– У нас, кстати, новая проблема! – серьезно произнес Гарон, обернувшись к эльфу. – После того как он положил множество бессмертных воинов в схватке с Академией, эльфийский народ поредел. Но… бессмертным нужен новый Правитель. И у меня пока идей нет. Мэйгар, а у тебя?

Мэй в последний раз передернул плечами, взял себя в руки – то есть перестал трястись – и слегка поклонился Гарону.

– О, высший магистр факультета из равных бессмертным драконов, не сочтите меня нескромным. Или корыстным – ибо об этом могут свидетельствовать мои слова. Признаюсь я, что мы с моим братом Коримэлем происходим из королевского рода бессмертных. Скрывали мы сие, но ныне – да будет вам известно!

– Мэй, да говори ты нормально! – рассмеялась я. – Ты же можешь! Помнишь?

– В общем, я предлагаю, чтобы Правителем стал мой брат Коримэл – он старший из нас. Когда вернется с практики на Земле, он впитает знания двух миров и станет править бессмертными в мире и благоденствии. И научному прогрессу препятствовать не будет.

– Хм… А сам-то ты не хочешь поцарствовать? – задумчиво поглядел на него Гарон. – Ты вообще-то хорошо проявил себя. Особенно когда рассказал нам все то, чем поделился с Машей.

Ну да, как я и думала – когда началась заварушка, Мэйгар рассказал все тайны эльфов и остальным тоже. Вопрос только, как успел.

– И предал этим свой народ, – понурился Мэйгар. – Недостоин я править. А по правде, магистр декан, не лежит у меня душа к власти. Коримэл больше подходит. Да будет мне позволено остаться простым адептом и бессмертным. В перспективе я хочу стать композитором в области магического звукосозидания! А на трон да взойдет мой брат!

– Ну хорошо, – улыбнулся Гарон. – Я рекомендую твоего брата и бессмертным, и Совету рас. Судя по всему, он весьма дальновиден, – и Гарон кинул быстрый взгляд на меня. Да, это ведь Кори предвидел все и дал мне каплю своей крови.

– Кстати, – рассмеялась я, подошла к Мэйгару и обняла за плечи. – А я ведь теперь практически ваша родственница!

Мэйгар ответил на мои объятия, потом отстранился и в изумлении поглядел на меня:

– О, брат мой не просто дальновиден! Он гений! А я гадаю, почему теперь вижу тебя в ореоле благодати моего рода. Ведь не успела ты отведать моей крови…

– Зато кровушки брата твоего выпила, – сказала я ему. – Так что я – кровь от крови вашего мира. И твоя сестричка. Пойдет?

– Вообще ничего не понимаю! – поморщился чуть в стороне Дренер.

– Позже расскажем! – рассмеялся Гарон. И тут же стал серьезным. – А сейчас у нас есть еще одно дело, – он поднял повыше амфору. – Разойдитесь, ее поймали, когда она обращалась. Если процесс обращения дошел до середины, то сейчас мы получим весьма большую драконицу. Ей нужно место.

Все разошлись в стороны, пленных эльфов тоже оттащили. А я встала рядом с Гароном.

– Ну все, выпускай кракена! – улыбнулась я, хотя сердце забилось в тревоге. Как будет себя чувствовать Лагерра после заключения? В каком настроении появится перед нами? Вспомнит ли она, что произошло перед попаданием в амфору? А вдруг нет?!

Гарон коснулся пробки. На мгновение его рука замерла.

– Волнуюсь, – неожиданно признался он. – Как-то она примет во мне отца… Что мне говорить, что делать? Она так ненавидела меня.

– Я тоже не знаю, – сказала я. – Но мне кажется, теперь у нас будет противоположная проблема…

В это мгновение Гарон выдохнул и, чтобы не оттягивать время дальше, одним движением выдернул пробку.

Коричневый туман заструился наружу, очень быстро скрутился в традиционный вихрь. А потом… видимо, обращение Лагерры, когда ее поймали, не дошло до середины.

Вихрь превратился в разъяренную девушку.

Он стояла в центре круга, образованного нами, сжав кулаки.

– Дочка, милая, все хорошо, папа прилетел! – крикнула я, чтобы она не надумала чего лишнего.

Лагерра обернулась на мой голос, и ее лицо разгладилось. Она уставилась на Гарона, а в следующий миг… бросилась ему на шею.

– Папочка, я знала, что ты прилетишь и спасешь нас! Ты самый лучший! Я так тебя ждала!

Она повисла у него на шее. И так там и осталась…

Несколько секунд Гарон стоял с расставленными в стороны руками. В кои-то веки мой невозмутимый дракон был растерян. Не знал, что делать, как реагировать. А потом… свел руки, крепко обнял дочь и прижал к себе.

«Пожалуй, я не ошиблась, сказав, что у нас будет противоположная проблема, – подумала я. – Проблема с сепарацией от родителей. Особенно – от отца… Но мы с этим разберемся. Все будет хорошо. И вообще я не буду думать об этом сейчас».

Я подошла и прижалась ним: мол, хочу с вами. Сразу две сильных драконьих руки – мужская и женская – обняли меня.

И мы замерли втроем.

– Что за дела? К-р-ра-с-сота! – раздался Гришин голос. – Л-лю-бовь моя! Привет!

– Любовь моя! Кр-р-ривет! – вторила ему Красотка.

И пернатые члены нашего семейства удобнее устроились на моих плечах.

– Ничего не понимаю… – пробубнил Гарон, глядя на выставку экспериментальных бейарий.

Каждая из них стояла на отдельной тумбе, подписанная именем претендента.

Конечно, когда мы немного пришли в себя и убедились, что Академия тоже приходит в себя после атаки эльфов, то поспешили поглядеть на результаты опыта с волшебным растением.

Особого смысла в этом не имелось, ведь я уже выбрала. Причем, как известно, выбрала даже прежде, чем узнала, что я в прошлом была Тараттой. То есть – уже любила Гарона.

Но мы с Гароном – настоящие ученые. Нам любопытно! Даже с учетом того, что мы ожидали увидеть нашу с ним бейарию… да вообще ее не увидеть! Улицезреть просто рыхлую земельку в горшке. Мы ведь любящие, а не истинные.

По пути в учебный корпус мы наблюдали, как прибираются маги. Любовно восстанавливают затоптанные клумбы. Возвращают на место вырванные с корнями деревья (кстати, очень красивое зрелище, когда дерево поднимают в воздух силой телекинеза и опускают корнями вниз в землю).

С других факультетов прибыли стихийные и прочие сильные маги, они в основном занимались восстановлением разрушенных строений. Пострадало их немного, все же наши сразу начали одерживать верх – как только прошел шок от атаки. Но повреждения были, и требовалось все починить.

Эти умельцы занимались примерно тем же, чем природные маги с деревьями. Направляли руки на груды кирпичей, кружили их в воздухе, а потом словно собирали мозаику, заставляя каждый кирпичик встать в нужное место. А на место того, что раскрошилось совсем, уже привезли новый стройматериал.

В общем, я могла лишь в очередной раз поразиться, как быстро и эффективно работает магия. И как в общем-то дружно действуют маги. Не зря Гарон говорил, что «благоденствия» вообще-то хватает. Маги работали плечом к плечу – оборотни, драконы, люди…

Да и выжившие эльфы помогали. Под руководством Мэйгара, принявшего на себя «исполнение обязанностей Правителя, пока брат не явится из другого мира», они тоже восстанавливали посадки.

А еще они ходили по месту сражения, склонялись над мертвыми телами собратьев с горестными песнопениями и развоплощали их какой-то своей особой магией. Тела таяли, исчезали, а из глаз бессмертных катились слезы.

Они мгновенно сложили и другие песни. Песни возрождения – когда заново сажали цветы в саду. Песни боли – когда видели очередные разрушения. И даже песнь покаяния, которую пели, занимаясь особо тяжелыми работами. Мол, искупаем свой грех.

В общем, показали себя нормальными ребятами, как только их Правитель-фанатик упокоился где-то там.

– Не понимаешь? – улыбнулась я Гарону, изумленно разглядывающему бейарии. – А по-моему, тут все очевидно.

Самой слабенькой выросла бейария Мэйгара – она едва проклюнулась из-под земли. Ну и правильно! Наши с ним чувства с самого начала были скорее дружескими. Это его просто ненадолго «переклинило».

Второй по росту оказалась бейария Дэрета – она хотя бы вытянулась вверх.