«Звезда», содержавшая в себе знания о законах времени, вела его вверх по течению, в прошлое, до Великой битвы, до его рождения, до дня, когда между гаошаньцами и русалками произошел раскол, и король морей не решился умереть вместе со своим народом.

Гаошаньцы в панике бежали, повсюду были мертвые русалки, а верный своему слову король морей стоял на берегу и плакал кровавыми слезами. Вдруг, свинцовые небеса пронзил луч белого света, и в темноте раскинулись огромные огненные крылья. Сжимая в руках «звезду», над рифом появился Сюань Цзи.

Король морей распахнул глаза и в изумлении уставился на странного юношу. Изящные черты делали его похожим на произведение искусства, созданное руками умелого творца, даже лучшие мастера клана гаошань не сумели бы повторить такое в камне... Даже с лицом, перепачканным в крови, король морей оставался прекрасным.

— Я не буду спускаться к вам. Вы, что, решили устроить здесь цунами? Мои перья слишком густые, если они промокнут, их нелегко будет высушить. — зависнув в воздухе, произнес Сюань Цзи. Похоже, он совершенно не заботился о том, понимал ли его кто-нибудь или нет. — Эй, глава, верни собственность ее законному владельцу. Прошло четыре тысячи лет, я нашел твое «время», давай заключим мир!

С этими словами Сюань Цзи разжал пальцы, позволив «звезде» упасть в руки короля морей.

И пусть Его Величество был никчемным человеком, он был прав, когда говорил, что «время» не должно принадлежать обычным людям. Лишь русалки, чьи чувства могли оставаться неизменными целую вечность, поистине заслуживали этого.

Король морей протянул к Сюань Цзи руки, что-то маленькое отделилось от его ладони и направилось прямо к юноше. Но у Сюань Цзи не было возможности рассмотреть, что это такое. Время вновь вернулось на круги своя. И петля, что была создана четыре тысячи лет назад, наконец, замкнулась, а все, кто ей не принадлежал, оказались изгнаны прочь.

Когда ждавшие снаружи Ли Чэнь и Гу Юэси ворвались во временную штаб-квартиру Управления, они увидели, что мертвая Хэ Цуйюй лежала на полу, чешуйка, торчавшая из ее лба, исчезла, и змеиное тело начало стремительно разлагаться. В следующее же мгновение словно из ниоткуда вывалилась группа «исчезнувших» оперативников.

Ключ к «Небесному нефритовому дворцу», который так старалась заполучить школа Истинного Учения, утратил свой блеск и превратился в пепел.

Глава 108

Ваше Величество все же простили этот мир

Секундная стрелка щелкнула, пришла в движение и земное время продолжило свой неумолимый бег. День сменился ночью. Шань Линь взглянула на часы и остолбенела. Вопреки ожиданиям, цифры на них остались неизменными, а «Небесный нефритовый дворец» превратился в странный и удивительный сон.

— Как мы выбрались? — Чжан Чжао оторопело огляделся по сторонам и вдруг заметил Янь Цюшаня. — Командир Янь! Ты меня до смерти напугал. Все в порядке? Почему тот огромный дворец так внезапно разрушился?

— Какой еще дворец? И почему вы все мокрые... почему от вас пахнет рыбой? Не хотите переодеться? — удивленно осведомился Ли Чэнь.

Отыскав глазами целого и невредимого Сюань Цзи, Шэн Линъюань перевел взгляд на лежавшую поблизости русалочью чешуйку. Миг, и чешуйка растворилась в воздухе, будто ее и не было.

По правде говоря, ему давно стоило уйти. Он всегда был чужим в толпе беспомощных смертных, и ни за что бы не стал возиться с ними, если бы не этот «умирающий Хранитель огня». Ему не пришлось бы напрасно тратить свое время на тех, кто всегда славился способностью раздувать из мухи слона. Он был демоном, созданным, чтобы предотвратить катастрофу. Его насильно привязали к человеческой расе. За свою долгую жизнь Шэн Линъюань имел дело с разными людьми и, в конце концов, ему это порядком надоело.

Теперь он знал, кем был этот так называемый «Хранитель огня». Камень нирваны разбился и Сюань Цзи вспомнил все, что ему следовало помнить. Шэн Линъюаню не стоило здесь оставаться. И пусть Сюань Цзи порой сбивался с пути, но он не был бездельником все эти три тысячи лет¹. Он был надежным человеком и больше не нуждался в чьей-либо защите.

¹ 活到狗肚子 (huó dào gǒu dǔzi) — жить в собачьем желудке (обр. в знач.: потратить жизнь зря).

Но, в конце концов, Его Величество так и не смог уйти. Он был тем еще эгоистом и пакостником, он просто не хотел уходить.

В юности Дань Ли учил его без колебаний принимать решения.

Именно так Шэн Линъюань и поступал. Лишь два раза в жизни он допустил ошибку: в первый раз виной всему стало глубокое чувство привязанности. Он был слишком мягок с Алоцзинем, а тот, в свою очередь, все больше и больше переходил черту, пока его деяния не обернулись для юноши бедой. Второй раз причиной была его доброта по отношению к учителю. После уничтожения клана шаманов пропасть между ним и Дань Ли только увеличилась. Вскоре она стала такой огромной, что никто и ничто не смогло бы ее преодолеть, но Шэн Линъюань не мог поступить с учителем жестоко. В конце концов, чтобы избавиться от гнета Дань Ли, ему пришлось вырвать собственное сердце.

Но кто мог знать, что спустя столько лет после того, как он избавился от сердца, его постигнет «рецидив», и это обернется для Его Величества еще большими хлопотами.

Шэн Линъюань оглянулся и увидел, что Сюань Цзи последовал за ним, с тревогой озираясь по сторонам. Недолго думая, Его Величество растворился в воздухе, слился с западным ветром, пролетел над Сишань, проскользнул мимо ряда уличный фонарей и сквозь бурный поток машин понесся к центру города.

Миг, и божественное сознание Сюань Цзи накрыло всю гору. Почувствовав на себе взгляд прямого потомка их древнейших предков, все птицы, что населяли заповедник Сишань, тут же спустились на землю, накрыв крыльями головы. А все «особенные»… и даже некоторые смертные, обладавшими обостренной интуицией, содрогнулись.

Но Сюань Цзи так никого и не нашел.

Если бы Его Величество не боялся Небесного Бедствия, он мог бы применить свой самый продвинутый трюк, способный ослепить даже «глаза познания» южных обезьян. Но несмотря на то, что в этом мире он вынужден был подчиняться законам небес, если Шэн Линъюань не хотел показываться кому-либо на глаза, то у него в запасе было еще много способов скрыться из виду и не дать никому себя найти.

Сюань Цзи нахмурился и вспомнил слова, сказанные Шэн Линъюанем на обратном пути из Цзянчжоу.

Бессовестные, несправедливые, грубые и неимоверно постыдные слова.

Человек и меч. Каждому из них уготованы разные дороги… Разве это не абсурд?

В тот день Сюань Цзи решил, что Его Величество сказал такое «неспециально». Он был ослаблен и ранен. Но теперь он понял, что все было совершенно не так. Шэн Линъюань сказал это уже после того, как все тщательно обдумал!

Что в прошлом, что теперь, все раны и травмы быстро превращались в гнев. Сюань Цзи десятилетиями предавался отчаянию. Всю жизнь его мучило видение того, как чья-то тень, очертя голову, прыгает в раскаленную магму.

«Я ждал тебя три тысячи лет, и ты смеешь говорить, что у нас разные дороги?» — подумал Сюань Цзи.

Оказавшись в городе, Шэн Линъюань заметил, что количество машин на улицах заметно сократилось, многие из магазинчиков уже готовились закрыться. Подняв глаза, он посмотрел на огромный рекламный щит и увидел надпись: «Счастливого Нового года!». Он был ошеломлен. Задумавшись, Шэн Линъюань попытался прикинуть, сколько времени прошло, но так разволновался, что решил, будто приближался канун лунного Нового года.

Он не понимал, в чем разница между «григорианским календарем» и «лунным календарем». По его расчетам, они отличались на один или два месяца. Шэн Линъюань размышлял о том, что современные люди, вероятно, сильно из-за этого путались. Если праздник значился в григорианском календаре, его праздновали. Если в лунном — тоже. Люди пользовались возможностью отдохнуть и отмечали Новый год дважды.

Новый год, Рождество или День холостяка² для Шэн Линъюаня ничего не значили. Но канун лунного Нового года был для него особенным днем.