Также было и с монастырями. Аббаты Сент-Эвру и Сент-Этьен-де-Кан предоставили по одному рыцарю. Аббатиса Монтивилье прислала двух. Островной монастырь Мон-Сен-Мишель владел несколькими фьефами, расположенными в разных местах: поэтому аббат послал одного рыцаря за фьеф Бретвиль в бальяже Кан, а четырех других — за фьефы, принадлежавшие монастырю в бальяже Кутанс. Аббата Сен-Вандри представлял рыцарь Гийом де Букто, который заявил, что аббат обязан выставить трех рыцарей и поэтому его сопровождали еще два рыцаря[167].

Некоторые прелаты и аббаты лезли из кожи вон, чтобы заявить, что они ничего не должны. Аббат Сен-Колумб-де-Санс заявил, что он никогда не видел, чтобы его монастырь участвовал в созыве армии, посылая воинов, но всегда платил деньги (160 парижских ливров плюс 17 ливров за вьючную лошадь). Точно так же новый аббат Ферриера прибыл лично, но заявил, что он не был обязан служить cum equis et armis ("с оружием и лошадьми"), поскольку с него причитались только деньги, а что касается вассалов аббатства, то они должны были заплатить королю 120 парижских ливров. Аббат Сен-Таурин-д'Эврё ограничился тем, что послал одного из своих монахов заявить, что монастырь королю ничего не должен. Тот же монах, брат Жан, также выступал в качестве представителя аббатисы монастыря Сен-Совер из того же города[168].

Эти три реестра дают нам гораздо больше информации о армии для Фуа, чем о любой другой экспедиции в период правления Филиппа III. Но их надежность лишь относительна. Они не составлялись в неразрывной связи друг с другом или по одному и тому же плану. Имена, не встречающиеся в первом реестре, упоминаются в двух других, либо в одном, либо в другом, а люди, о которых во втором реестре не сообщается, что они появлялись в Туре, тем не менее, упоминаются в Тулузе. Одни и те же имена перечислены в одном бальяже, затем в другом. Один и тот же рыцарь призывается за себя самого и одновременно служит от имени епископа или монастыря — продолжительность этих двух служб складывалась (если он должен был служить сорок дней за себя и двадцать за своего сюзерена, ему приходилось пробыть в армии шестьдесят дней). Некоторые сеньоры, которые, как нам точно известно, присоединились к армии, не фигурируют ни в одном реестре, как, например, Понс де Монлор, влиятельный сеньор из сенешальства Бокер, который составил свое завещание 15 мая 1272 года перед отъездом в экспедицию в Фуа[169]. В этом случае документы о его присутствии в армии, видимо, утеряны, а в сохранившихся он нигде не упомянут[170].

Несмотря на эти пробелы, три реестра ценны зафиксированной в них информацией. Результат созывов в бальяжах и сенешальствах был посредственным: около 300 рыцарей из бальяжей, задокументированных в третьем реестре (Париж, Этамп, Руан, Кан, Ко, Кутанс, Жизор, Пуату, Сентонж). Тем не менее, следует отметить, что несколько бальяжей старого королевского домена (Орлеан, Санлис, Санс) не упоминаются, хотя их контингенты должны были быть весьма значительными. Ситуация в сенешальствах Юга (Каркассон, Тулуза, Бокер), должно быть, была иной, но они упоминаются лишь вскользь, в форме "рыцари и оруженосцы такого-то и такого-то сенешальства заявили, что они обязаны королю такой-то и такой-то службой", но несомненно, эти дворяне должны были волей-неволей следовать за королем, так как проживали в непосредственной близости от театра военных действий, и мы можем считать, что они были довольно многочисленны. Поэтому можно предположить, что несколько сотен рыцарей и дамуазо из сенешальств Юга последовали за Филиппом III. С другой стороны, не было и речи о том, чтобы они служили за свой счет: они получали жалование с самого начала кампании, без малейшего периода бесплатной службы. Несколько строк в конце третьего реестра, указывают имена и контингенты нескольких баронов, так виконт Нарбонский, например, служил с 12 рыцарями и 13 дамуазо, что составляло довольно большой отряд.

Если оставить в стороне вассалов, прибывших из бальяжей королевского домена, то можно увидеть, что великие бароны, светские и церковные, массово последовали за Филиппом III: с ним были герцог Бургундии, графы Блуа, Бретани, Булони, Даммартена, Дрё, Фландрии, Понтье, Родеза, графини Невера и Ла Марш, архиепископ Санса, епископы Авранша, Шартра, Кутанса и Невера. Король Наварры, который был обязан королю службой в качестве графа Шампани, отсутствовал, но маршал Шампани, Гуго де Конфлан, привел, от его имени, 60 рыцарей, включая 11 баннеретов. Это был самый большой контингент, наряду с контингентом графа Бретани. В отличие от них, епископы Шартра и Невера прислали только по два рыцаря. В общей сложности, великие бароны, светские и церковные, предоставили около 400 рыцарей, что является заниженной оценкой. Эти бароны и епископы явились сами или прислали своих представителей. Однако, их вассалы прибыли только для того, чтобы сопровождать своего сюзерена, так как сами они королю ничем обязаны не были.

И снова понятие рыцарь являлось только расчетной единицей: оруженосцы, дамуазо и конные сержанты не упоминались. Маловероятно, что 60 рыцарей графа Бретани или графа Шампани, или 50 герцога Бургундии приехали без сопровождения большой свиты оруженосцев, не говоря уже о пажах, конюхах и различных слугах. Два контингента известны более подробно: граф Булонский послал 33 рыцаря и 70 оруженосцев; граф Родезский — 7 баннеретов, 26 рыцарей, 97 оруженосцев и 16 конных арбалетчиков. В этих двух примерах соотношение рыцарей и нерыцарей составляет 1:2 для контингента графа Булони и 1:3 для контингента графа Родеза. Поэтому число людей, выставленных баронами, можно оценить в 400 рыцарей и от 800 до 1.200 оруженосцев и солдат.

Кроме того, следует помнить, что целью трех реестров было не подсчет количества собравшихся людей, а оценка обязанностей вассалов короля, путем определения того, что каждый из них должен, и, после прибытия в Тулузу, что они должны сделать, чтобы освободиться от своих обязательств. Но нет никаких доказательств того, что феодальное ополчение составило всю армию, собранную Филиппом III. Рыцари, известные как приближенные к королю, не фигурируют ни в одном из трех реестров. Не осталось никаких упоминаний и о великих офицерах, за исключением Ферри де Вернёя, маршала Франции, который принимал вызванных вассалов в Туре. Не упомянуты ни коннетабль и другой маршал, ни граф Алансонский, брат короля, ни граф Артуа[171]. Однако хроники уверяют нас, что эти двое находились с Филиппом III, каждый во главе своего собственного контингента, вероятно, из нескольких десятков рыцарей. Дядя Филиппа, Карл Анжуйский, был королем Сицилии и графом Прованса, но он также был графом Анжу и Мэна, и как таковой был обязан служить своему племяннику. Следовательно, его представитель в Анжере должен был привести контингент в Тур; то же самое относится и к королю Англии, поскольку он также является герцогом Аквитании.

Но прежде всего, в преддверии предстоящей кампании, Филипп III должен был увеличить численность Двора, как это делал его отец перед двумя крестовыми походами и его предки до него, по крайней мере, со времен Филиппа Августа[172]. Король был богат и мог оплачивать большое количество воинов. Невозможно оценить количество рыцарей получавших жалование, но можно предположить, что их было не менее нескольких десятков, возможно, гораздо больше. В частности, в состав Двора входили молодые люди из высшей знати, которые заканчивали там свое обучение, так в списке членов Двора, в 1274 году, графы Ла Марша, Перигора и Жуиньи перечислены среди камердинеров (под этим термином следует понимать молодых людей, еще не посвященных в рыцари). Неизвестно, были ли они там тремя годами ранее, но это отнюдь не исключено. Военная экспедиция, подобная той, что состоялась в 1272 году, была идеальной возможностью почувствовать вкус лагерной жизни без особого риска. Учитывая эти различные соображения, в составе королевского Двора должно было быть не менее нескольких сотен всадников, включая несколько десятков рыцарей.