Произошел решительный идеологический прорыв. Для короля это было самым ярким проявлением триумфа суверенитета над феодальными узами. С этого момента все, кто находился в пределах королевства, были обязаны служить королю. Тридцатью годами ранее Филипп III все еще полагался на свои собственные ресурсы: своих вассалов, крупных и мелких, и деньги, которыми он располагал для содержания рыцарей своего Двора. Однако со временем обязанность служить была освобождена от оков феодального права. Несколько раз Филипп III планировал вывести французское рыцарство за пределы королевства. Географические и временные границы, которые традиционно ограничивали службу в армии, больше не имели никакого значения. Выплата жалования, вероятно, начатая в 1276 году, способствовала переходу к службе, максимально освобожденной от условий, которые ее определяли. Возможно, сыграл роль и другой момент: повсеместно распространялась идея о том, что король может рассчитывать на поддержку всей своей знати, а не только своих прямых вассалов. Крестовые походы в Египет, Тунис и Арагон предоставили для этого возможность. Но именно акцент на "обороне королевства" на Юге в начале 1280-х годов, а затем в масштабах всего королевства со время войны с Англией, прежде всего, стал основой этой новой связи. Призыв дворян стал правилом, независимо от наличия феодальных отношений с королем. Последний шаг был сделан после Куртре, когда призыв "по обязанности или по арьер-бану" был распространен на всех подданных короля. Утверждение этого твердого принципа в реальности было ограничено исключениями и многочисленными возможностями откупа. Короче говоря, речь шла не столько о массовом призыве, сколько об установлении королевского суверенитета.

Проще говоря, это был вопрос оправдания введения новых налогов. Кто не хотел служить или не мог служить, тот должен был платить. При ближайшем рассмотрении расширение круга военнообязанных не изменило состав армий. Одни и те же люди, одни и те же семьи сражались в армиях Филиппа III и Филиппа Красивого. Нет уверенности даже в том, что очень большое число людей, собравшихся после Куртре, намного превышало число участников Арагонского крестового похода. В крайнем случае, следует отметить, что с 1297 года и особенно после 1302 года бароны Юга регулярно отправлялись на север королевства, чего они раньше не делали.

Если расширение круга военнообязанных неизбежно привлекает внимание, не следует забывать, что организация армий капетигнских королей опиралась прежде всего на центральное ядро, которое в некоторых отношениях напоминало первую постоянную армию. С одной стороны, был королевский Двор, а с другой — великие бароны и все приближенные к королю сеньоры, возглавлявшие основные отряды и сами нанятые королем. В большинстве случаев их было достаточно для руководства кампаниями и командования армиями, неоднородными по своему составу. В армиях Филиппа III, в Аквитании, как и во Фландрии 1297 года, это центральное ядро упоминается лишь мельком. О нем стало известно благодаря списку баннеретов, сопровождавших графа Валуа в его кампании 1300 года, который показывает, что король был способен быстро мобилизовать несколько сотен латников — 1.500 в случае с армией Карла де Валуа. Именно это острие копья королевской армии было разгромлено при Куртре. Французский военный потенциал был частично парализован, и за трудной победой при Монс-ан-Певель сразу же последовали переговоры. Филипп Красивый, явно, больше не хотел войны.

В конце его правления и при его сыновьях нет никаких свидетельств о каких-либо новшествах в сборе армии[253]. Изучение документации, которая очень обширна для периода правления Филиппа V (1316–1322 гг.), позволяет предположить, что способы сбора армии, созданные до и после Куртре, были в значительной степени повторены. Использование ресурсов своего Двора, созыв вассалов, прелатов и городов, жалование дворянам и солдатам и даже, в крайнем случае, провозглашение арьер-бана: именно так Филипп VI Валуа собирал свои армии в начале Столетней войны[254].

В последней трети XIII века военная деятельность приобрела формы, отличные от тех, которые мы видели до сих пор. На территориях, не входящих в домен, но управляемых от имени короля, последний обязательно содержал войска для поддержки власти своих офицеров. Так было в Наварре с 1275 года, в Аквитании с 1294 по 1303 год и во Фландрии с 1297 года[255]. В своем разнообразии эти офицеры неизбежно порождали поистине экстраординарную администрацию, в том смысле, что она находилась вне обычных рамок бальяжей и сенешальств. Лейтенанты или губернаторы короля, в зависимости от случая, получали задание заменить прежние власти. Все это стоило очень дорого. Десятки и даже сотни офицеров короля управляли огромными или густонаселенными территориями, часто с ярко выраженной самобытностью. Отношения с жителями не всегда были простыми. Вспыхивали восстания, особенно в Брюгге и Бордо, с которыми пришлось бороться.

В целом, капетингские короли мобилизовали значительные ресурсы в течение длительного времени для оккупации, управления и защиты территорий за пределами их домена или королевства, которые перешли под их контроль. В целом, можно считать, что из всех солдат, служивших в капетингских армиях, большинство было занято в охране городов, замков и укрепленных пунктов.

Когда Наварра была доверена ему его кузиной, Бланкой д'Артуа, вдовой последнего короля из династии графов Шампанских и матерью маленькой Жанны, Филипп III отправил сенешаля Тулузы, Эсташа де Бомарше, в Памплону, где тот в течение двух лет (1275–1277) занимал пост губернатора Наварры. После этого губернаторами были только люди занимавшие должность сенешаля. Но их социальный статус был разным. Если Рено де Рувре, губернатор с 1277 по 1279 год, бывший сенешалем Лимузена в начале 1270-х годов и некоторое время командовавший арбалетчиками, был человеком того же статуса, что и Эсташ де Бомарше, то Герен д'Амплепюи вначале был простым сержантом, охранявшим замок Эстелла. Тот факт, что он не был рыцарем, когда его назначили губернатором в 1281 году, был воспринят наваррцами как унижение и именно по их просьбе Герен был посвящен в рыцари. Впоследствии он успешно служил сенешалем Бокера (1284), а затем Каркассона (1287). Клеман д'Оне, губернатор с 1283 по 1286 год, уже занимал эту же должность при короле Наварры Теобальдо II (Тибо V, как граф Шампани). Гуго де Конфлан, маршал Шампани, кажется, был более благородного происхождения, чем любой из его предшественников. Его связи с Шампанью могут объяснить его назначение и длительное пребывание на посту губернатора с 1286 по 1294 год. Альфонс де Рувре, занимавший этот пост с 1297 по 1306 год, вероятно, был родственником Рено де Рувре. Как и многие его предшественники, он стал губернатором, когда уже имел управленческий опыт в качестве сенешаля Бокера. После ухода с поста губернатора в 1307 году, он некоторое время был сенешалем Каркассона (1310), а затем снова дважды был губернатором Наварры, в 1314–1316 и 1323–1324 годах. Его статус схож со статусом Понса де Мортань, губернатора с 1317 по 1321 год, который был сенешалем Пуату и Сентонжа[256]. Кроме Герена д'Амплепюи, все эти люди были рыцарями, некоторые из которых имели административный и военный опыт, приобретенный на службе королю (маршал Шампани, магистр арбалетчиков) или во время исполнения своих феодальных обязанностей (Эсташ де Бомарше участвовал в походе против графа Фуа в 1272 году).