В определенном смысле, к группе высших офицеров можно причислить знаменосцев. Каждый раз, отправляясь в поход, король Франции приезжал в аббатство Сен-Дени за Орифламмой. Нет никаких сведений о конкретной должности знаменосца до правления Филиппа Красивого, когда знаменосцем был Ансельм де Шеврёз. В 1297 и 1304 годах этот сеньор из Иль-де-Франс, уже достигший пожилого возраста, упоминается в хрониках как знаменосец, а тот факт, что он назван дважды, говорит о том, что это была пожизненная должность. Ансельм погиб при Монс-ан-Певель 18 августа 1304 года, и именно один из двух маршалов Франции, Миль де Нуайе, подхватил выпавшее из его рук знамя. В 1356 году в битве при Пуатье был убит и дальний преемник Ансельма де Шеврёза, Жоффруа де Шарни[117]. Для рассматриваемого периода известен только один другой знаменосец, Рауль (известный как Герпин) д'Эркери, который при Людовике X участвовал в "грязевом походе" во Фландрию[118].

Другие военачальники и бароны имели своих знаменосцев. Во время Египетского крестового похода знамя двоюродного брата Жуанвиля, Жоффруа д'Апремона, нес рыцарь по имени Готье де Ла Орнь[119]. У Роберта д'Артуа их было двое, Валь Пайеле и Симон де Синк-Орм, известные фигуры в его окружении. Эта должность, по-видимому, сопровождалась выплатой ежегодной ренты (60 ливров для первого и 50 для второго). Вале Пайеле был убит при Куртре, а Синк-Орм перешел на службу к королю, а затем вернулся на службу к Маго д'Артуа. Ожье де Молеон, знатный наваррский сеньор, отличившийся в войнах за Аквитанию и Фландрию, в 1310 году стал знаменосцем короля Наварры, будущего Людовика X[120].

В отсутствие короля командование армиями Капетингов переходило к принцам его семьи, хотя на практике только двое из них, Роберт д'Артуа и Карл де Валуа, фактически его осуществляли. Несколько великих офицеров, коннетабль, два маршала, магистр арбалетчиков (не считая адмирала, чьи полномочия менее ясны, и знаменосца) составляли своего рода постоянный штаб, каждый из членов которого мог время от времени брать на себя командование частью армии. На практике, однако, только коннетабль получал право командовать целой армией. Маршалы и магистры арбалетчиков командовали лишь отдельными баталиями, как при Куртре или Монс-ан-Певель, или во время операций в Аквитании или Фландрии.

Очевидно, что другие люди могли время от времени командовать войсками или играть важную роль вместе с королем во время войны. Они всегда были знатными баронами. Граф Сен-Поль некоторое время командовал войсками, оккупировавшими Фландрию; его брат Жак де Шатийон был губернатором графства; граф Фуа получил очень важные полномочия во время войны в Аквитании. В различных случаях герцог Бургундский и граф Булонский также играли роль командующего армией. В целом, знатные бароны, естественно, были призваны участвовать в Совете, окружавшем короля или командующего армией в походе. В такой битве, как при Куртре, десять баталий перешли под командование великих баронов: помимо графа Артуа, предводителя армии, коннетабля Франции Рауля де Клермона, его брата Ги, маршала Франции, и магистра арбалетчиков Жана де Бюрла, это были Людовик Клермонский, кузен короля, Ги и Жак де Шатийоны, дяди королевы Жанны Наваррской, Жоффруа де Брабант, брат вдовствующей королевы Марии Брабантской, графы Омаля, Булони и Э. В своем рассказе о Египетском крестовом походе Жуанвиль неоднократно цитирует Жана де Бомона, камергера Франции, как одного из главных советников короля Людовика, особенно в военных вопросах[121]. Согласно Жуанвилю, король Людовик был окружен группой из "восьми человек и все они были добрыми рыцарями, прославившимися по сю и по ту сторону моря, и поэтому они заслужили того, чтоб назвать их добрыми рыцарями"[122]. Они образовывали своего рода личную охрану, а также военный Совет. Как всегда, нам не хватает Жуанвиля для последующих царствований: невозможно сказать, были ли у преемников Людовика IX в окружении "добрые рыцари".

Одним из самых главных вопросов было поддержание в армии дисциплины. Каждый молодой рыцарь стремился к личной славе, даже в ущерб общему делу. В примерах нет недостатка: безрассудством первого графа Артуа, брата Людовика, обычно объясняют поражение при Мансуре, которое стало прелюдией к разгрому армии крестоносцев в Египте; роль второго графа Артуа в битве при Куртре также сурово осуждается, но можно предположить, что хронисты приписали сыну то, что знали об его отце. Впоследствии в великих поражениях Столетней войны, особенно при Креси (1346) и Азенкуре (1415), винили недисциплинированность рыцарей. Не имея возможности выработать общую тактику, они стремились, прежде всего, к личной славе. Хотя мы не можем быть полностью уверены, возможно, что в период с 1270 по 1330 год рыцари стали лучше контролироваться командованием, что мы склонны связывать с усилением власти короля над дворянством. Если оставить в стороне эпизод с графом Артуа при Мансуре, Египетский крестовый поход примечателен стремлением Людовика IX к соблюдению дисциплины в армии. Жуанвиль рассказывает следующую историю: рыцарь по имени Готье д'Авреш был убит в одиночном бою с турками и Людовик заявил, что ему не нужна тысяча таких, как он, поскольку ни один из них не сможет повиноваться. Этот эпизод особенно интересен тем, что мнение Людовика, кажется, идет вразрез с мнением рыцарей. Рыцари восхищались прежде всего прекрасным подвигом и отказывались осуждать одного из своих за храбрость. Людовик, напротив, видел только бедствия, вызванные недисциплинированностью. В остальных частях своего повествования Жуанвиль несколько раз показывает короля озабоченным наведением порядка среди рыцарей[123]. То же самое относится и к Тунисскому крестовому походу, где на враждебной территории, формально было запрещено отходить от лагеря или армии на марше[124]. В армиях Филиппа III и Филиппа IV о подобных трудностях уже не было и речи, видимо коннетаблю и маршалам удалось добиться большего послушания. Эволюция подчинения, если бы она была подтверждена более тщательным исследованием, подтвердила бы идею все более строгого надзора за дворянством, что являлось следствием обязательности службы королю.

От одной кампании к другой капетингские короли всегда возглавляли одну и ту же по своему составу армию. Из поколения в поколение одни и те же бароны и рыцари следовали за Людовиком IX в Тунис, Филиппом III в Арагон, Филиппом Красивым во Фландрию. Однако способ сбора каждой армии был разным. В зависимости от обстоятельств и людей, к которым обращались, они призывали, просили и соблазняли рыцарей и пеших воинов, которые могли зависеть от них, а могли и не зависеть. Жуанвиль последовал за Людовиком IX в 1248 году, отказался сопровождать его в 1270 году, а в 1304 году отправился по вызову Филиппа Красивого во Фландрию. Каждая из этих экспедиций имела свой собственный смысл, особенно с точки зрения права. Король, конечно, более или менее знал, кто должен ему служить и кто, не будучи принужденным, будь то уроженец королевства или нет, мог захотеть ему служить. Именно эти два фактора — феодальная обязанность нести военную службу и желание следовать за королем Франции в его походах — определяли формирование  капетингских армий. Крестовый поход — это первый случай, который необходимо рассмотреть.