О тринадцатом из чудес, произошедших благодаря заступничеству короля Людовика, о котором сообщает Гийом де Сен-Патюс, рассказал рыцарь из Эно Николя де Лален[137]. Этот молодой рыцарь решил последовать за королем Людовиком за море. Но он решил, что лучше путешествовать в компании. Поэтому он обратился к известному рыцарю из этого региона Готье де Хеннеси. По словам Гийома де Сен-Патюса, Николя де Лален "надеялся на доблесть, мудрость и благоразумие этого человека, ибо говорили, что упомянутый монсеньёр Готье был храбр и мудр". В присутствии свидетеля, другого рыцаря по имени Жан Буни де Френе, Николя де Лален принял Готье к себе на службу. Николя обещал Готье 300 ливров, в обмен на что Готье должен был "отправиться с вышеупомянутым монсеньором Николя и быть частью его свиты за границей". Когда приблизилась запланированная дата отъезда, Готье отказался от своих обязательств и решил договориться с другим работодателем. Николя де Лален пытался объяснить Готье, что тот связан с ним договором, но Готье нагло отрицал, что между ними было заключено какое-либо соглашение. Столкнувшись с таким недобросовестным человеком и ошеломленный тем, что не смог найти авторитетного спутника перед крестовым походом, Николя страдал "великой болезнью, а именно печалью, меланхолией, болью и унынием, так что он был печален и всегда хотел быть один, ничему не радовался, и ничто в мире его не занимало". Однако депрессия не помешала Лалену отправиться в крестовый поход и даже вернуться оттуда живым. Однако после возвращения он в течение пяти лет пребывал в состоянии уныния, которое Гийом де Сен-Патюс подробно описал. По настоянию приходского священника Лален совершил паломничество в Нотр-Дам-де-Булонь, но безрезультатно. Тогда, в отчаянии, Николя, зная заслуги короля Франции, который умер в Тунисе, "подумал в своем сердце, что Господь избавит его своими заслугами [то есть заслугами Людовика]". Приходской священник Лалена сначала был удивлен намерением Николя пойти и помолиться у гробницы короля Франции, который, конечно же, еще не был канонизирован, но в конце концов благословил его на это. В сопровождении приходского священника и членов своей семьи Николя отправился в Сен-Дени. Через несколько лет он засвидетельствовал свое мгновенное выздоровление перед комиссией, которой было поручено расследовать чудеса совершенные королем.

Помимо этой, само по себе занимательной истории, важным моментом является то, что, начиная с короля и принцев, и заканчивая  простыми рыцарями, способ вербовки кажется удивительно схожим. С вершины и до низов феодальной лестницы заключаются договора, согласно которым один или несколько рыцарей или оруженосцев обязуются служить на определенных условиях. Эта система, строго говоря, не была пирамидальной. Король действительно является главой армии, на стратегическом и оперативном уровне, но он, похоже, не держал принцев на жалование. Он давал им деньги, взятые из собственных средств или из доходов от децима, не нанимая их в строгом смысле этого слова, таким образом, с этой точки зрения, у армии было несколько лидеров, и командование носило коллегиальный характер, который часто отображают и хроники. То же самое, очевидно, относилось и к таким рыцарям, как Николя де Лален: насколько мы можем судить, он не был призван королем, но ничто не говорит о том, что он не стремился к этому. В крайнем случае, можно предположить, что перевозка на кораблях была бесплатной. Но это не точно, так как в 1248 году Жуанвиль отплыл за свой счет.

Другой вывод, который можно сделать из дела Николя де Лалена, — это наличие в армии Людовика отдельных рыцарей, которые не были частью контингента, набранного королем или принцем. К сожалению, оценить количество таких людей невозможно. Поскольку они редко встречаются в источниках, возникает ощущение, что они не представляли в армии значительного числа. Для простого рыцаря, как принято считать, крестовый поход был слишком дорогим удовольствием. Но точно ли это так?

Короче говоря, в 1270 году армия крестоносцев выглядела следующим образом: собственно королевский контингент, сформированный на базе королевского Двора; контингенты, возглавляемые принцами и великими баронами; более или менее самостоятельные лица, которые присоединились к армии и которых маршалы, несомненно, распределили между различными уже сформированными отрядами. Конечно же, исходная ситуация могла меняться в зависимости от обстоятельств. В отношении первого крестового похода Людовика Жуанвиль дает ценное свидетельство о его собственном положении в армии.

Когда он уезжал в 1248 году, Жуанвиль, будучи сенешалем Шампани, набрал с собой девять рыцарей, включая двух баннеретов. Детали договоров, которые он заключил с ними, неизвестны, но они, несомненно, носили тот же характер, что и те, которые мы рассмотрели выше. Для переправы по морю он договорился со своим кузеном, Жаном д'Апремоном, графом Саарбрюкенским, который также имел девять рыцарей, о найме корабля в Марселе. Армия отправилась в путь в конце лета 1248 года и сделала остановку на Кипре. Наступала осень, и нужно было подождать отставших, поэтому было решено зазимовать на острове. Но Жуанвиль уже исчерпал свои финансовые ресурсы. Рыцари из его свиты сообщили ему, что если он больше не сможет им платить, то они будут искать другого сеньора, из чего следует сделать вывод, что существовал рынок свободных рыцарей. Но король спас Жуанвиля от позора, выдав ему 800 ливров и приняв его на службу вместе с его рыцарями. Прошло несколько месяцев. Египетская кампания закончилась катастрофой. Король попал в плен, а большая часть армии была уничтожена. Выкупившись из плена и прибыв в Акко, Людовик решил на некоторое время остаться в Святой Земле. Но кто бы остался с ним? Король с трудом набирал рыцарей. Он объявил, что заплатит высокую цену, но выжившие в Египте, желая вернуться во Францию, подняли ставки в надежде, что король откажется от своего желания взять их к себе на службу и тогда они смогут вернуться домой. Жуанвиль был одним из них. Много позже он вспоминает разговор с королем. «"Сенешаль, вы знаете, что я вас всегда очень любил; а мои люди говорят, что находят вас дерзким; как это понимать?" — "Сир, — сказал я, — я тут ничего не могу поделать; ведь вам известно, что я был взят в плен на реке, и у меня не осталось ничего, я всего лишился". И он спросил меня, сколько я прошу. И я ему ответил, что прошу 2.000 ливров до Пасхи, в два приема за год. "Так скажите же мне, — продолжал он, — вы наняли кого-нибудь из рыцарей?" И я ответил: "Да, монсеньора Пьера де Понмолена, и еще двоих, каждый из них просит 400 ливров до Пасхи" И он сосчитав на пальцах сказал: "Значит, ваши новые рыцари, вам обойдутся в 1.200 ливров". "Посмотрите же, сир, — добавил я, — нужно ли мне 800 ливров, дабы обзавестись конем, вооружением и кормить своих рыцарей; ведь не хотите же вы, чтобы мы питались у вас". Тогда он сказал мне и своим людям: "В самом деле, я вовсе не вижу здесь излишка; и я вас оставляю вас у себя на службе"». Через несколько месяцев, когда приближалась Пасха (именно этот срок был установлен как окончание службы Жуанвиля), Людовик послал за Жуанвилем и спросил его, хочет ли он продолжать служить ему после Пасхи. Жуанвиль ответил, что ему не нужны деньги, а вместо этого он надеется, что, когда он попросит что-нибудь у короля, тот больше не будет сердиться на него, как это было в его обычае. "Услышав это, он весело рассмеялся и сказал мне, что на этом условии он оставит меня у себе на службе. Он взял меня под руку, подвел к легату и своим советникам и рассказал им о сделке, которую мы заключили. Они были очень рады этому, потому что я был самым богатым человеком в лагере".