Вот он и хочет убедиться в процессе отбора, что чувства настоящие.

Другой мыслью было, что… Ах, может, он сам не понимает, как любит меня?! Или, подобно некоторым мужчинам, не знает, что со своей любовью делать. Как себя вести. Просто не умеет идти за чувствами. И мне следовало бы не обижаться на него, а научить…

Ерунда, конечно. Чему я там его научу, если в основном переживаю и рыдаю, а при нем не могу сдержаться достаточно, чтобы не выглядеть влюбленной дурочкой. И реванш, взятый мною в конце, не сглаживал до конца стыд, что я испытала во время беседы с ним.

Особенно противно было это его «если тебе так нужно…». Готов пойти навстречу молодой дурочке. И ведь я сама себя этой дурочкой выставила!

В общем, когда первая темная дорожка закончилась, я пришла к выводу, что если хочу сохранить хотя бы осколки своего сердца и чувство собственного достоинства, то мне следует вообще держаться подальше от Гарона. Вот пусть чего хочет, то и делает! Доказывает мне что-то или не доказывает. А я буду принцессой и снежной королевой. И в отборе буду судить его по всей строгости!

Еще одно соображение вдруг пришло в голову по мере того, как слезы подсыхали (не могут же они литься до бесконечности!): Гарон как бы против истинных пар. Но, может, это потому, что сам он свою истинную пару не встретил. А что будет, если, допустим (просто допустим), он победит в отборе, мы с ним будем вместе, а потом он вдруг встретит свою истинную…

Не вовремя, конечно, я об этом задумалась. Ведь во время разговора с ним могла просто спросить! Это был бы веский аргумент.

Но, уверена, он ответил бы, что «дух сильнее тела». Что если бы он встретил свою истинную пару, то любовь души победила бы в нем. Стал бы заверять, что этого опасаться не стоит.

А я вот не уверена… Вон как неконтролируемо влечет ко мне парней и Гарвера. Гарон, похоже, не понимает силы истинности, поскольку сам никогда не испытывал подобного.

Я вытерла остатки слез. Горько усмехнулась про себя. Мысленно обозвала Гришу предателем, ибо попугай так и не появился меня утешать. Что, конечно, странно. Но, может, у них с Красоткой новый приступ медового месяца.

И свернула на новую дорожку. До общежития было уже недалеко. Тут стояли яркие красивые фонари, чтобы студенты не блуждали в потемках,

На полянке бил фонтан, переливаясь в свете фонарей и лун. А на скамейке сбоку сидел… Гарвер. Откинув голову назад, раскинув руки и глядя на луну со звездами. Смотрелся он очень хорошо.

Конечно, дракон почуял меня прежде, чем я вышла из темноты.

Тут же поднялся навстречу и протянул руку, словно приглашая на танец.

Руку я проигнорировала, довольно мне на сегодня драконьих касаний. Но кое-что пришло в голову. Сейчас этот дракон казался таким надежным по сравнению с Гароном. Вернее – таким однозначным. И я решила кое-что у него спросить.

Села на скамейку в полном молчании, он опустился рядом. И прежде любых моих фраз решительно спросил:

– Кто обидел мою Избранную?

– Да никто не обидел, все нормально! – я как-то не сразу сообразила, что истинность не даст мне укрыть от него мои переживания.

– Ты плакала. И твоя боль рвет мне сердце, – серьезно сказал дракон. – Я не могу этого так оставить.

Надо же, какой чуткий, подумалось мне. В очередной раз убеждаюсь, что Гарон преувеличивал степень его «дикости» при первой встрече.

– Спасибо, Гарвер, – сказала я искренне. – Если хочешь помочь, ответь мне на один вопрос.

Подозреваю, дракон намеревался разобраться, кто там меня обидел. Может, даже «бить морду» (кстати, этой «морде», глядишь, и на пользу пошло бы). Но моя просьба его переключила.

– Конечно, Избранная моя, любой вопрос! – кажется, даже обрадовался он.

– Скажи мне честно и серьезно, – вздохнула я. – Вот ты прилетел на мои эманации. И сразу был готов забрать какую-то неизвестную тебе девушку. А потом согласился на участие в отборе, который, уверена, тебе поперек горла…

Гарвер с усмешкой кивнул: мол, конечно, поперек.

– Неужели эта истинность так все меняет? Неужели ты готов терпеть всякие эти «лишения» ради… совершенно незнакомой тебе девушки?

Я вопросительно поглядела на него.

– Да, – спокойно ответил Гарвер. Это «да» прозвучало так решительно и красиво, а тон был такой хрипловато-бархатистый, что по телу пробежали легкие приятные мурашки. Никогда прежде не слышала такого восхитительного «да». – Встреча с Избранной меняет все. Да, я не знаю тебя – но хочу узнать. Ты не знаешь меня – но я буду только счастлив открыть тебе свою жизнь. Но и без этого – когда я вдруг ощутил твой «аромат», то все перевернулось. Даже моя свобода перестала казаться такой сладкой. Знаешь… – Гарвер, конечно, тоже был хитрым драконом, он доверительно наклонился ближе. За руку, правда, не стал брать, хоть я ощущала, что прикоснуться ко мне ему очень хочется. Просто кожей чувствовала это. – Уже достаточно давно я стал свободным драконом. Мне всегда не нравились условности и избыточные правила. А в сообществе драконов их сколько угодно! Все думают, что мы – своенравные, неукротимые. Что каждый живет по своему разумению. Как бы не так! Если ты хочешь быть частью единения своих собратьев, то должен подчиняться куче правил. А если хочешь быть не последним драконом в мире, то брать на себя обязанности по защите какой-нибудь территории. Как, например, ваш Гарон охраняет Академию и земли вокруг нее.

– Хм… – удивилась я. – А он их охраняет? У него такая обязанность?

– Конечно, – пожал плечами Гарвер. – Очень удобно устроился. Охраняет ту же территорию, на которой работает.

– Разве это плохо?

– Ему, думаю, очень даже хорошо, – усмехнулся дракон и быстро вернулся к прежней теме: – Но этот неукротимый огненный дух действительно живет в каждом из нас. И некоторые не хотят мириться с правилами и условностями. Желают свободы, чтобы взрезать небеса в вольном полете и строить свою жизнь, как заблагорассудится. Они уходят из сообщества собратьев и живут, где и как захотят. Свободные драконы. Я – один из них. Давным-давно я улетел в горы Бей-ан-Далил на другом конце континента, занял пещеру. Ради развлечения собрал коллекцию – у вас их называют сокровищницами драконов. И охранял ту местность, что сам определил себе. И моя свобода была для меня дороже всего. Я и в страшном сне не мог представить себе, что вернусь в какое-либо общество. Драконье, эльфийское или человеческое – неважно.

– Одиноко жил, наверное? Одичал немного? – с интересом спросила я.

– Наверное, – улыбнулся Гарвер. – Но когда я ощутил «аромат», то все изменилось. Единственным смыслом стало найти ту, от кого он исходит. Уже тогда был готов сделать уступки. Частично отказаться от своей свободы, чтобы обладать, хм… тобой.

– Обладать? Это именно страсть обладания? – настороженно спросила я.

Продуктивный разговор получается. И про свободных драконов узнала из первых рук. И про чувства Гарвера… То есть про ощущение истинности в целом.

– Испугалась? – он стрельнул на меня глазами. Очень даже жарко. – Боишься, что одичавший дракон все же похитит тебя из-под носа у вашего обожаемого бывшего ректора? Не бери в голову. Я хочу быть с тобой… целиком. И у меня хватает мудрости сознавать, что похищением, насилием этого не получишь. Я сказал – обладать, потому что это дань древним традициям. Дракон захватывает. Дракон обладает. Дракон защищает и хранит. Все это вместе. Так было в древности. И такую культуру исповедуют свободные драконы, если можно сказать, что у нас есть какая-то общая культура… Скорее – общий порыв навстречу своей природе. Но на самом деле нет, это не совсем страсть к обладанию. Понимаешь ли ты, Избранная, что я хочу подарить тебе мир? А вовсе не обладать, как древний дракон, похитивший очередную девицу, чтобы держать у себя в пещере, пока не надоест?

– Не знаю… – растерялась я. Жаркая речь Гарвера впечатлила. В тот момент Гарон и вовсе вылетел из головы. Были только мы со свободным драконом. И его чувства, накрывающие с головой. Захватывающие, горячие. Эгоистичные и альтруистичные одновременно (как я поняла). – Но я не боюсь тебя. Я чувствую, что… В общем, я спросила про обладание просто потому, что мне не понравилось это слово. Хотела убедиться, что эти чувства истинной пары не являются тупой страстью к обладанию кем-то… Спасибо, что объяснил. Скажи, – я решила прояснить все до конца. – Так, а когда ты прилетел, ты хотел действительно забрать меня в свою пещеру? Она ведь правда не подходит…