Поэтому долгое время военная мощь капетингского короля оставалась весьма скромной. Только после Филиппа Августа все изменилось. Артуа, Нормандия, Мэн, Анжу, Пуату и Овернь перешли под прямое управления короля. В начале правления Людовика IX, в конце альбигойских войн, часть Лангедока также была включена в королевский домен. В тоже время, Людовик предоставил своим братьям большую часть недавних приобретений в качестве апанажей. Но он позаботился о том, чтобы сохранить самую богатую из этих провинций, Нормандию, и самую стратегически важную, Лангедок, которая выходила на Средиземное море. В этих двух регионах те, кто был лишь его вассалами вассалов, стали его прямыми вассалами. Теперь они были обязаны ему военной службой. После великих завоеваний Филипп Август позаботился об инвентаризации своих новых приобретений — именно в этом "духе оценки" американский историк Джон Болдуин видит главный итог его правления. В нескольких последовательных реестрах, которые постепенно совершенствовались, королевские клерки записывали феодальные обязанности местных рыцарей. Что касается Нормандии, то вначале они довольствовались копированием реестра, который Генрих II Плантагенет, будучи герцогом Нормандии, составил в 1172 году. Оценки в 1204 и 1208 годах позволили обновить эту информацию. В 1207 году был создан новый полный реестр нормандских фьефов. Примерно в то же время был составлен реестр всех рыцарей-баннеретов северной половины королевства, классифицированных по регионам. Другой реестр содержит 34 королевских епископства с кратким упоминанием прав короля на каждое из них, и прежде всего, имеет ли он право требовать военной службы (exercitum). Цель составления этого реестра была проста: король должен был знать, кто должен был явиться и служить ему, когда он собирал свою армию[151].

Эта огромная работа, проведенная в течение нескольких лет, похоже, не получила продолжения. Возможно, документация, накопленная во времена Филиппа Августа, могла быть использована и в последующие царствования, учитывая наследование фьефов в рамках одних и тех же семей. В любом случае, Людовик IX мало использовал свои права сюзерена для вызова вассалов в армию. Во второй половине своего правления он уже не нуждался в этом, так как королевство находилось в мире со своими соседями. Два его крестовых похода были основаны на добровольной основе и привлечении наемных солдат, без каких-либо феодальных обязательств как таковых. Однако в первой половине правления ему неоднократно приходилось созывать своих вассалов, как, например, в 1236 и 1242 годах. В сентябре 1253 года, когда король еще находился в Святой Земле, Альфонс де Пуатье, правивший в отсутствие своего брата, собрал армию против английского короля Генриха III[152]. Но после возвращения Людовика, в 1254 году, войн, чтобы оправдать общий созыв вассалов, больше не было.

По определению феодального права в его бесчисленных местных вариациях, служба, которую вассалы обязаны были нести для своего сюзерена, не являлась для них непосильным бременем и как правило, ограничивалась сорока днями. В одних регионах она была обязательной только в том случае, если сюзерен вставал во главе армии. В других вассал должен был служить лишь для защиты своего сюзерена, но не обязан был участвовать в наступательных действиях. В Нормандии же вассалам часто приходилось служить по сорок дней без каких-либо оговорок. В большинстве регионов сюзерен имел право требовать с вассала деньги, вместо реальной службы[153]. Но, в конце концов, важен был сам принцип, когда вассал должен был служить своему сюзерену с оружием в руках. Точная форма, которую принимала эта обязанность, являлась вопросом личных отношений. Филипп Август регулярно созывал вассалов, которые являлись в армию беспрекословно, но его преемники были менее успешны в этом вопросе. Согласно английскому хронисту Матвею Парижскому, Людовику VIII, оказавшемуся в затруднительном положении под Авиньоном, граф Шампани пригрозил отъездом, заявив, что он отслужил положенные ему сорок дней и может считать себя свободным от своих обязательств. Что касается молодого Людовика IX, то, опять же согласно Матвею Парижскому, ему пришлось отложить экспедицию против графа Бретани из-за нежелания баронов служить (1230 г.)[154].

Некоторое время спустя, около 1270 года, в документе Les Établissements de Saint Louis (Установления Людовика Святого), составленном в Турени и Анжу в самом конце правления короля, по-прежнему говорится, что бароны и люди короля обязаны служить ему в его армии сорок дней и сорок ночей. По истечении этого срока они могут остаться только по своему желанию, если только речь не идет о защите королевства, но и тогда они обязаны оставаться на службе у короля, только за определенную плату. С другой стороны, если армия с самого начала предназначалась для действий  за пределами королевства, вассалам разрешалось покинуть ее по истечении сорока дней, даже если им было обещано жалование[155]. Такое правило было в Турени и Анжу.

В Иль-де-Франс, Нормандии и, возможно, в других частях королевского домена, похоже, что даже рыцари, которые не владели своими фьефами непосредственно от короля, были обязаны ему служить, по крайней мере, через своего сюзерена, который, в свою очередь, был вассалом короля. Когда армия собиралась под началом Филиппа III, вассалы фаворита короля, Пьера де Ла Броса, были призваны последним на службу[156]. Если мы правильно понимаем Coustumes de Beauvoisis (Кутюмы Бовези) Филиппа де Бомануара, то это относилось и к графству Клермон-ан-Бовези, где теоретически, все рыцари могли быть призваны в королевскую армию, и если офицеры короля не могли призвать их напрямую, то вызов обязательно направлялся через их сюзерена — графа Клермонского[157]. С другой стороны, вассалы таких принцев, как герцог Бургундский или герцог Аквитанский (король Англии), всегда были для короля недосягаемыми. Таким образом, власть Капетингов над рыцарством была далеко не нулевой, но она была связана с множеством ограничений, часто запутанных и всегда разнообразных, не последним из которых была продолжительность обязательной службы. Но как можно было завершить крупную военную кампанию за сорок дней?

Весной 1272 года мятеж, устроенный графом Фуа, дал Филиппу III повод созвать армию. Действительно ли только мятеж графа оправдывал личное участие короля Франции в его подавлении? Это сомнительно. Намерением короля, вероятно, было утвердить свою власть на землях, которые он недавно унаследовал от своего дяди, Альфонса де Пуатье, а именно, Пуату, Овернь и особенно графство Тулуза. Возможно, королю и его приближенным также было необходимо оценить общую военную мощь, которую мог обеспечить феодальный призыв в масштабах всего домена, спустя почти двадцать лет после последней кампании, проведенной в этом качестве. В любом случае, во всех округах, подвластных королевскому домену, бальи и сенешали созвали вассалов.

В отличие от предыдущих кампаний, включая крестовые походы, созыв армии для Фуа особенно хорошо задокументирован, в частности, благодаря трем реестрам, которые показывают усилия королевской администрации по отслеживанию этапов ее формирования.

Для вассалов были установлены два места сбора. Вассалы из бальяжей на севере королевства были созваны в Тур через две недели после Пасхи (8 мая 1272 года); вассалы из сенешальств Юга — в Тулузу через две недели (22 мая).

В первом реестре приводятся имена рыцарей и лиц, призванных в армию в нескольких районах королевского домена: в бальяжах Кутанс, Кан, Вермандуа, Орлеан, Ко, Жизор и в шателенстве Паси[158]. Этот реестр, безусловно, неполный. Даже не принимая во внимание вассалов из сенешальств Юга, вызванных в Тулузу, а не в Тур, очевидно, что несколько бальяжей в нем пропущены: парижское превотство, бальяжи Амьена, Буржа, Этампа, Макона, Руана, Санса, Санлиса, Вермандуа и Вернёя. Несомненно, что ответственные за эти округа не отправили королевским клеркам имена лиц, вызванных в армию в пределах их юрисдикции.