– Прошу, – он втолкнул в камеру темноволосую девушку в коротком платье изумрудного цвета.

Лицо монстра, как всегда, было скрыто магической вуалью за ней черты расплывались, но Нильда знала его имя. И мысленно назвала его несколько раз.

Девушка обвела помещение тяжелым взглядом, прошлась по лицу перепуганной Нильды. Глаза чуть вспыхнули, но страха в них не было, лишь тяжелая решимость.

– Смотри, что тебя ждет. Сломаю, выбью из тебя всякое сопротивление, научу встречать как собака, провожать, целуя ноги. Изуродую. Просто подумай, сколько раз я тебя трахну?

– Мне плевать, – ответила Беатрис. – Ключ ты не получишь. Моя жизнь значит мало. Просто последняя Луцерос.

– Ты такая смелая, потому что мы еще не начали, – заметил мужчина.

Беатрис молчала. Она боялась, хоть и не показывала этого. Эффект был произведен.

– Темная хочет моей смерти, – наконец, заговорила она. – Так или иначе, это произойдет скоро. Значит и терпеть недолго.

– Я уговорю ее передумать, – хохотнул мужчина.

Беатрис вспомнила слова Ртии о нитях вероятности, при которых Темная не могла захватить мир, пока жива последняя Луцерос. Долго мучиться не придется. Даримора ударит раньше.

Мужчина дернул ее за руку и придавил к стене. Нож прошел от горла до пупка, разрезая платье. Он не беспокоился, о девушке, зацепил лезвием кожу, оставил порез.

– Сладкая ли у тебя кровь? – спросил он, дурея от запаха.

Беатрис закрыла глаза, делая вид, что близка к обмороку. Она умоляла богов, чтобы кровь капнула на пол, а еще лучше – на стены. Каждая капля будет крошечным окошком к ее магии. Затем она вспомнила, что в камере есть зеркало. Только бы коснуться его глади. Это не бездушные кирпичи и камни, не дерево и не металл. Зеркало могло дать ей много больше, надо лишь, чтобы на него попала кровь.

– Боги, у меня останется шрам! – взвизгнула Беатрис. – Нет! Только не на моем теле! Умоляю, дай заживляющее зелье!

– Неет, – прошептал садист. – Нет, никакого зелья. Я оставлю на тебе кучу отметин, шрамов, ожогов, или же ты отдашь мне ключ…

Беатрис заставила себя зарыдать:

– Не порть моей красоты, не превращай меня в уродку, как ее, – она ткнула пальцем в сжавшуюся на полу девушку.

– Не сразу, Луцерос, не сразу. Некоторое время ты еще полюбуешься на себя. В это зеркало.

Он толкнул ее так, чтобы она встала напротив. Одного мгновения хватило, чтобы она упала на серебристую гладь, пачкая ее кровью.

В этот момент в дверь постучали.

Мужчина в ярости дернул ручку на себя. Ему подали устройство, и он некоторое время изучал данные.

– Придется отложить наше знакомство, – усмехнулся он. – Подумай пока, Беатрис, ведь ты можешь просто вернуть мне ключ и тогда не повторишь участь этой… шлюхи… не помню ее имени.

Он подошел к девушке и жестко связал ей руки и ноги.

– Через некоторое время кровоток замедлится. Ты будешь ждать меня с надеждой, потом с отчаянием. Будем надеяться, что я вернусь до того, как изменения станут необратимыми.

Мужчина укоротил цепь Нильды, чтобы она не могла помочь новой жертве.

Как только дверь закрылась, Беатрис перевернулась на другой бок, пристально впиваясь взглядом в зеркальное отражение.

– Так руки быстрее затекут, – попыталась дать ей совет пленница.

– Ерунда, – сказала Беатрис.

– У тебя повредятся нервы и мышцы! – возмутилась та.

– Как тебя зовут? – ласково спросила ее Беатрис.

– Никак. У меня нет имени, – перепугано прошептала сломанная игрушка, ей казалось, что это может быть проверкой.

– У всех есть имя, – хмыкнула ведьма. – Раз боишься отвечать, то вот тебе совет – не отвлекай меня.

Беатрис смотрела в зеркальную гладь и соединяла точки пространства, открытые каплями ее крови. Первые крохи магии она направила на нестерпимо давившие веревки, затем аккуратно освободилась и подползла к зеркалу.

Рана на груди жгла и пульсировала, но девушка собрала кровь и стала чертить знаки на зеркале. Когда было нужно, она ковыряла разрез ногтями.

Боль заставляла шипеть и кривиться.

– Возьми у меня несколько капсул обезболивающей магии, – предложила Нильда. – Они под матрасом.

Беатрис не повернула к ней головы:

– Я переживу. Не отвлекай, мне придется долго возиться. Можешь пока рассказать о себе – кто ты и на чьей стороне. Мне надо решить твою участь.

Нильда хмыкнула:

– Не ясно, на чьей я стороне? – усмехнулась она. – Твой вопрос предполагает выбор, а если я мертва и не существую, если в мире нет ни одного человека, к которому я чувствую привязанность, если я ненавижу все, включая себя и всех людей, что пользовались мной? На какой я стороне, Беатрис Луцерос? Он же так тебя назвал?

– Да, – ведьма закончила со знаками на зеркале и приложила руку к центру, от которого они расходились. – Ты – рабыня?

– Нет, я мертвая, – Нильда так давно не говорила ни с кем, что слова, произнесенные вслух, заставили слезы потечь по щекам.

– Мертвая? – удивилась Беатрис.

– Он выплатил штраф за мое убийство, – задыхаясь сказала она. – Сказал, что я не заслуживаю рабского зелья. Не заслуживаю взаимной страсти, подавления воли и прочих вещей, которые могут мне помочь. Обещал сам сломать меня. Но я не чувствую себя сломанной – изуродованной, да, истерзанной – тоже, но я еще человек, понимаешь?

Беатрис с удовлетворением посмотрела, как по ее руке течет изумрудно-черная материя. Сейчас, когда магии было мало, сила подчинялась легко, как раньше. Можно было попытаться кое-что сделать.

– Он не учел, что за человек я, – мрачно сказала она. – И прямо сейчас мы начнем менять наши судьбы. Тебе пора сказать мне свое имя, я считаю.

– Нильда, – девушка почти прокричала его. – Нельзя заставить человека забыть, кто он! Никакие пытки этого не могут.

– Не соглашусь, – покачала головой Беатрис. – Я бы смогла. У меня есть идеи.

В этот момент дверь чуть дернулась в попытке открыться, но пальцы ведьмы пауком припали к стене.

– Ты же не против закрыться изнутри? – иронично спросила она Нильду. – Мы не одеты и не готовы принимать гостей. К тому же здесь не прибрано.

Сияние побежало по стенам так быстро, что это было похоже на то, как пламя охватывает горючую жидкость.

– Кто ты такая, Беатрис Луцерос? – прошептала девушка.

– Обычно меня называют чертовым демоном, – ответила та. – Но я не демон, совсем нет. Просто дальняя родня Темной.

Нильда проводила опасливым взглядом движения ее рук.

Беатрис продолжала питаться магией через окно, открытое в зеркале. Рана на ее груди затягивалась, переставая кровить. В их камеру стучали, требовали открыть, ударили магией, но девушка вела себя так, будто бы этого нет.

– Одежды тут нет, конечно, – утвердительно сказала она. – Ну это потом. Сейчас мне нужно время. Я пока очень слаба, едва хватает сил держать дверь.

Она подошла к Нильде и коснулась ее ошейника. Магии в нем не было. Железо покорно разомкнулось. Беатрис отшвырнула в сторону сломанную вещь.

– Нильда, ты позволишь мне немного помочь тебе?

Девушка кивнула. Беатрис подняла ее с пола и осмотрела. Зеленые языки магии оплели ноги несчастной.

– Знаешь, обычно люди истерически визжат, когда я так делаю. Через какой ад надо было пройти, чтобы спокойно стоять, чувствуя все это? Я буду исцелять тебя быстро, получится больно, Нильда, прости, но я не могу смотреть на то, что он сделал с тобой, особенно понимая, что ты лишь декорация для меня.

Беатрис усмехнулась, достала капсулу из тайника Нильды и протянула ей.

– Пригодится.

Несмотря на мгновенный эффект магии, боль накатила дикой волной. Зеленые языки будто бы выворачивали кости и мышцы, судорога свела каждую из них. Пальцы на ногах западали как клавиши пианино. Жгло ягодицы, спину. Пытки едва ли шли в сравнение с тем, что Беатрис называла помощью. Наконец, всполохи добрались до головы. Покрытую коркой кожу будто бы снимали заживо. Нильда закричала и упала на каменный пол, корчась от боли.