— Зачем оно вам?

— Пуд серебра скопили, чтобы внести за место среди её членов, да мест, как говорят, всего пять — ни одним больше, ни одним меньше, — вздыхает Щука. — Может, и удастся кого-то подкупить или упросить уступить? Торговать без пошлины да иметь свой причал и склад — как такую возможность, и не упустить?!

— Всё поведаю, что знаю, только... Молчите, молю.

— Вот так — другое дело, — кивает Олав и, в последний раз, прежде чем спрятать её в мошну, глядит на позолоченную птицу: долгая дорога на коне в обществе Бранимира не осталась бесплодной. Пусть дружинник и был немногословным, кое-что выведать у него удалось, например, легенду о происхождении рода Рюрика.

Коли одни дела и обычаи княжеского рода она безвозвратно сожгла дотла, другие стоило холить и лелеять ради сохранения их среди будущих поколений, да и, чего греха таить, собственной безопасности.

— Рассказывай.

* * * * *

Честно заработанный дирхем отправился в карман нерадивого торговца, а Щука и Ольга (или всё же Олав?) разжились полезной информацией о составе и роде занятий всех членов торгового братства, среди которых даже затесалась одна женщина — вдова скончавшегося месяц назад председателя.

Теперь заправлял делами своеобразного совета богатейших и наиболее известных городских купцов, что вершили не только судьбы соратников по цеху, но и всей торговой политики близлежащих земель, некий Вепрь, державший несколько складов с мёдом и воском — на эти товары спрос никогда не упадёт.

После опроса ещё нескольких лавочников да снующих под ногами мальчишек-попрошаек они, настолько же уставшие, насколько и довольные небольшим совместным приключением, остановились у прилавка с румяными пирожками с рыбой.

Кругом царила всё та же родная, с детства знакомая оживлённая атмосфера рынка: торговцы зазывали к себе покупателей и соперничали за их внимание, ругая товары конкурента; скоморохи развлекали толпу шуточными песнями под аккомпанемент домры, воздух же наполняли запахи выпечки и напитков, которые предлагали как сами лавочники Калачного ряда, так и бродячие торгаши снедью с туесками за сгорбленными спинами.

Что-то, однако, было не так.

Среди всего этого праздного гомона девица никак не могла отделаться от ощущения, что за ней наблюдают. Сначала она решила, что это всего лишь подозрительность из-за всплывающих то и дело в её голове слов воеводы о пташках, что носят новости на хвостах, своего рода плод слишком активного воображения.

Но, оглядевшись по сторонам и собрав всю волю в кулак, она обернулась, вновь ощущая холодок на коже спины — и это несмотря на полуденный зной.

Из толпы на неё смотрели пронзительные очи фигуры, закутанной в чёрный, полностью скрывающий не то что голову и лицо, но и пол своего обладателя, балахон. И глаза эти казались ей очень знакомыми, пусть варяжка не могла вспомнить, где она их видела раньше.

По позвоночнику пробежали мурашки, зловещее присутствие незнакомца заставило её сердце учащенно забиться, и Ольга, осторожно дёрнув за рукав Щуку, тихо промолвила:

— Давай уйдём отсюда. Мне не по себе от того челове...

Девица показала перстом на угол, откуда следил за ней жуткий посетитель Торга, однако на месте его никого, кроме маленькой и бойкой толстушки, не было. Словно сквозь землю провалился или в воздухе растаял!

— Никого там нет, может, померещилось тебе от жары? Но, если так хочешь, давай и правда вернёмся к гостомыслову двору. Всё равно ничего нового мы откопать и пронюхать не успеем.

— Должно быть, так и есть, — кивнула она и тяжело выдохнула, стараясь избавиться вместе с воздухом от чувства внутренней тревоги.

Стараясь как можно скорее покинуть Торг, она ускорила шаг и чуть ли не молнией пронеслась мимо знакомых торговых рядов. Яркие краски, весёлый смех и оживлённая музыка должны были бы успокоить её душу, но никак не помогали: пусть она больше не видела среди горожан зловещую тень, её пронизывающий взгляд продолжал преследовать дочь Эгиля.

Уже через час они вернулись в особняк градоначальника, никем не замеченные и не обнаруженные. Щука по обыкновению отправился в конюшню, тем более, что как следует позаботиться о гриве Вихря он с утра не успел, Ольга же, тихой кошкой прошмыгнув по леснице хором наверх, юркнула в предоставленную ей светлицу.

Девица стянула с себя мужское одеяние, спрятала его в небольшой сундучок, что отправила под кровать — мало ли, вдруг такая маскировка пригодится в будущем, тем более, что конюх оказался непрочь одолжить свою одежду на некоторое время.

Переодевшись в лёгкую рубаху, варяжка бросила нервный взгляд в зеркало и приложила обе руки к вискам. Одна мысль не давала сейчас ей покоя.

Кто этот человек и почему он так пристально смотрел в её сторону?

ГЛАВА XVIII: БРАТСТВО

Поздний завтрак в доме Вепря затягивался: после вчерашней попойки, что началась в таверне и продолжилась в стенах жилища вырванного из рук смерти купца, его спасители один за другим медленно выходили из своих комнат, похожие на оживших мертвецов — бледные, опухшие и с головной болью.

Кухарка подала на стол холодный квас, свежеиспечённый хлеб и солонину — мясо и освежающий напиток приведут в чувство любого. Поэтому за какой-то час, наконец-то, вся троица бравых спасителей в лице Сверра, Ари и Бранимира уже восседали за одним столом с хозяином дома, не хватало лишь Ходуты, что ночью решил отправиться домой.

Толстая рука купца потянулась к ломтю хлеба и тут же нетерпеливо и нервно запихала его в рот. Пусть привычка обжорствовать была с Вепрем с самого детства, глаза торговца воском и мёдом выдавали внутреннее смятение и отражали страх, охвативший его с момента получения зловещих посланий.

— Храбрые воины нашего великого князя, — поприветствовал он гостей почтительным кивком. — Вчера... состояние всех нас не способствовало длительным беседам, но сегодня... Сегодня я хотел бы попросить вас о помощи.

Дружинники со смесью любопытства и настороженности остановили свои взгляды на Вепре, что достал из кармана кусочек серой мешковины и развернул его содержимое прямо на столе. Наиболее впечатлительный Ари тут же поперхнулся квасом, остальные же просто прервали свою трапезу — увиденное ими никак не способствовало её продолжению.

— Это, — слукавил он, утаивая, что серебро в мешочке вчера принадлежало не ему, а "подарок" в нём был присовокуплен к деньгам, — Я нашёл ночью в своей комнате с документами.. Я считаю, что это предупреждение о покушении на мою жизнь, и этот... вымогатель из переулка, он может быть не один вовсе.

Он сделал небольшую паузу, давая возможность осмыслить сказанное. И, самое главное — рассмотреть показанное.

На невзрачной ткани, посреди тарелок с едой и кубков, лежал отрезанный человеческий палец. С бледной сероватой кожей, пожелетевшим ногтем и ставшей грязно-серой плотью вокруг места отсечения от своего бывшего владельца, он являл собой не самое приятное зрелище.

Дружинники склонились над мёртвым перстом, их глаза сузились, а лица — напряглись. От вида такого мрачного дара даже у них по спине пробежали мурашки. Одно дело, видеть увечья и безжизненные тела на поле брани, но вот так, в чужом доме и посреди обычного, будничного завтрака — совсем другое.

— Как я уже вчера говорил, расследование этого случая мы берём на себя, — посуровел Бранимир и с отвращением завернул окоченевшую плоть в её похоронный саван. — Сможем обсудить подробности? Что Вам известно о том вымогателе?

— Угрожал сжечь мои склады, ежели не принесу выкуп. Лица его я так и не видел, помню только глаза — остальное он закрывает капюшоном и обмотанным вокруг носа тряпьём. Может, не хочет узнанным быть, а может... и вовсе уродец какой-то, без щеки или ноздрей.

— Этого мало, но уже что-то. Если он постоянно ходит выряженным подобным образом, то кто-нибудь обязательно видел его, — кивает Сверр. — Ещё какие-то приметы?