— Воды в рот набрала?

Я прикрыла глаза, тяжело вздохнула и пыталась унять желание отгрызть часть тела, что я только что ласкала. Но если я начну битву, то вновь проиграю, тем более мы уже подъехали к дому.

Молча мы прошли в спальню и только Юра крикнул:

— Тамара, ужин в спальню!

Ели тоже молча. После плотного ужина состоящего из простого русского винегрета котлет и картошки, меня влекла дрема, окутывая, маня поспать на этой широкой уже расстеленной кровати.

Я была рада, что эта озабоченная горилла даст мне отдохнуть. Он просто лег рядом и прикрыл веки.

— Юра.

— Дай отдохнуть. Совсем меня затрахала, — поворачивает он голову и разглядывает мое возмущенное лицо. — Ну, спрашивай.

— Отпусти меня. Просто дай уйти, — медленно проговорила онемевшими губами. Попытка не пытка.

Юра замер на мгновение, отвернулся и резко сел, смотря на дверь спальни. А потом заговорил на удивление серьезно. Без ужимок и хвастовства.

— Много ты знаешь бывших детдомовцев достигнувших хоть чего-то?

Это был риторический вопрос. Отвечать на него было необязательно.

Воспитанники приюта и правда редко мелькали в газетах и на обложках форбс, если не сказать — никогда. У них не было шанса пробиться в люди стать известными, если только они как Юра не пойдут по пути криминала. Разве, что Шатунов.

— Я не могу потерять возможность прорваться в думу законным путем. Понимаешь? — поворачивает он голову. — Сейчас я не могу дать промашку. И раз уж ты встала на моем пути, то придется содействовать.

Опять шантаж.

— То, что ты стал преступником, не делает тебя важным. Это говорит о том, что ты пошел по наилегчайшему пути.

— Это Лисса, чтобы ты там не думала. Единственный путь и пока я нахожу в шатком положении, тебе придется играть любящую жену.

— Или убьешь, — вскидываю я подбородок.

— Или оставлю себе навсегда, — хмыкает он. — Оказывается, это может быть достаточно приятным.

А у меня в голове только мысль и держится, что может быть действительно стать ласковой и нежной… Усыпить его бдительность. Тем более, что когда он не пытается раздвинуть мои ноги, оскорбить или избить он выглядит достаточно милым. Таким же Никита.

Только ради него надо постараться пойти на компромисс с этим чудовищем.

Пока он меня разглядывал, уже одетую в купленный ранее халат, я прикрыла глаза.

Впервые за долгое время мне было хорошо, так, словно я накурилась кальяна и просто наслаждаюсь круговоротом своего сознания и тем, каким ватным стало тело.

И уже сквозь сон я услышала:

— Я сейчас уеду. Если ты попытаешься сбежать снова, и тем более привлечь к этому кого-то из домашних я сломаю тебе ногу.

Я в немом шоке распахнула глаза и посмотрела на него.

Сон отбило мгновенно.

Я бы очень хотела спросить, почему он опять все испортил, но Юра уже вскочил с кровати и стал второпях натягивать одежду: боксеры, джинсы, свитер.

Свитер?

Я невольно взглянула в окно, там сияло закатное солнце и грело не по-детски.

— Ты шутишь, надеюсь? — спросила я, подтягивая одеяло и усаживаясь в подушках.

— Отчего же. Трахаться ты сможешь и со сломанной ногой, — мазнул он по моей «невинности» насмешливым взглядом.

То, что он тепло оделся, говорило, что ночь он собирается провести на улице. И это было подозрительно и неприятно. Холодок пробежал по спине при мысли, что это могут быть бандитские разборки.

И я точно не хотела быть к этому хоть сколько — то причастной. И не хотела признаваться самой себе, что волнуюсь за Юру.

— Я не буду помогать тебе, — все-таки выдала я свое мысленное решение, как товар взвешенный товар на прилавке. Безапелляционно. — Играть на людях влюбленную жену и улыбаться, я не буду. Ты не заставишь меня.

Говорила-то я смело, вот только не чувствовала себя таковой.

Застали Юру мои слова уже у двери. Он развернулся и долго меня рассматривал, так долго, что уже и прыжок из окна не казался глупостью.

— Прекрати так смотреть.

— А ты прекрати нести ху**ню. Я тебе сейчас кое-что объясню, — вкрадчиво, очень медленно произнес он и сделал шаг вперед. — Ты, как и я совершенно одна в этом мире. Нет никого, кто бы беспокоился или переживал о нашей смерти. Это я еще тогда понял. Ты, такая же сирота, как и я. И если я сдам тебя в бордель, или даже убью, никто не придет разбираться. Мне казалось сегодня в городе ты это поняла.

— Но я не могу остаться, мне нужно… — прошептали мои губы осознавая его слова, в голове молотками билась их истина и страх больше никогда не увидеть Никиту.

— Ты мне нужна, потому что завели дело, так бы я давно отправил тебя восвояси. И ты будешь делать, как я скажу, или станешь очередной…

— Вот ты и раскрыл свое истинное лицо. Бордели, шлюхи, клубы! Ты сутенер, как и те, что отправляли девок в притоны и срубали с этого деньги! — резко закричала я и вскочила с кровати, потому что он уже был слишком близко. — Ты ублюдок!

Резкая пощечина была бы ожидаемой, но он сдержался. Зато он захватил мои щеки в плен своей руки, другой сжав волосы. Заставляя смотреть в глаза.

— Ты ничего не знаешь! — шипел он. — Если ты за свою жизнь только и научилась, что раздвигать ноги и истерить, то мне тебя жаль. Ты не стоишь ничего. Мир это не только твои ограниченные знания. Что ты вообще знаешь о жизни, если даже пара недель в приюте тебя ничему не научили.

— Юр…Но, я же не знаю ничего. Ты мне не говоришь и…

— Если бы хоть раз спросила, вместо очередной серии обвинений, я бы может и рассказал. А так… Будет, так как сказал я. И пока я не сдох, здесь все будут мне подчиняться, потому что я подыхал, чтобы другие перестали жрать дерьмо! Я не для того гнул много лет спину, чтобы какая-то истеричка мне все испортила. Поняла…? — спросил он, дернув за волосы сильнее.

Я вскрикнула, а он снова:

— Поняла, я спрашиваю?

— Да, да, да! — Вскричала я и наконец, оказалась на свободе от клешней и с болезненным стоном свалилась ему в ноги.

Господи, дай мне мудрости, ну вот зачем вообще стоило заводить этот разговор. Никогда не умела держать мысли при себе.

— С утра распишемся, а вечером приедут гости. И ты, — поднял он меня с пола и усадил на кровать. — Будешь улыбаться, и говорить всем, как сильно меня любишь.

— Как собака палку, — сказала и тут же прикусила язык.

Юра недобро сверкнул глазами и направился к выходу.

— Шмотки я пришлю. Оденься завтра прилично.

Он-то пришлет, и пошлет и пришьет.

В голове шумела кровь, а недавнее удовольствие забыто, так быстро как будто его и не было никогда. Слезы бессилия и отчаяния сразу потекли из глаз, и только мысль о Никите еще держала меня на плаву. Только ради него стоило собрать волю в кулак, встать, улыбнуться самой себе и сказать:

— Я не слабая.

Эту фразу столько раз повторял психолог и столько раз заставлял повторять меня, что она вселилась в сознание и расположилась там, разбросав свои вещи.

Может быть поэтому я не могу вовремя заткнуться, и молчать, если Юра чего-то требует, как это случалось десять лет назад.

— Юр, я не хочу, — говорила я, пока он забирался мне пальцем в задний проход, и это не приносило и толики удовольствия. — Мне больно.

— Просто заткнись и прогни спину. Сильнее! Я постараюсь аккуратно. Я и так дал тебе неделю.

Именно столько были мы вместе. После того случая в туалете, он трахал только меня. Где придется. Научил сосать. А вот «сзади» я отказывалась категорически. Отчаянно.

Но для Юры слово «нет» даже не аргумент. Он просто унес меня в свою спальню и прижав к кровати стал давить пальцем анус, при этом поглаживая чувствительный бугорок.

Пришлось подчиниться и терпеть, пока он протискивался в узкое пространство, пока сдавленно мычал и до острой боли сжимал мне бедра.

Единственное что меня радовало, что он больше никого не брал. Я одна получила его в свои руки. И пусть каждый раз я сопротивлялась, как сумасшедшая, это не уменьшало удовольствия от осознания: он мой. Этот красивый, сильный парень выбрал меня своей девушкой.