— Можете меня обыскать, — да, ты только и ждешь, что я начну тебя лапать. — Но судя потому что слышал я, вас вряд ли озаботит ее благополучие.

— Где она? — пока тихо, но уже на грани…

— Понятия не имею, — наигранно недоуменно произнес Андронов, и захотелось врезать ему по яйцам. — Да и зачем это мне?

— Шантажировать? — старался я разговорить его, может Лиссу еще не успели забрать и скоро я ее увижу. Я настолько потерял голову, что забыл, что этот мудак может разыграть свою партию.

— Побойтесь бога, зачем мне это? Вы все равно не выиграете на выборах, и в думу не попадете.

— Это не вам решать., — зло процедил я.

— И не вам, как ни прискорбно сообщать. Но бывшим заключенным и детдомовцем нечего делать в элите этого общества. — Серьёзно? Элита? — Ваше место в ночных клубах и притонах.

— Где Меллиса? — шагнул я на него.

Слушать было неинтересно, этот урод так много о себе мнил, что разговоры навевали скуку.

— Я же сказал, — улыбнулся он механической, отработанной улыбкой. Политик, как есть. — У меня ее нет, а сейчас позвольте, дела не ждут. Мне еще предстоит сорвать вам предвыборную компанию, молодой человек.

— Педофил — рыкнул я ему в спину, хотя и понимал что это ребячество.

Андронов на миг замер возле своего черного кабриолета.

Если бы он приехал не в нем, я бы обыскал машину. Но здесь не было даже багажника.

Где черт возьми Лисса!

— Как угодно. Вот только странно слышать такие слова от насильника и убийцы.

Он легко и непринуждённо сел в машину, а я сдерживал яростное желание не стать тем, как он обо мне он сказал. Потому что руки дрожали от гнева и злобы.

Сука!

Ёб**ый урод!

— Юр, — зашел в гараж Серый, когда Андронов сел за руль и стал сдавать назад, не отводя от меня своего металлического взгляда. — Ни Меллисы, ни Кости. Юля уже ревет.

— Приятную бы новость, а не это дерьмо, — сказал я проведя по волосам дрожащей рукой.

Пизда!

Лучше бы сбежала, потому что если попадет в лапы Андронова, психика и без того поврежденная, сломается окончательно.

Простояв ровно минуту, я прошел к байку. Не любил его, но сейчас это средство самое незаметное.

— Парней в лес, обыскать все. И будь на связи, — потребовал я, выруливая из гаража, чтобы проследить за Андроновым.

Где же, черт возьми Лисса?

*** Мелисса *** За несколько часов до вечеринки по случаю свадьбы.

Свобода чувств была мне недоступна, слишком сильно меня сжимало влечение к Юре. И он этим нагло пользовался. Пришел ко мне в спальню, закрыл за собой двери и стал наступать.

— Брачная ночь еще не наступила.

— Ну, так и ты не девственница, — напомнил Самсон, продолжая приближаться

А кто в этом виноват?

— Где ты был ночью? — спросила я, чтобы удовлетворить свое любопытство и чтобы хоть немного остудить его пыл. Хоть немного, потому что его желание медленно перетекало в меня. Потому что он заражало вирусом и ни один луч спасения ни проявлялся во мраке что нас окутывал.

— Не с женщиной, — ответил и одновременно не ответил он на мой вопрос.

Отступать было некуда, я напоролась на кровать и села, когда колени подогнулись, то ли из-за его мужской, властной ауры, то ли от осознания — мне некуда бежать.

Он наклонился и взял двумя руками за ворот его же рубашки, притягивая меня, захватывая в плен черных глаз и сильного мощного тела.

И я не смела отвернуться, как и не смела не ответить на поцелуй, ни закинуть руки ему на шею. Только чтобы не потерять равновесие, когда он приподнял меня на вверх и понес к окну.

Мне не нравилось это. Мне не нравилось, что он так нагло пользуется моей слабостью, и только мысль, что и его накрывает болезненным возбуждением так же, как меня, успокаивала и расслабляла.

До такой степени, что я и не заметила, как оказалась на прохладном подоконнике, широко разведя ноги, а между ними вклинился Юра и тёрся об меня напряженным естеством через несколько слоев ткани. Давит. Увлажняет лоно и непрерывно смотрит в глаза. Так долго, что кажется, просто хочет высосать душу. И так же целует, глубоко — глубоко, настойчиво, так что хочется прижать его к себе ещё ближе и впитать в себя ауру его мужественности. Стать такой же смелой.

Может быть, хотя бы она даст мне смелость и силы сопротивляться натиску его рук, что так ловко расстегивают пуговицы, его губ, что следом втягивают мои соски, сжимают, мучают лаской.

Меня уже обуревала алчная тяга и я выстанывая хриплый звук, прижимаю его к себе крепче, извиваюсь как змея, наслаждаюсь тем, как он вылизывает мои соски, тем как его пальцы трут мне половые губки через тонкую, влажную ткань, тем как он втягивает мой запах.

Я хочу его.

Прямо сейчас, в себя. Помогаю справиться с ширинкой и ловлю в руку впрыгнувший, тяжелый член с бархатной головкой, на которой уже поблескивает капелька.

Размазываю ее по всей длине и слышу как Юра рычит и уже, не сдерживаясь пленяет мои плечи, гладит руки, снова вверх к шее, обхватывает — немного сжимает, и целует, так нежно, так трепетно, что в сердце сдавливает сладкая нега.

Трусы трещат под силой его рук и вот я уже чувствую, как половые губы раздвигает его головка, нежно водит по клитору и двигается дальше… В меня… В самую сущность тела.

И я выгнулась, оттягивая пальчиками его волосы и сотрясаясь от толчков. Сначала медленных, как будто он пробовал меня на вкус, продолжая посасывать кончики грудей, а потом все ускоряющихся, резких, неистовых.

И я задыхалась.

Каждое мощное движение его бедер, как погружение на глубину, а потом стремительный рывок на поверхность, чтобы сделать глоток воздуха.

И нет спасения от этого всепоглощающего экстаза, от падения в бездну наслаждения.

Самсон толкал в нее все сильнее, с той же силой, с который толкался его член, с той же нетерпеливостью, что он целовал мои губы.

Внезапно он вытащил член, закинул мне ноги себе на плечи и рывком вернулся на своё законное место, в скором времени оно действительно станет таковым. И я потерялась в этом потоке чувственного вожделения, стонала, хрипела, кричала его имя снова и снова, чувствуя насколько глубоко входит член, насколько пошло звучат шлепки тел друг о друга.

Я держалась на самом краю, висела над пропастью, пока Юра одним движением пальца, надавившего взбухший клитор, как кнопку катапульты, не сбросил меня вниз.

И я падала, падала, падала, держалась за его плечи, царапала их в кровь и падала, пока он продолжал остервенело меня трахать, рычать, сжимая челюсти.

Когда я почти растеклась по нему он с утробным стоном кончил мне на живот и очень долго лежал, распластав меня на прохладной поверхности, придавливая и даря своеобразную защиту.

И на этот раз он не позабыл все испортить сказав грубо:

— Только ради одного такого траха ты должна выйти за меня.

Сборы на церемонию происходили в гнетущей тишине, как и само бракосочетание. Только когда регистратор сказал: "Вы можете поцеловать невесту" Юра ожил. Повернулся ко мне, подтягивая за талию ближе и казалось, что, долго-долго смотрел в глаза.

На самом деле прошло не более нескольких секунд.

Он наклонился, взял пальцами подбородок, вынуждая смотреть в его жесткое лицо и взгляд "лезвие", которым он резал мне душу. Его губы коснулись моих, язык прочертил линию сначала по верхней потом по нижней.

Лишь легкая прелюдия губ и языков, словно аперитив перед основным блюдом. Перед тем, как поцелуй стал глубже, пронзая своей нежностью мое нутро, заставляя против воли тянутся к этому сложному, закрытому человеку, хотеть его. Еще никогда Юра не целовал меня так, словно впервые.

Так, словно любил.

Но и это не помогло сделать меня счастливее, потому что все это фарс, а не праздник любви и верности. И даже выглядевшие радостными и чуть не совокупившиеся на глазах у всех Юля и Костя не давали надежду на светлое будущее.