Я резко обернулась и увидела, что он держит в руках маленькую амфору.

– Не-е-т! – заорала я и бросилась к вихрю, руками пыталась удержать его. Но ладони проскальзывали между крохотными частичками.

Мгновение – и вихрь, который был моей дочерью, тонкой струйкой, а потом по спирали, воронкой начал затекать в амфору.

Спустя несколько секунд все было кончено. Блериан одним движением запечатал амфору крышкой. Я не успела броситься на него. Не успела придумать, какая магия из известных мне может помочь. Он практически моментально заключил мою дочь, как джинна, в бутылку.

– Видишь ли, у драконов есть слабое место. Мы нашли его, когда исследовали эту новоявленную расу. Нужно же нам иметь управу на таких сильных созданий. Просто ваш Гарон слишком умен, чтобы менять ипостась при мне. Чего не скажешь об этой девочке. А с тобой проще, – бросил мне эльф. – Сейчас они прилетят. Приготовься. И постарайся не очень мешать, тогда все пройдет легче.

Сзади меня схватили, я дернулась и тут же затихла – другой эльф приставил к моему горлу холодное острое лезвие.

Чтобы кто-то летел, я не заметила. Уж не знаю, как Блериан ощутил приближение моих спасителей. Наверное, Гарон догадался, что лучше накрыться пологом невидимости. А полог невидимости, установленный драконом, не пробить никому.

Ох… Главное, чтобы мой дракон (и кто еще там с ним) не бросился невидимым отбивать меня у эльфов. Потому что он не знает про Лагерру в амфоре! Пока он освобождает меня – Блериан может сделать с ней что угодно. Память Таратты подсказывала отрывочные знания об этом оружии. Вроде бы дракона можно выпустить из амфоры. Но если просто разбить ее, то и дракон, заключенный внутри, погибнет. «Туман обращения» развеется как дым.

Сердце сжало холодными клешнями ужаса. Наверное, запас прочности у меня иссяк, я затряслась, когда осознала, какая ужасная смерть может грозить моей внезапно обретенной дочери.

И еще очень хотелось рыдать. Какой бы сильной ни была драконица во мне, она оставалась женщиной. Женщиной, живущей теперь в слабом человеческом теле. И все. Я больше не могла.

– Вот видишь, а если бы вы добровольно сдались, то нам не пришлось бы применять силу, – шепнул эльф, запрокинув мне шею и угрожая ножом. Видимо, заметил мое состояние, паразит.

Но тут словно выглянуло солнце.

Блериан сосредоточенно уставился на тропинку, что вела откуда-то снизу. И вот на ней появилась целая делегация.

Гарон, Гарвер, Дренер, магистр Дарбюр. И другие мальчики – Дэрет и Мэйгар. Вид у всех, кроме драконов, был потрепанный. Не иначе и им досталось в битве.

Но хотя бы все живы.

Рыдать захотелось еще сильнее – теперь уже от радости, что я вижу их. Что они прилетели за мной – все вместе!

– Гарон, осторожно! У них… – закричала я прежде, чем делегация остановилась.

– Я же просил не мешать! – зло бросил мне Блериан. Видимо, он все же был сильным магом, потому что махнул рукой – и я принялась безмолвно шевелить ртом в бесполезной попытке договорить.

– Я бы не стал так обращаться с невестой дракона, – Гарон остановился в нескольких шагах от Блериана и остро поглядел на него. – И не стал бы устраивать этот фарс. Ты понимаешь, что мы без труда освободим заложницу?

– Уверен, что успеете? – зло ответил Блериан. Меня тут же меня обожгло тонкой резкой болью. Эльф за спиной слегка провел ножом по моей шее. Я ощутила, как теплая кровь течет по шее, по груди. Это было невероятно жутко. Я застыла всем телом, ощущая, как пусть по капле, но жизнь вытекает из меня.

– Пойдет так дальше – умрете! – рявкнул Гарон.

Они с Гарвером одновременно глянули на меня – кровь остановилась. И я внезапно поняла, что снова могу говорить. А еще спустя долю мгновения что-то сползло у меня за спиной. Не знаю, каким магическим ударом вырубили державшего меня эльфа, но теперь я была свободна.

Ноги ослабли, последним усилием воли я рванула вперед и попала прямо в объятия спешащего ко мне Гарона. Он обнял меня, исступленно прижал к груди мою голову.

– Вот и все, все хорошо, – прошептал он. – Прости за задержку!

А я…

Я хотела говорить, рассказать ему все. Сказать, что нужно срочно спасти Лагерру. Но пружина внутри разжалась. И я просто зарыдала, уткнувшись ему в грудь. Не могла говорить, даже на ногах стояла только потому, что Гарон держал меня.

– Блериан, остановись сейчас – и тебя ждет справедливый суд. Мы соберем Совет рас и тебя будут судить. Скорее всего, тебе даже сохранят жизнь, – раздался у меня над головой голос Гарона.

Я с трудом приподняла лицо и сквозь туман слез увидела, как Блериан вскинул руку с амфорой – жестом, говорящим, что он в любой момент легко бросит ее на камень под ногами.

– Нет, Гарон. Ты думал, что переиграл меня. Но так не выйдет. Вы не успеете! Ты знаешь, что мой защитный купол… – да, если приглядеться, то магическое зрение улавливало легкую искристую сферу вокруг древнего эльфа. Правда, у меня все так расплывалось от слез, что я видела это как какой-то странный мыльный пузырь, – выдержит те несколько мгновений, которые требуются, чтобы разбить это «хранилище дракона». И кое-кто внутри него умрет!

Гарон резко помрачнел. Я не видела лица дракона, потому что находилась в его объятиях, но ощутила, что внутри у него мгновенно собралась гневная туча.

– Кто у тебя там? И что за идиот обратился в твоем присутствии? Кажется, я всем велел не обращаться рядом с верховными эльфами! – он оглянулся на остальных, стоящих полукругом поблизости от нас.

– Не идиот, а идиотка! – противно расхохотался Блериан. – Там твоя дочь, Гарон. Как, стоит жизнь твоей дочери того, чтобы позволить мне закрыть несколько порталов? Как считаешь?

– У меня нет дочери, кретин! – бросил Гарон.

Я открыла рот, чтобы крикнуть, что это правда – дочь есть. И действительно заключена в амфоре. Но меня опередил Гарвер с его громогласным голосом, заглушавшим любой мой истеричный писк:

– Он блефует! Да сжечь его вместе с куполом – и все дела! Уверен, амфора пуста!

– А вот и нет! – желчно произнес Блериан. Правда, было заметно, что угроза Гарвера его впечатлила. Кажется, он даже дернулся. Умирать древнему эльфу явно не хотелось. Вот непонятно, столько прожил, а хочет продолжать. Самому-то не надоело? Сто пятьдесят тысяч лет в одном мире – тут же рехнуться можно. Вот он, похоже, и рехнулся. – Спроси у своей попаданочки! – обратился он только к Гарону.

Гарон наконец перестал буравить его взглядом и ласково спросил меня:

– Ты не в курсе, что это за бред, милая?

– В курсе! – воскликнула я и отчаянно вцепилась в руку своего дракона. – Гарон, миленький, умоляю! Срочно посмотри мне в глаза! Как ты смотрел бы в глаза дракону, который открывает тебе свой разум. И умоляю – поверь! Ты ведь знаешь, глаза души не врут…

Гарон молча кивнул, видимо, понимая, что дело серьезно. Ласково приподнял мое зареванное лицо и…

На этот раз я пошла дальше, чем с Лагеррой. Я открывала ему все. Все и полностью. И как можно быстрее. Все, что хранили глубины моей памяти, все, что жило и плескалось в душе. Все – и то, что было тогда, в той жизни, и то, что случилось до прилета Гарона в этом доме.

И все это я вложила в один порыв души, в один образ, что должен был в разуме Гарона раскрыться целым ворохом осознаний.

– Тара… Маша… Любимая… Не может быть… – прошептал Гарон и исступленно прижал меня к себе, обнимая так, словно вокруг нет других драконов. И никакого злокозненного эльфа тоже нет. И нашей дочери не грозит опасность.

А я продолжала плакать от переполнявших меня чувств. Чувств, в которых было и счастье обретения, и страх потери (дочка-то до сих пор в амфоре сидит!), и радость встречи.

– Я не знал… Не знал! Но иногда… чуть-чуть догадывался! – прошептал Гарон. А потом добавил: – Надо же! Ведь порой я хотел просто прибить Лагерру! А она…

– Да, милый, она – наша дочь. И тут уж что выросло, то выросло. Будем перевоспитывать.