Меня самого уже трясло, пот стекал ручьями, но меня больше волновало то удовольствие, которое импульсами било все тело, устремляясь в мозг.

Внутри стало еще теснее, член разбух.

Финал был близок, и я сделал несколько резких последних выпадов, а затем испустил рванных стон. Со смачным звуком вытащил член, изливаясь на подрагивающий плоский живот.

— О да, бля, — прорычал я, наваливаясь всем телом, и целуя влажную шею и сказал первое, что пришло на ум. — Пожалуй, подержу тебя здесь еще недельку.

*** Мелисса ***

Это не было похоже на акт любви, но и насилием назвать нельзя.

Скорее походило на ритуал или обряд посвящения в рабыни, на акт овладения душой.

Юра нависал надо мной подобно древнегреческому богу, закрывая торсом свет луны. Его мощная фигура казалась огромной.

Я с трепетом смотрела, как перекатывались мышцы на его мощной груди и плечах, пока он двигался во мне, подобно фабричному станку: отточенными рывками. В темноте его глаза, казалось, светились каким-то таинственным огнем. И я чувствовала одуряющий запах мужчины, пока его член скользил сквозь мои влажные складочки.

То полностью проникая, ударяясь в стенку матки с громким шлепком, то полностью покидая узкое лоно.

Он двигался резко, вталкивая в меня член снова и снова, вырывая стоны, сжимая своей лапой грудь.

Я погибала.

Еще немного и буду умолять не останавливаться.

О, Господи. Только дай мне кончить. Я так близко.

Его руки на груди. Он никогда не ласкал. Самсонов брал, ставил клеймо.

И может быть я сама и забыла, как должен трахаться настоящий мужик, а вот тело помнило и отзывалось.

На каждую грубую ласку, на каждый звериный толчок, на громкий приказ:

— Кончай!

И это утробное рычание порвало последнюю струну в моем уже и без того напряженном теле. Спровоцировало сумасшедший взрыв экстаза.

Я забилась в сильных руках, закричала, срывая горло, чувствовала, как тесно сжимаю внутри член.

Цеплялась за плечи, царапая их в кровь. И кончала, кончала, кончала. Долго.

Чувствуя, как внизу живота горит настоящее пламя.

Он последовал за мной, еще спустя минуту неистовых толчков в моё лоно, а затем излился мне на живот и рухнул сверху, утыкаясь в выемку на шее.

— Пожалуй, подержу тебя здесь еще недельку.

Что?

Какую, недельку?

Пока я формулировала вопрос, чтобы произнести его пересохшими губами, он сгреб меня в охапку и понес в душ.

Неужели, даже не устал?

Там, ни говоря ни слова, просто стал мыть меня, уделив много внимания крупной, часто вздымающейся груди и влажной промежности.

— Там, так гладко. — шепнул он мне, положив руку между ног и раздвигая пальцами складочки.

Я хотела оттолкнуть его руку, но после оргазма сил не осталось. Ноги были ватными.

Если бы не его рука, сжимающая талию, я бы просто упала.

— Там никогда не бывает так гладко. Ты стала ведьмой, рыжая? — спросил он со смешком и накрыл мои губы в настойчивом поцелуе, пальцами постоянно потирая клитор.

Я не стала сопротивляться, поддавшись всем обессиленным телом, чувствуя, как его ручищи сжимают задницу, и снова восставшая плоть трется о тот самый, гладкий лобок.

— Лазерная эпиляция, — ответила я, когда он прекратил терзать мои губы и переключился на грудь, щелкая языком сверхчувствительные соски.

— И как часто.

— Раз и навсегда. Там больше не будут расти волосы.

Почему его это вообще волнует?

Он скептически поднял брови, посмотрев мне в сонные глаза.

— Брешешь. Никогда?

Я покачала головой. Эту процедура позволила решить проблему моей чувствительной кожи, которой не подходила ни одна бритва.

— Да ладно. Дай я проверю, — снова потянул он руку мне между ног, и я где-то нашла силы его шлепнуть.

Он прорычал и шлепнул меня в ответ. По заднице.

— Тебе нравится меня злить? Но сегодня я добрый.

Я лишь фыркнула, устало прикрыла глаза и открыла рот, смачивая горло, под потоками воды.

Внезапно меня подняли в воздух, так резко, что я испуганно вскрикнула.

Я открыла глаза и увидела перед собой оскал Юры, а внизу между складок стала протискиваться головка крупного члена.

— Я думала, ты устал, — только и шепнула я, даже не думая сопротивляться.

Только не тогда, когда готовлюсь сбежать, а значит последний раз ощутить в себе член Самсонова, последний раз почувствовать, как от оргазма все плывет перед глазами, а ноги немеют.

— Так мы и отдыхаем, — беззлобно усмехнулся он, проталкивая язык между моих губ, ровно также, как член вошел в меня на полную длину.

Я снова не смогла сдержать стона, да и не хотела. И даже стыд сидящий внутри меня умолк, под тяжестью тела Юры.

Я лишь крепче сжала ногами его бедра и приготовилась к скачке. Юра мне ее обеспечил. Трахал с размаху, двигаясь подобно лошадь, скачущая галопом. Долго, остервенело.

Брызги летели в разные стороны, душ продолжал омывать тела, создавая перед глазами прозрачную пелену.

Но и она не была помехой тому, чтобы видеть, как Юра жжет меня взглядом. Он заглядывал в самую душу, отдирая кусочек себе, оставляя лишь рваную рану.

— Смотри. Смотри на меня, — рычал он, когда мои глаза сами закрывались.

И я смотрела на него. На лицо, давно уже потерявшее юношеские черты, чтобы превратиться в мужское. Грозное, с твердым подбородком и острым взглядом почти черных глаз.

Он и сам стал другим. Необузданным, диким жеребцом. Тем, кто с безумием всаживал в меня свой член, заставляла захлебываться в крике, дрожать всем телом, чувствовать, как внутренности скручивает узлом.

На этот раз взрыв был ошеломляющим. Остальной мир померк. Во мне остался только всепоглощающий кайф, горячим шоколадом разлившийся по венам.

И еще Юра. Его тело с мощным разворотом плеч и глаза.

Его рука не позволяла мне отвернуться. Он, смотрел не отрываясь, впитывал каждую секунду моего падение. И я падала в эту бездну нирваны, крепко держась за его широкие, твердые плечи, чувствуя, как его член разбухает внутри меня.

В следующий миг у него вырвался шумный выдох, а напряженное, каменное тело снова стало человеческим.

Юра, изливаясь мне на живот, тяжело дыша, прижался лбом к моему.

Шепнул:

— Сука, как же я, по этому скучал.

Странно было слышать от него такое.

Он никогда не говорил мне ничего хорошего. А самая первая фраза много лет назад было очень прозаичной.

— Тебе пиздец, рыжая.

Это он сказал, когда я в ответ на его шлепок по моей заднице опрокинула стакан с компотом ему на голову. Перед всей столовой.

Я глупо надеялась, что все его угрозы — липа. Что он просто меня пугает.

Я перестала так думать, когда в тот же вечер, была поставлена на колени на грязном полу детдомовского туалета и оттрахана, пока за дверью стояла свора голодных парней-волков, готовых в любой момент занять место Самсонова. Готовых полакомиться невинным кусочком, какой я тогда еще была.

Но больше я не была невинной и наивной, поэтому примерно понимала правила игры.

Подавая заявление, я не знала, с кем имею дело.

Теперь знаю.

Знаю, что нужно собрать волю в кулак и бежать от него подальше. Пока он не узнал про Никиту, пока я не стала его игрушкой, которую можно в себя влюбить, а затем избить и бросить.

Поэтому нежности от Юры — это как ласка аллигатора. Что-то нереальное.

Я никогда не позволю этому животному завладеть своей жизнью и навредить моему сыну. Никогда.

Поэтому, усыпив его бдительность еще тремя сексуальными актами, от которых тело уже ныло и дрожало, я дождалась, когда он наконец захрапит и выскочила из комнаты.

Прямо обнаженной, но, не забыв про вещи.

Оделась я в темном коридоре. Только свет от небольшого бра в виде прямоугольника в самом углу позволил не споткнуться, пока я ползком добралась до лестницы.