Началась откровенная травля и прямо в той комнате, когда я ответила отказом на «вежливую» просьбу дать померить платье.

— Снимай!

— Но оно мое!

— Спорим?

Одна девушка держала мне волосы, вторая заламывала руки, а эта блондинка — Лена вроде — стаскивала платье.

Прикрыться я не успела, дверь с шумом распахнулась, и я упала в ноги Лены, прилично ударившись копчиком.

Повернулась и увидела трех рослых парней. Один из них с добрым взглядом голубых глаз мне улыбнулся.

— Так это и есть новенькая? Я смотрю девочки, вы уже налаживаете тесные, — он поиграл бровями, — связи.

— Конечно, — визгливо рассмеялась Лена, и девчонки ее поддержали. — Вот, мне рыжая уже и платье подарила.

— Я не дарила, ты сама… — попыталась я вставить, сквозь слезы, слово, но она на меня прикрикнула:

— Закрой рот!

— Лена! — привлек внимание парень с добрыми глазами. — Это не вежливо! Так девушка не вольется в наш дружный коллектив. Он на миг посмотрел на других парней со странной улыбкой, значение которой я тогда не разобрала и присел рядом со мной. Его глаза оценивающе осмотрели всё мое тело, от небольших складок на животе, до крупной груди в дорогом лифчике.

— Я Колян, — представился он, протягивая руку и стирая с щеки слезу, — а тебя как зовут?

— Меллиса…

— Я Кабан, а это…

— Лена, отдай ей тряпку.

Этот голос уже тогда был командным, властным, пугающим, и я как загипнотизированная взглянула на это мрачное бледное лицо, на котором, как два агата сияли глаза. Мертвые, холодные.

Лена беспрекословно подчинилась и я тут же под взглядом шести ровесников оделась. Постаралась побыстрее, чтобы не чувствовать, как жжет от внимания тело. Но они уже все видели и теперь я понимала, будут смотреть и видеть именно в полуобнаженном виде.

Девушки ушли с парнями, только Лена осталась и недоуменно смотрела, как закрывается дверь за Юрой. Он не взял ее, это я поняла по печальному виду. Печаль быстро нашла виноватую и следующие полчаса между нами началась новая битва за платье.

Победить я не смогла, но и Лена осталась без обновки.

Платье с треском порвалось под моими руками. Я поступила, как русские при нападении французов в 1812, просто не отдала свою вещь, как они сожгли Москву.

И в столовую я шла уже в своих спортивных бриджах и простой синей футболке, стирая слезы обиды и стыда. Даже весеннее солнце, заглядывающее в треснутые окна не радовало, скорее хотелось

Войдя в длинное покрытое желтой краской помещение, я обомлела. Помимо неприятного запаха затхлости, здесь летали мухи, стоял невыносимый гвалт и почти все столы были заняты. Некоторые ели стоя.

Сотни голодных щенков, набросившихся на тарелку жидкого супа и перловки.

И отвлекаться было нельзя, останешься без обеда. Это тоже я поняла в первый день, когда отвлеклась на острый взгляд Юры.

— Меллиса! — его голос усиленно тянул меня из сна. — Сколько можно дрыхнуть?

Я протерла глаза и поняла, что мы стоим на одной из центральных улиц Москвы. Рядом с магазином одежды.

Я подняла брови в удивлении. Шоппинг?

— Решил задобрить меня шоппингом? — не поверила я, всматриваясь в зеркальную витрину, где отражался огромный джип Юры.

— Что мне тебя задабривать и так в моих руках, как масло таешь. В отделение ты должна появится, как счастливая баба, а не как измотанная шлюшка.

Я возмущенно вскричала и уже собралась его ударить за оскорбление, но он сжал мою руку и принялся меня целовать, доказывая свое утверждение. Свою надо мной власть.

Вторая рука тоже дернулась, пытаясь остановить нахала, но он сжал и ее тисками пальцев, пока губы ласкали мой язык, разнося по телу томление и сладость. Вот сволочь.

Кто? А разве ты сама не стонешь ему в губы, пока твоего тело мелко подрагивает?

И ведь, правда. Стоило ему ко мне прикоснуться, и все мое сопротивление превращалось лишь в прелюдию, а гордость махала платочком.

И вот, уже мои руки не дергаются, а ласкают его волосы и шею. А его руки давно остепенились на моей спине. Быстро притянули меня к себе на колени, только и оставалось что отвечать на поцелуй, и обхватить его мускулистые бедра ногами.

Трусиков уже не было, и я ясно чувствовала как бугор упирается в меня и сдерживала животный инстинкт в последний раз насладиться этим удивительным моментом.

Я, Юра и наши тела, для которых отношения не имеют значения. Слишком хорошо они подходят друг другу, слишком хорошо мне от того, как его член елозит внутри меня, выводя чувствительность на новый сумасшедший уровень.

Посреди дня.

Скрытые лишь тонировкой джипа, мы совокуплялись, как сумасшедшие, вышедшие на свободу, потому что оба знали. Это последний раз.

Он держал меня за голые ягодицы и буквально насаживал на себя, снова и снова. Глубоко, сильно, непрерывно, неистово. Так что еще немного, и я ощутила сладостный прилив удовольствия, и то, как распухает внутри меня его член. Это только добавило наслаждению остроты, и я сильнее стиснула его шею и закричала.

Внизу живота толчками бился оргазм, заставляя все тело наполнятся истомой и счастьем.

Юра кончил следом, а потом долго, очень долго целовал меня, непривычно лаская при этом спину, шею, перебирал волосы.

Когда все закончилось я поняла, что давно перестала называть наш секс насилием, слишком приятным и необходимым он был, возвращая к жизни мое израненное тело и разбитое когда — то сердце. Только это ничего не меняло. Чем быстрее мы разойдемся, тем лучше.

Но в его глазах вмиг вернулось равнодушие, когда я сказала:

— Это ничего не значит, тем более, что это последний раз.

— Да, — только и произнес он насмешливо и вышел из машины, перед этим застегнув проклятущую ширинку. Кажется я ее расстёгивала собственными пальцами.

Магазин оказался не просто магазином.

Огромное светлое помещение встретило нас приятным ванильным ароматом, лентами, стразами, множеством зеркал и таким же множеством услужливых девушек.

Тут тебе и салон красоты, и бутик, и судя по всему массажный салон. Все прекрасно понимают, что происходит в таких салонах.

Пока меня отмывали и одевали, я стискивала зубы, когда видела, как облизывают со всех сторон Юру.

«Да, Юрий Алексеевич. Пожалуйста, Юрий Алексеевич, Давайте я дам вам в жопу, Юрий Алексеевич».

— Вы что-то сказали? — спросила меня девушка в очках, накладывая мне макияж.

— Нет, нет. Извините, — пробормотала я, краем глаза наблюдая, как Юра одну из девушек его стригущих посадил на колени.

Скотина!

И нет, я не ревную!

Просто именно с этого его блядства началось наше, так называемое общение.

Он пришел ко мне в душ, где я смывала очередные насмешки и тумаки с тела и души. Это конечно было бесполезно, но приятно. Иногда казалось, что именно в душевой, скрытая стенкой, я могу побыть в одиночестве. Очень полезная возможность в детдоме.

Я вскрикнула еще до того, как наткнулась на мрачное лицо Юры за стеной воды.

— Что ты здесь делаешь? — испуганно, даже скорее сдавленно произнесла я.

— Смотрю.

Его голос звучал спокойно, отражался эхом от темных кафельных стен ванной, а взгляд жадно обводил тело по контуру, поднимался к лицу и снова вниз.

О том, какие отношения связывают многих воспитанников, мне было уже известно. На одну страстно совокупляющуюся парочку я наткнулась прямо в туалете, а одну из соседок нагнули прямо в нашей спальне, никого не стесняясь.

— Это не прилично, — пискнула я, пытаясь прикрыться если не стеной воды, то хотя бы мочалкой. Шторок здесь никто не предусмотрел.

Я свято верила, что уж мое полноватое тело не может привлечь никого.

Он рассмеялся. Звучно, красиво, завораживающе. Я застыла, чувствуя, как от этого звука внизу живота сладко тянет, в груди, сердце бьется раненой птицей.