Мобилизация войск началась весной 1304 года, но, как и в предыдущие годы, дата, первоначально назначенная для сбора армии, несколько раз переносилась. 24 марта сенешалям и бальи было приказано привести контингенты своих округов в Аррас 19 мая. 1 апреля король созвал туда же ряд нормандских и шампанских сеньоров, а некоторые из них также были приглашены на 16 апреля в Сен-Жермен-ан-Ле, чтобы высказать свое мнение о субсидии, необходимой для войны во Фландрии. 20 апреля король предписал нормандским аббатам и епископам прибыть со своими вооруженными контингентами в Аррас к 19 мая, а до этого они также должны были явиться к нему, на этот раз в Понтуаз к 3 мая, чтобы обсудить различные вопросы, касающиеся состояния королевства и Церкви. Король также созвал дворянство южных сенешальств (Тулузы, Каркассона, Перигора, Руэрга и Бокера) в Аррас к 19 мая. 12 мая король поручил бальи Орлеана призвать дворян и недворян его округа, не выплативших субсидию, отправиться в армию[244]. Филипп Красивый был особенно обеспокоен явкой баронов Юга. Графам Фуа, Арманьяка, Комменжа и Астарака, виконтам Нарбона, Тюренна и Брюникеля, маршалу Мирепуа Журдену де л'Иль, в общей сложности почти семидесяти баронам, было прямо предложено явиться к королю "с определенным количеством конных воинов" и даже, для самых влиятельных, еще и с пешими. Жан д'Окси, кантор Орлеанского собора, и Николя де Люзарш, прево Овера, в этих же сенешальствах были уполномочены следить за отправкой войск и сбором субсидий, выплаченных вместо службы[245].

Со стороны королевской администрации заметно стремление драматизировать ситуацию. В письмах, отправленных 1 июля, указывается, что король покидает Париж в тот же день, что являлось способом подчеркнуть важность того, что было поставлено на карту. До этого времени созывались только дворяне, вассалы и зависимые от короля люди; но еще 1 июля король приказал прево Парижа и бальи созвать в своих округах арьер-бан. На бальи было оказано сильное давление, чтобы дворянские контингенты их округов прибыли в Аррас в назначенный день. Строка в отчете о бальяже Макон указывает, что пять сержантов были посланы "к нескольким людям в бальяже, чтобы вызвать их и призвать идти к королю в армию"[246].

Эта масштабная кампания по мобилизации дворянства и обработке общественного мнения увенчалась победой Филиппа Красивого при Монс-ан-Певель 18 августа 1304 года. Несмотря на успешный исход войны, в выводах, которые можно сделать об условиях сбора армий в 1302–1304 годах, который исключительно хорошо задокументирован, необходимо отметить некоторые нюансы. Введя созыв "по обязанности или по арьер-бану", король утвердил принцип всеобщей воинской службы. Отныне все подданные были призваны защищать королевство с оружием в руках. С этой точки зрения, продвижение было впечатляющим. Однако при ближайшем рассмотрении результаты оказываются неоднозначными. Несмотря на все усилия своей пропаганды, королевское правительство достигло предела своих возможностей, хотя оно даже считало себя более эффективным, чем было на самом деле. В 1303 году, как и в 1304 году, реакция на призыв в армию, похоже, была менее удовлетворительной, чем раньше; бальи и сенешали, конечно, использовали средства принуждения, которые были в их распоряжении, но создается впечатление, что потребовалось провести много переговоров. Более того, весной 1304 года король постоянно приглашал дворян и прелатов высказать свое мнение, что в предыдущие годы случалось гораздо реже. Что было бы, если бы Филипп потерпел поражение при Монс-ан-Певель?

Самый конец правления Филиппа Красивого ознаменовался возобновлением военных действий с Фландрией, которые носили спорадический и вялотекущий характер. Хотя арьер-вассалы не созывались систематически, дворянство вызывалось в армию каждый раз. В 1312, 1313, 1314 годах вопрос о созыве только прямых вассалов короля, крупных и мелких, уже не стоял. Были созваны все благородные оруженосцы королевства, в том числе и с Юга. Например, 24 июня 1313 года Филипп Красивый объяснив сенешалю Бокера необходимость возобновления военных действий с графом Фландрии, приказал тому созвать всех оруженосцев сенешальства и прибыть с ними, верхом и при оружии, в Аррас в День Святой Магдалины. В своей юрисдикции сенешаль Тулузы поименно созвал аббатов и прелатов, дворян и всех подданных короля, чтобы самому отвести их во Фландрию[247]. В других местах Юга есть свидетельства о людях, вызванных в армию, например, в Монпелье 8 июля и в Нарбоне 13 и 18 августа[248]. В 1313 году переговоры с фламандцами все же привели к заключению перемирия (24 июля). 1 августа, находясь в Аррасе, король отозвал ранее разосланные повестки и приостановил взимание субсидий[249].

Умиротворение было лишь временным. В следующем году армия снова была созвана на начало сентября. В течение весны и лета созывались дворяне, епископы и городские коммуны южных сенешальств. В бальяжах король даже объявлял арьер-бан, чего, похоже, не было в 1312 и 1313 годах. Конечно, как и десятью годами ранее, горожане, простолюдины и крестьяне не должны были идти в армию, но с другой стороны, призыв в армию заставлял наиболее зажиточных из них откупиться от короля деньгами. Напрямую призывались только те, кто имел имущество стоимостью в 2.000 ливров и более, если только они не предпочитали откупиться от службы за хорошие деньги. Все, кто был беднее, должны были выставить по шесть сержантов со ста очагов и, кроме того, выплачивать жалование и оплачивать снаряжение этих сержантов (12 денье в день на человека, плюс 30 су на его снаряжение)[250].

Как и в предыдущие годы, армия была распущена так и не начав компанию. Современники едко отреагировали на скандал, связанный с тем, что такая огромная армия разошлась так ничего и не предприняв. Филипп Красивый, однако, приказал преследовать штрафами всех, кто не явился. 10 сентября 1314 года он поручил бальи Амьена взыскать штраф с любого человека, знатного или нет, который не подчинился последнему призыву в армию. 1 ноября, за несколько недель до смерти короля, снова были изданы приказы в том же духе: бальи и сенешали должны были как можно быстрее переслать имена тех, кто не ответил на призыв, и прежде всего тех, кто пытался подстрекать население против войны; в тоже время, те, кто готовился к отъезду, даже если отмена кампании в итоге помешала им это сделать, не должны были быть подвергнуты штрафам[251].

В самом конце правления Филиппа Красивого, и особенно во время короткого правления Людовика X, все достижения королевской власти подверглись яростным атакам со стороны баронских лиг. В своих обвинениях дворяне подчеркивали прежде всего произвол со стороны королевского правосудия и королевских офицеров. Вопросы, связанные с продлением военной службы, не были главными в требованиях лигеров. В результате они не были включены в большинство хартий, выданных Людовиком X повстанцам. Однако во второй хартии Лангедоку появляется следующее правило: королевские чиновники больше не могут призывать арьер-вассалов, а могут лишь просто просить об этом непосредственных сюзеренов последних. Однако случай с объявлением арьер-бана стоял особняком, так как провозглашенный самим королем, он касался всех подданных королевства. Аналогичные положения содержатся в хартии, пожалованной бургундцам. Король больше не мог требовать от вассалов герцога Бургундского, графа Фореза и сеньора де Божё служить служить в армии или откупаться: таким образом, было восстановлено различие между прямыми и арьер-вассалами короля. Но, в реальности, оставленная королю возможность провозгласить арьер-бан отменяла все оговорки. Можно только удивляться эффективности королевской пропаганды, ведь в течение десяти лет концепция арьер-бана, внезапно выдвинутая после Куртре, вошла в сознание дворянства настолько, что ее оспаривание даже не рассматривалось[252].