Я вообще еще никогда так открыто не говорила о чувствах с мужчиной, к которому неравнодушна!

– Ты ведь сама любишь называть все своими именами, – улыбнулся Гарон, явно заметив мое смущение. – Ты хотела моего признания. Вот оно. Теперь ты все знаешь. И я знаю, я же не слепой. Так вот, я уверен, что наши чувства сильнее! Но я не уверен, что ты не сойдешь с ума от тоски по истинному, если выберешь меня! Или что тебя не сведут с ума сомнения. Ведь… Погоди! – он приподнял руку останавливающим жестом, видя, что я хочу возразить. – Ты скажешь, что тебе наплевать на истинность и твоих истинных, которых целых четыре. И это было бы правдой, я бы не волновался, если бы речь шла только о мальчишке-принце, поющем бессмертном и даже беспардонном юноше-тэрине. Но, как мы знаем теперь, истинность истинности – рознь. Думаешь, я не знаю, что Гарвер действительно импонирует тебе? Что ты ощущаешь в нем нечто вроде «он может быть тем самым»? Он может заменить меня. С ним будет хорошо. На него можно опереться. Да, Маша, я знаю, что это так! В случае с ним эта пресловутая истинность сработала! Завтра в эксперименте с бейарией мы узнаем, чья истинность сильнее. Но я не сомневаюсь, что его. Выходит, у тебя действительно есть истинная пара, – опять горькая усмешка. – Вот скажи мне, скажи честно… можешь ты положа руку на сердце твердо заявить, что никогда не пожалеешь об упущенной возможности быть с ним, если я прямо сейчас заберу тебя себе?! – глаза Гарона неожиданно сверкнули, и он протянул ладонь в сторону моей кисти, безвольно лежавшей на столе. И отдернул.

А я поняла, что…

Он может говорить что угодно. Убеждать меня – в чем угодно. Но сейчас он хочет, чтобы я сказала: «Да, я никогда не пожалею о Гарвере, если мы с тобой будем вместе с этого момента и навсегда». Он хочет, надеется, что его страхи – пустое.

Но есть одна беда.

Он прав! Мое сердце на девяносто процентов выбирает Гарона. Оно принадлежит ему с того момента, как я увидела его. Но есть еще десять процентов. И эти десять процентов пропитаны Гарвером. Его неожиданным теплом, его безусловной решимостью, его жарким летящим духом свободного дракона. В этих десяти процентах звучит гитара, а не оркестр под руководством Гарона.

Где-то на заднем плане мне думается, что с Гарвером уже все было бы понятно. Спокойнее, надежнее, мы уже летели бы над лесами и полями или смеялись где-нибудь в хрустальном гроте.

Я сглотнула. Необходимость решать, то есть дать ответ, который решит все, ударила внезапно.

Гарон дает мне выбор сейчас. Прямо сейчас. Успокоить его – и успокоиться в его объятиях (и закрыть отбор, конечно). Или нет. Признать его правоту.

– Откуда ты знаешь… про Гарвера? – спросила я вместо ответа.

Потому что еще не знала, что сказать.

– Чувствую, – пожал плечами Гарон. – А еще знаю, что он подловил тебя после той нашей не самой удачной беседы. И… утешил. Весьма продуктивно утешил.

– Да ничего не было! – оскорбилась я.

– Милая, я не говорю, что он утешил тебя в том смысле, в котором ты подумала, – улыбнулся Гарон. – Утешил в буквальном смысле: дал тепла и радости, успокоил, дал опору и надежду после того, как я… разбил тебе сердце – будем называть все своими именами.

– Вовсе и не разбил! – снова оскорбилась я. Это уже слишком! Не настолько же называть своими именами то, что… неприятно для женщины. Даже унизительно. И тут меня осенило: – Подожди, Гарон. Ты ведь специально это делаешь? Провоцируешь, бесишь меня?! Чтобы я ответила тебе «нет», отбор продолжился и ты был спокоен, что я не сойду с ума от тоски по истинному, если выберу тебя. Так ведь?!

– Да, – серьезно кивнул Гарон. – На самом деле мы проводим отбор, чтобы ты прошла все муки выбора сейчас. И выбрала с полным пониманием. Выбрала того, с кем точно не будешь страдать по потерянному. Не будешь сомневаться. А значит, не погибнешь и не сойдешь с ума. Проклятье, да пойми ты, я должен быть в этом уверен! Я… я не могу потерять тебя! Вернее – не могу потерять так: обрести, а потом потерять оттого, что эта проклятая истинность все же работает! Но сейчас я не провоцировал тебя. Просто пойми, я сам на пределе! Эта история выматывает тебя. Но и меня она выматывает. Поэтому я больше не желаю играть в игры и называю все своими именами, как оно есть. В твоей внезапной сильной любви ко мне нет ничего постыдного, равно как нет ничего постыдного, что я полюбил юную девушку из другого мира! Просто хочу, чтобы ты сказала мне. Я ведь тоже могу ошибаться. Маша, милая… – его рука снова скользнула к моей и накрыла ее.

Жарко, крепко. Он наклонился ко мне через стол, на мгновение даже показалось, что сейчас начнет целовать. Прямо здесь и сейчас, и столик не будет ему помехой.

Горячие мурашки разбежались от его ладони вверх по моим рукам, прямо в сердце. Все тело словно облило кипятком. Голова сладко закружилась. Я замерла, погружаясь в вихрь, что рождался из слов и прикосновения Гарона.

«Вот оно как у нас с ним… А что станет, если мы и верно будем вместе?!» – пронеслась в голове растерянная мысль.

Страсть дракона – это вам не шутки. Я даже не ожидала, что это так… мощно. Что это настолько захватывает, затягивает, выбивает почву из-под ног!

– Маша, милая, – повторил Гарон. – Да, я хочу все это закончить прямо сейчас! Проклятье, я хочу поверить, что все может быть просто! Что я могу выбросить из головы эту истинность, этого Гарвера…

– Ты ревнуешь к нему?! – вырвалось у меня сквозь сладкий туман.

– А ты как думала?! Конечно! Если бы не твоя безопасность – уже свернул бы в бараний рог этого, видите ли, «дикого претендента»! Так сможешь ли ты…

– Я не знаю, Гарон! – я в отчаянии подняла на него глаза. – Я не знаю!

Вытянула руку из-под его ладони. Закрыла лицо.

И заплакала.

Как-то все мои силы и ответственность закончились одним махом. А особенно больно было от того, что я не могла просто взять и сказать Гарону «да».

Господи, ну почему все так? Стоило дойти до этапа, когда я могу не сомневаться в чувствах Гарона, когда он готов отменить все эти эксперименты, когда готов рисковать… Когда знаю, что он ревнует, что я нужна ему! И вот. Я сама сомневаюсь. Или даже не так – боюсь, что начну сомневаться в будущем.

Вообще я знала, что так бывает в жизни. Влюбляешься в мужчину, страдаешь по нему, обижаешься на его холодность. А когда он готов мир положить к твоим ногам – начинаешь сомневаться.

Вот оно, почти то самое сомнение, о котором говорил Гарон.

Первое время я просто рыдала, не видя и не слыша ничего вокруг. А потом вдруг услышала. Тишину. Вероятно, Гарон наконец окружил нас пологом тишины, работающим в обе стороны.

Его горячая ладонь почти насильно отодрала мою от лица и сжала. На этот раз от такого прикосновения мурашки не побежали. Я просто ощутила, как от него ко мне льется спокойствие и уверенность. Магия «исцеления эмоций», у нас на практике даже немного преподают это.

Неконтролируемые слезы начали отступать. А Гарон ласково провел большим пальцем по моей мокрой щеке, потом взял салфетку и с улыбкой принялся вытирать мне слезы.

– Знаешь, что такое женские слезы для мужчины? – продолжая улыбаться, спросил он. – Катастрофа. Как самое страшное оружие, например, драконье пламя.

– Или атомный взрыв, наверное, – буркнула я, тоже попробовав улыбнуться. Но меня тут же снова прорвало: – Я не знаю, не знаю! Понимаешь ты – не знаю, что делать! Я хочу бросить все, я хочу быть с тобой! Но не знаю, что будет потом, в будущем… Не возникнут ли у меня…

– …те самые сомнения, разъедающие душу, – закончил за меня Гарон. – Я понимаю. И именно поэтому мы проводим и будем проводить отбор дальше. Чтобы к концу сомнений не осталось. Мне это больно. Я ведь понимаю, что ты можешь выбрать не меня. Меня бесят все эти мальчишки и особенно – этот твой дикий дракон! Но я дотерплю до конца.

– Да нет же! Я не хочу так!

Сомнения неожиданно растаяли от его слов. Слезы остановились совсем, словно закрылся кран. Я запоздало хлюпнула носом.