Услышав ее слова, Ван Цзэ непроизвольно стиснул зубы.

Но Шань Линь не обратила на него никакого внимания.

— По-моему, все дело в этом правиле о строжайшей секретности, —  продолжила она. — Что плохого в том, чтобы отправить Отдел восстановления поездить по миру с ревербератором? Так или иначе, мы не часто работаем в людных местах. Порой в отдаленных деревеньках находится парочка случайных свидетелей, которых мы настоятельно просим не болтать об увиденном на улицах. Но отдай ребятам приказ отправиться в дальние края и все будет кончено.

— Но командир Шань, обычные люди... Это нарушение закона! — шокировано произнес Ли Чэнь.

— А почему бы и нет? Я нарушаю правила по семьдесят, восемьдесят или даже девяносто раз в год, — морщинки в уголках глаз Шань Линь оставались неподвижными. — В любом случае, когда-нибудь я уйду на пенсию, а до тех пор, старина Хуан, не наказывай меня, ладно?

Директор Хуан лишь горько улыбнулся и поспешно сказал:

— Не буду.

— В давние времена подразделение Цинпин держалось подальше от людей, из страха, что их поймают и сожгут на костре, как чудовищ. А теперь, такая огромная организация, как наша, до сих пор придерживается традиций старого календаря⁵, которому уже тысячи, сотни тысяч лет, красиво именуя все это «боязнью посеять панику». Почему плоды наших трудов не должны увидеть свет? Или вы все тут люди высокой морали, что должны совершать добрые дела, не гоняясь за славой? Разве не вы каждый день привязываете свои головы к поясам⁶ и связываете себя «красной линией пятнадцати человек»? Разве вам не обидно? Во всяком случае, мне обидно. Но это негодование может быть развеяно кем-то, кто соизволит написать мне благодарственное письмо, сопроводив его несколькими местными деликатесами. Все это дело обойдется всего в восемь юаней. Разве не дешево? Вам это не по нраву, но вы вынуждены использовать ревербераторы, чтобы держать под контролем свои обиды и страхи, — Шань Линь достала из кармана пачку сигарет, закурила и прошипела, — в такой огромной организации, как Управление по контролю за аномалиями, почти тридцать процентов «особенных» оперативников ненавидят обычных людей. Они, мать вашу, не хотят быть врагами народа. Они хотят вернуться к своим предкам и стать дикими животными!

⁵ 老黄历(lǎo huánglì) — старый календарь (обр. прошлое, устаревшие взгляды и правила).

⁶ 脑袋别在腰带上 (nǎodai bié zài yāodài shàng) сокращение от идиомы 脑袋液在裤腰带上 (nǎodai yè zài kùyāodài shàng) — досл. Носить голову на поясе (что буквально означает готовность пожертвовать собой в любой момент).

Янь Цюшань послушно опустил голову:

— Мне стыдно.

— Это больше не твое дело. На этот раз «Фэншэнь» оказались некомпетентны, а все потому, что вы слишком хорошо относитесь к обычным людям. Кучка дураков из «Фэншэнь» связалась со школой Истинного Учения. Когда стало известно, что Чжичуня погубили именно они, многие из ваших переметнулись на сторону врага, — Шань Линь стряхнула пепел с сигареты. — Ладно, теперь нет смысла говорить об этом. Даже если мы взорвем школу Истинного Учения, толку от этого не будет. Хэ Цуйюй и Юэ-дэ покончили с собой, и теперь нам, по крайней мере, открыта дорога в Цзянчжоу и Дунчуань. Теперь, когда они мертвы, наша информационная сеть может распространиться по всей стране. Если мы отыщем точку энергетического разрыва и сумеем справиться с ним, нам больше не придется рисковать жизнями наших братьев и тревожить обычных людей.

— Да продлится работа сестры Шань тысячи лет, — искренне пожелал директор Хуан.

— Перестань. Я не питаю симпатии к свежему мясу. И, в отличие от Хэ Цуйюй, не собираюсь жить вечно. Мне хватит и того, что я смогу получать пенсию в течение пятнадцати лет своей жизни, даже если в нее не будет входить страховка, — Шань Линь покачала головой и решительно продолжила, — могу я увидеть «того человека», о котором говорил учитель Ван? Я вернулась только ради этого.

«Тем человеком» был не кто иной, как Шэн Линъюань. И с самого утра он только и делал, что хмурился из-за своей одежды.

На самом деле, Его Величество не нуждался в том, чтобы о нем заботились. Если никто не готовил для него, он мог и не есть. Кроме всего прочего, ему не нужно было расстилать постель, он все равно не спал. Если некому было постирать его одежду, он мог ее не носить. Для такого мастера иллюзий, как Шэн Линъюань, одеждой были увядшие ветви и листья. Он мог «надеть» все, что угодно, и небеса не покарали бы его за то, что он разгуливает голым.

Сюань Цзи готов был обращаться с ним как с императором. Но в те годы, когда Шэн Линъюань восседал на троне, им постоянно пытались манипулировать другие, и теперь Его Величество неблагодарно отказывался от заботы, вел себя крайне безразлично и предпочитал держаться от всех на безопасном расстоянии.

Шэн Линъюань вышел из ванной и пригладил руками мокрые волосы. Там, где касались его пальцы, пар и капли воды смешивались с черным туманом. Вскоре, его длинные локоны вновь были сухими и пушистыми. Но вдруг, Его Величество замер.

Его Величество заметил, что подававший завтрак Сюань Цзи был одет в то же, во что и он.

В древности у людей существовала целая система, по которой им приходилось одеваться. Они не могли носить все, что вздумается и когда вздумается. Конечно же, в голове человека с такими устаревшими взглядами на жизнь не существовало понятия «одежда для парочек». Но благодаря путешествию по миру людей у Шэн Линъюаня сформировались базовые представления об индустриальном обществе. Он знал, что современная одежда изготавливалась машинами, ее шили целыми партиями, и не было ничего удивительного в том, что люди носили одинаковые вещи.

Умом он понимал, что Сюань Цзи попросту удобно покупать больше одной вещи за раз, но... Они обязательно должны быть одинаковыми?

Его Величеству это казалось странным.

— Доброе утро, — Сюань Цзи поднял голову, внезапно улыбнулся и самовольно назвал его иначе, нежели обычно. — Линъюань.

Почему он вдруг решил отказаться от вежливого обращения?

Имя «Линъюань» заставило Шэн Линъюаня затрепетать. Но он все равно сказал:

— Не стоит. Я от него отвык.

Он умер тысячи лет назад, Великая Ци исчезла, и было неудобно придавать значение таким пустякам⁷, как имя. У него не осталось другого выхода, кроме как всегда и во всех отношениях вести себя отчужденно. Притворившись, что ничего не произошло, Шэн Линъюань со спокойным видом подошел ближе.

⁷  斤斤计较 (jīnjīn jìjiào) — быть мелочным, придавать значение пустякам (досл. считать каждый цзинь).

Как и Его Величество, Сюань Цзи тоже вел себя так, словно ничего не случилось. Расставляя на столе тарелки и палочки для еды, он произнес:

— Кстати, только что звонил Янь Цюшань. Он сказал, что штаб-квартира временно переехала. Позже он заедет сюда с коллегой из «Баоюй».

— Что ж, — отозвался Шэн Линъюань, — мы уже получили некоторые подсказки о том жертвоприношении, так что в этом нет необходимости...

Вдруг Сюань Цзи ловко перехватил потянувшуюся к тарелке руку. Это не было похоже на случайное прикосновение, его пальцы сжались в тиски. Похоже все, чего он хотел, это с жадностью стиснуть ладонь Шэн Линъюаня в своей.

— Только что из пароварки, — одной рукой Сюань Цзи сжимал ладонь Его Величества, а в другой держал миску с горячим супом. — Будь осторожен, не обожгись.

Если уж он решил «отказаться от желаний и стремлений» и «отрешиться от мирского», то он всенепременно должен следовать философской идее о том, что «все на этом свете иллюзорно, и любое явление — это проявление пустоты»⁸.

⁸ 色即是空空即是色 (sèjíshìkōng kōngjíshìsè) — буддийское изречение. Первая часть 色即是空 (sèjíshìkōng) — означает: всё на этом свете призрачно (иллюзорно) (обр. Пустота знает все. Пустота разрушает все. Пустота — и есть все), а вторая 空即是色 (kōngjíshìsè) — Цвет — это пустота, пустота — это цвет. (обр. нематериальное — материально).