги одерживали мало военных побед, их власть над королевством продолжала расти.

Армии Капетингов состояли в основном из людей, сражавшихся верхом на лошадях. Из них, по нашим источникам, только рыцари подвергались учету. В своем рассказе о сражениях Египетского крестового похода Жуанвиль, за редким исключением, упоминает по именам только рыцарей. В счетах и других документах, как правило, наблюдается такая же картина. Правило заключается в том, что перед именем рыцаря ставится квалификатор dominus (господин), который во французских текстах переводится как monseigneur (монсеньёр).

В XII веке благородство и рыцарство были синонимами[19]. Каждый молодой дворянин, каждый сын рыцаря, должен был стать рыцарем по достижении совершеннолетия, в возрасте восемнадцати или двадцати лет. В течение XIII века ситуация существенно изменилась. Во многих семьях низшего дворянства мужчины получали рыцарское звание все позже и позже, в возрасте тридцати-сорока лет. Некоторые даже отказывались от него. Причины такого отношения к рыцарству понять непросто. Традиционно в этом винят обеднение низших слоев дворянства, вызванное разделом наследства с каждым поколением, а также увеличение стоимости рыцарского снаряжения и лошадей: при вызове сюзерена рыцарь должен был явиться с полным набором оружия, несколькими лошадьми и несколькими людьми в свите. Но рыцарство также было закрытой корпорацией. Существовал страх перед самозванством, и за происхождением кандидатов в рыцари следили все более пристально. Споры по этим вопросам рассматривались в королевском суде. В конце правления Людовика IX мог ли некий Пьер, известный как aux Massues, законно называть себя рыцарем? Некоторые в этом сомневались. Но ему удалось доказать в Парламенте, что его дед был рыцарем и магистры приняли решение в его пользу. В 1285 году, когда королевская армия, собранная для вторжения в Арагон, заканчивала свое сосредоточение в Тулузе, ничто не казалось более неуместным, чем начать расследование, чтобы определить, действительно ли Жиль де Компьень, как он утверждал, является дворянином. Почему возник вопрос о человеке, который, будучи прево Парижа, безусловно, был хорошо известен королю? Какие аргументы были выдвинуты, чтобы поставить под сомнение статус, который Жиль так высоко оценивал? Мы не знаем. Свидетельства, которые он представил, в любом случае спасли его от бесчестья: несколько кузенов, рыцарей или сыновей рыцарей, подтвердили, что он действительно происходит от брака дамы и рыцаря[20].

В конце XIII века во Франции никто не мог стать дворянином, не будучи рыцарем: единственные "облагораживания", дарованные королем, были фактически разрешениями на посвящение в рыцари. Поэтому отношения между дворянством и рыцарством по-прежнему были очень тесные. Однако среди всех взрослых мужчин, чья принадлежность к дворянству была давней и неоспоримой, многие уже не были посвящены в рыцари. На самом деле, это уже было не ново. В XII веке в хрониках часто упоминаются "конные сержанты", некоторые из которых явно были дворянами, не получившими рыцарского звания[21]. В Нормандии с конца XII века выделялось несколько категорий феодалов: владельцы фьефов (feodum lorice) были обязаны служить своему сюзерену полностью вооруженными; ниже их по рангу стояли мелкие вассалы, известные как вальвассоры (vavasseurs): они тоже служили лично, но с менее дорогим вооружением, чем у рыцарей, и поэтому уступающим им по качеству — в зависимости от дохода, хауберк (petit haubert или haubergeon), копье и меч, или даже просто стеганый гамбезон (gamboison), шлем, копье и меч. Эволюция должна была проходить одинаково во всех регионах. Во второй половине XIII века это явление приобрело такое значение, что для их обозначения появился специальный термин: оруженосцы, по-латыни armigeri или scutiferi, которых также называли, в зависимости от региона, валетами (valleti, в Пикардии) или дамуазо (domicelli, к югу от Луары). Но в 1274 году, в ордонансе, которым Филипп III установил штраф, причитающийся с его вассалов, которые не явились в армию для похода в Фуа двумя годами ранее, упоминается, что должны различные категории: бароны, баннереты, простые рыцари; последнюю категорию составляли сержанты или оруженосцы (servientes seu armigeri), что означает, что в то время, эти два термина все еще являлись синонимами[22]. В 1290 году в решении Парламента, касающемся жалования дворян Оверни, наиболее хорошо вооруженный кавалерист, стоящий сразу за рыцарем, называется: сержант на коне при оружии (serviens cum equo in armis)[23].

Но, так ли существенна была разница между рыцарем и оруженосцем, на поле боя? Теоретически, конечно, рыцарь должен был быть лучше экипирован, лучше вооружен и иметь лучшего коня. Но в начале кампании или в утро битвы мы видим, как оруженосцев массово посвящают в рыцари: становятся ли они лучшими воинами, потому что в один момент стали рыцарями? В 1269 году некий Перро де Вайли, оруженосец, обязался служить в контингенте, который граф Артуа собрал для подготовки к крестовому походу в Тунис. В соглашении, регулирующем их взаимные обязательства, граф обещает дать Перро свое благословение перед первым столкновением с врагом[24]. В этом случае членство в рыцарстве кажется не столько следствием определенного уровня состояния, сколько признанием добродетелей, традиционно связанных с этим состоянием: храбрости и защиты христианской веры. Для этого Перро де Вайли, как и для всех тех, кто посвящался в рыцари рукой короля или командующего армии, обстоятельства, при которых они получали рыцарское звание, и качества рыцаря имели немаловажное значение. В конце концов, разве Перро не мог поставить свои обязательства перед графом Артуа в зависимость от того, будет ли он посвящен в рыцари еще до начала крестового похода? Другие примеры указывают в том же направлении. В списках армии для похода в Фуа, в 1272 году, имена нескольких вассалов, откликнувшихся на призыв короля, сопровождаются словами: "erit miles in Tholosa, si regi placuerit", "он станет рыцарем в Тулузе [место сосредоточения армии], если это будет угодно королю" (что является важной деталью)[25]. В конце 1299 года, когда истекал срок перемирия, заключенного в 1297 году, армия под командованием графа Карла де Валуа собиралась завершить оккупацию графства Фландрия. На обратной стороне пергаментного свитка, содержащего список войск, находится список новых рыцарей, которые были посвящены в рыцари в начале кампании. Некоторые из них были молодыми людьми из высшего дворянства: Жан, граф Жуаньи, Гишар де Боже, Беро де Меркер. Другие, менее знатного происхождения, были рекомендованы знатными людьми: двое королевой Англии Маргаритой (сестрой Филиппа Красивого) и двое "королевой Марией", то есть Марией Брабантской, вдовой Филиппа III. Коннетабль, Рауль де Клермон, дядя королевы Жанны Наваррской, Жак де Шатийон, и Ансо Ле Бутейлер — каждый из них ходатайствовал о посвящении какого-либо кандидата в рыцари. Последние десять посвященных представлены как "люди короля", которых можно рассматривать как достойных молодых вассалов из королевского домена. В этот день, несомненно, сам Филипп Красивый посвятил их в рыцари. Их посвящение в рыцари рукой короля, по рекомендации знатного лица и накануне отъезда в поход, несомненно, поднимало боевой дух этих молодых людей[26]. Нельзя исключать и определенную мистику рыцарства в самом широком смысле этого слова. В их социальной и семейной среде, в их вере, в их системе мышления, возможно, также благодаря чтению литературы, рыцарство не было пустым словом[27].