По дороге в Тамбов капитан думал о том, что в деле Пырьева раскрыты все карты, кроме одной – козырной, и ему предстоит отыграть этот сложнейший вист.

Дорога в Тамбов занимала примерно пять часов, но капитан Смирнов ехал гораздо дольше.

Он изучал все её повороты и прогоны, останавливался и выходил из машины, чтобы понять, как действовал преступник.

Погрузить тело убитого в машину псевдо-Удальцов не мог: в салоне находилась дочка настоящего Егора Удальцова, ликвидировать ребёнка он не планировал. Багажник автомобиля был занят вещами – семья переезжала на постоянное место жительство в другой город. Таким образом, оставался один вариант – спрятать тело.

Выкопать яму – дело долгое и непростое, требующее времени, лома, лопаты и больших физических усилий. Да и девочка могла в любой миг вылезти из машины. К тому же, преступник сильно боялся погони, потому что знал: в воинской части предпримут все усилия для того, чтобы его найти. Беглец явно ценил время, поэтому действовал стремительно.

Бросить труп в реку он тоже не рискнул, иначе бы эта информация обнаружилась в сводках криминальных новостей.

Есть и ещё один важнейший момент. По мере приближения к Тамбову преступник всё острее понимал необходимость сменить одежду с военной на гражданскую, иначе первый же дорожный патруль остановил бы машину: наверняка работал план-перехват. Где же взять одежду? Насильно или по-хорошему забрать её можно было только у Егора Удальцова. Чистую, без единого пятнышка крови. Стоп! Значит, убивать было нельзя. А ведь в Тамбов солдат-срочник Пырьев въехал уже как Егор Удальцов, настоящий хозяин машины и родной отец ребёнка, с документами у него было всё в порядке.

Километров за сорок от въезда в Тамбовскую область Смирнов остановил машину. Правда, пора бы уже и перекусить в какой-нибудь кафешке.

И тут его осенила мысль: за время пути Удальцов и Пырьев точно также могли проголодаться, они свернули в ближайший посёлок, нашли какую-нибудь закусочную и вместе покинули машину, а вернулся в неё преступник уже один в обличье Егора Удальцова.

Следователь заказал борщ, пару сосисек в тесте и компот.

То ли зверь бежит на ловца, то ли мозг человеческий устроен так, что начинает с огромной скоростью прокручивать мыслительные процессы, пытаясь найти верное решение, но именно столовская, назойливая муха, попавшая в борщ, и подтолкнула следователя к следующему разговору.

– Девушка, замените, здесь муха плавает, – протянул он тарелку официантке.

– Вы уж не сердитесь, пожалуйста. Мы боремся с мухами, каждый день новые липкие полоски развешиваем, а всё без толку, они же чуют пищу, вот и слетаются, – начала извиняться перед Смирновым официантка.

– Давно ваша закусочная открылась?

– Года четыре назад.

– Другие есть поблизости?

– Рядом нет, а дальше не знаю.

– Много людей-то бывает?

– Сначала мало было, а потом напротив авторемонтную мастерскую открыли, и потянулся народ.

– Да, удачно. Похоже, и мне потребуется сегодня ремонт: колесо проколол, а запаски нет.

Распрощавшись с разговорчивой официанткой, капитан Смирнов зашёл в мастерскую. Несколько мужчин, словно хирурги, колдовали над нутром «Волги». Он подождал с минуту, пока один из них, оторвавшись от работы, повернёт голову.

– Здравствуйте! Мне бы заплаточку, колесо прохудилось, – поспешил озвучить свою просьбу капитан.

– Подъезжайте, – разрешил мужчина. – Только подождать минут тридцать придётся.

Смирнов с интересом разглядывал стеллажи с инструментами, шинами, запасными деталями: несмотря на сельский статус, мастерская была вполне приличной, чувствовалось, что хозяин относится к своему делу с душой. На одной из стен висели старые советские плакаты.

– Знатные у Вас плакатики, – похвалил коллекцию Смирнов. – Им лет пятьдесят, наверное, будет?

– Да, не меньше. Отец мой подобрал. Он в больнице раньше работал, там главврачом Маслов Олег Тихонович был, интереснейший человек и коллекционер знатный. После смерти, царство ему небесное, стали делать ремонт в кабинете, на помойку собрались выкинуть эти плакаты, кому нужна макулатура.

– В местной больнице?

– Нет, в интернате для психов.

– Это где ж такой?

– Шестьдесят километров отсюда, в Троицком.

Оставшуюся часть пути Смирнов думал о сложном деле, которое ему предстоит распутать, как клубок запутавшихся ниток, и он приложит для этого все свои силы и знания. Иногда ему казалось, что он выучил все страницы дела солдата срочной службы Пырьева и готов читать их наизусть, как стихотворение. Только никакой поэзии не было, одна суровая милицейская проза.

Итак, что мы имеем на сегодняшний день? Преступника, разгуливавшего на свободе и жившего полноценной жизнью десятки лет под чужим именем, прикрываясь чужим ребёнком и вымышленной историей. Свидетельские показания Ираиды Серебрянской, случайно узнавшей в Егоре Удальцове совсем другого человека – Матвея Пырьева. Нападение Пырьева с целью убрать Серебрянскую как единственного свидетеля. Рассказы друзей и родственников Удальцова, готовых в случае необходимости опознать Егора и его дочь Веру. Результаты генетической экспертизы, не признавшей Веру родным ребёнком подозреваемого.

Расставлены все точки, кроме одной: не найден потерпевший. Отыскать настоящего Удальцова живым или мёртвым капитан Смирнов считал долгом чести, своим служебным и человеческим долгом.

– Здравствуйте! Капитан Смирнов, уголовный розыск, – представился он главврачу Троицкой больницы.

– Чем могу быть полезен Вам, капитан?

– Мне необходимо просмотреть истории болезней пациентов, поступивших в вашу лечебницу двадцать лет назад.

– О! Это довольно сложно сделать, мы не храним истории умерших и выписанных больных, сдаём в архив. Двадцать лет – слишком большой срок, пациенты не находятся здесь столь долго. У меня есть истории только тех, кто жив и продолжает лечение. Вас интересует конкретный человек?

– Имени и фамилии конкретного человека я, к сожалению, не знаю, но надеюсь опознать с помощью документов. Также я не знаю, жив он или мёртв.

– Почему Вы решили его искать именно здесь?

– Этого я Вам пока объяснить не могу.

Капитан Смирнов просмотрел десятки дел умерших пациентов и не нашёл среди них ни одного, которое подходило бы под описание внешности, возраста разыскиваемого и времени поступления в клинику.

Главврач любезно предложил пройти вместе с ним по палатам, и Смирнов воспользовался этой возможностью, но и этот обход не дал результатов.

– Я могу расспросить Вас о прежнем главном враче? Вы были с ним знакомы?

– Да. Олег Тихонович – прекрасный человек.

– Что-нибудь о его семье знаете?

– Женат был, две дочери у него, внуков четверо. Но он большую часть жизни отдал работе. Можно сказать, создавал больницу собственными руками. У самых её истоков стоял, приложил немало усилий, чтобы это здание построилось.

– Он был отсюда родом, из Троицка?

– Нет, из соседней Щебетовки.

– Благодарю Вас. Я могу прийти в клинику ещё раз, например, завтра в девять утра?

– Да, пожалуйста, – ответил главврач.

Что ж, до утра оставалось не так и много времени, а дел у капитана Смирнова было невпроворот.

Он успел заказать справку из ЗАГСа о рождении Матвея Пырьева в надежде прояснить ситуацию с его отцовством, но в графе стоял прочерк, Матвей носил фамилию матери. Из материалов дела было известно, что она воспитывала сына одна. Только отчество Матвея случайным образом совпадало с именем бывшего главврача Троицкой больницы, и вот сегодня выяснилось, что и место рождения у них было одинаковым – село Щебетовка.

Капитан Смирнов опаздывать не любил, поэтому на другое утро в назначенное время стоял у кабинета главного врача Троицкой больницы.