Сохранение этих документов также показывает, что последние изменения были не до конца известны тем самым людям, которые должны были быть наиболее осведомлены об этом, то есть советникам и офицерам короля. В этом отношении случай с оценкой 1194 года является наиболее впечатляющим. Постепенно, на протяжении многих поколений, клерки королевского правительства стали рассматривать его (ошибочно) как список контингентов, которые города и монастыри домена должны были предоставить в армию короля. В середине XIV века у правительства королей из династии Валуа все еще существовало искушение требовать от соответствующих общин бесплатной службы, которую они несли полтора века назад в весьма специфических обстоятельствах. Поэтому давайте будем осторожны и не будем приписывать королю и его правительству слишком большую прозорливость. Вместо того чтобы быть дальновидными архитекторами великих перемен, которые давно подготавливались, они, несомненно, были практиками, способными использовать любые средства.

Пьер Дюбуа — хороший пример сохранения положений, которые в ретроспективе кажутся архаичными. У этого нормандского юриста были свои соображения по любому поводу, и он стремился донести их до короля. Один из трактатов, написанных им для Филиппа Красивого, посвящен отвоеванию Святой Земли, но в действительности Пьер Дюбуа смешивает вместе множество вещей. Все это происходило около 1306 года, когда уже благодаря арьер-бану было принято продление срока военной службы, а также принцип, согласно которому солдаты отныне получали жалование. Но Пьер Дюбуа и знать об этом не знал. Напротив, он советовал Филиппу Красивому требовать от вассалов королевского домена бесплатной службы, на которую он имел право, в то время как король, "не принимая во внимание вышесказанное и вверяя свою персону и свое правление своим советникам, взял привычку иногда призывать на свою войну за плату графов, баронов, рыцарей и оруженосцев, которые, сталкиваясь с необходимостью нести службу, должны сражаться за свой счет"[353]. Другими словами, реальные масштабы и эффективность новой системы сбора армии в глазах Пьера Дюбуа были менее значимы, чем архаичная защита прав короля как сюзерена вассалов в своих владениях. Одним-двумя поколениями ранее лучшие профессора права были далеко не одинакового мнения по вопросу укрепления королевской власти, особенно в военной области. Жан де Блано считал законным, чтобы король мог напрямую призывать своих вассалов, но Жак де Ревиньи был категорически против этого. Таким образом очевидно, что природа суверенитета короля над королевством еще не была четко определена[354].

Конечно, при Филиппе Красивом были предприняты усилия, чтобы лучше понять, какие военные ресурсы можно мобилизовать. Но очень показательно, что реестр, в который копировались тексты вызовов и списки вызванных, открывается актами, составленными после Куртре. Только в 1302–1304 годах когда военная и финансовая ситуация стала достаточно опасной, возникла необходимость вести точный учет сил, которые Филипп Красивый мог задействовать. Был составлен список "баронов и великих рыцарей короля", но он был, по сути, обновленным аналогичным списком "рыцарей королевства Франции", который при Филиппе Августе был скопировал в реестры[355]. Сравнение двух списков показывает, однако, прогресс распространения королевской власти: теперь король мог считать своих вассалов по всему королевству, в то время как вассалы Филиппа Августа были сосредоточены к северу от Луары, самым южным из которых был граф Фореза. При Филиппе V в канцелярии велся еще один реестр, совершенно аналогичный тому, который был создан после Куртре. Но эти усилия по подсчету (и принуждению) не должны скрывать того факта, что в большинстве случаев король, похоже, был не в состоянии точно определить силы, которые он мог собрать. В то же время другие государства (Англия, Сицилия), в административном плане кажутся гораздо более развитыми. Некоторые советники Филиппа Красивого не питали иллюзий относительно способности королевской администрации организовать военные действия. В меморандуме, написанном около 1304 года, анонимный духовник короля объяснял неудачу осенних походов 1302 и 1303 годов недостатком подготовки и предвидения: "И так, вы видели, что случилось с нашим господином королем в эти два сезона [то есть походы 1302 и 1303 годов], и что он вложил и потратил, ничего не сделав, из-за недостатка организации и предвидения, и потому что каждый раз работа начиналась слишком поздно и выполнялась медленно. И сейчас все делается точно так же [для кампании 1304 года], то есть медленно и слишком поздно, и мы должны сожалеть и о позоре, и об ущербе [который будет нанесен]"[356].

Парадоксально, но ограниченным развитием центральной администрации, возможно, объясняется сильная власть короля над дворянством, как мелким, так и крупным. На местном уровне бальи и сенешали, очевидно, обладали знанием того, кого вызывать в армию, но не будем забывать, что бальи и сенешали часто сменялись на своих должностях, как сегодня префекты, и новые должностные лица должны были обладать возможностями, чтобы определить ресурсы, доступные в их округе. Среди их обязанностей была ответственность за то, чтобы привести контингент своего округа к месту сбора армии, определенному королем. Довольно часто им приходилось самим проводить военные операции, иногда крупномасштабные: так было на Юге и на границах Фландрии.

Многочисленные примеры показывают, что приказы представителей короля не воспринимались легкомысленно. Вот например Бартелеми, сеньор де Л'Иль-Бушар. Весной 1272 года Филипп III приказал ему принести оммаж Пьеру де Ла Бросу. Будучи еще прямым вассалом короля, Бартелеми был вызван в Тур для участия в экспедиции в Фуа. Однако из-за приступа подагры, который парализовал его, Бартелеми не смог явиться в армию. Поэтому он попросил Пьера, своего будущего сюзерена, поговорить с королем от его имени, чтобы отправить письмо бальи с освобождением его от службы. Просьба Бартелеми о заступничестве иллюстрирует важность последнего в процедуре вызова вассалов: очевидно, Бартелеми опасался, что его сочтут уклонистом. Другой случай произошел, два года спустя, в 1274 году. Между двумя пикардийскими дворянами, Раулем де Флави и Жаном де Л'Эссаром, произошла частная война. Последний был вызван офицерами короля для участия в экспедиции (которая в итоге не состоялась). В связи с этим он попросил соседнего прево о посредничестве в заключении перемирия со своим противником, пока сам он находится на службе у короля. Для Жана де Л'Эссара не могло быть и речи о том, чтобы не явиться на вызов от короля, даже ради окончания частной войны[357].

Одним словом, сенешали и бальи пользовались уважением. В 1272 году некоторые вассалы не ответили на королевские повестки, и на них был наложен большой штраф. Но стоит отметить рвение, с которым большинство вассалов отправились в Тур. Часто, конечно, они пытались минимизировать или, в некоторых случаях, отрицать свои обязательства перед королем. Однако они все равно явились, вместо того чтобы проигнорировать присланную им повестку. В большинстве случаев они не отказываются служить королю, а скорее были намерены делать это в рамках феодального права. Хорошим примером может служить Ги де Леви, сеньор де Мирепуа, маршал Альбижуа. После роспуска армии для Фуа этот потомок одного из сподвижников Симона де Монфора утверждал в Парламенте, что он один обязан служить королю вместе с девятью другими рыцарями, а его вассалы не обязаны королю ничем подобным (Парламент доказал его неправоту). Следует отметить, однако, что протест Ги де Леви касался не обязанности служить, которую он, похоже, принимал в той мере, в какой это его касалось, а сохранения своей власти над собственными вассалами[358].