Восхищённая пейзажем девушка захлопала ресницами и нагнулась, дабы сорвать пару стеблей седмичника, и… оторопела, подавшись назад и едва не потеряв равновесие от сильного головокружения.

На снегу лепестков сверкнула контрастным алым рубином капля крови, в пяди от неё безвольно лежала мужская рука в ссадинах, царапинах и грязи.

ГЛАВА II: ТЕНИ НАД ЛЕСОМ

Леса близ Лыбуты, минувшей ночью.

Покрытая мельчайшими каплями пота грубая рука тяжело легла на золотую фибулу, что скрепляла собой накидку на плечах витязя.

Самое сердце проклятой чащи едва ли можно было назвать гостеприимным по отношению к человеку. Стрекотание сверчков, кваканье лягушек и звуки других ночных созданий наполняли густой мрак псковского леса, а сквозь полог еловых крон с трудом виднелся узкий серп молодого полумесяца.

Лунный свет, мертвенно-желтый, словно восковые пальцы утопленника, отбрасывает серые тени на лесную подстилку из игл и трухи и освещает искривлённые стволы деревьев, нависшие над его головой.

Осторожный шаг вперед. Ещё один. Ещё.

Под ступней в кожаном сапоге предательски трещит сухая ветка. Всполошенная этим звуком, приняв его за неосторожную мышь, с еловой лапы бесшумно взмывает в воздух ожившей тенью сова. Птица раскидывает широкие крылья и касается ими макушки князя, прежде чем слиться с окружающей темнотой; Игорь же испуганно хватается за грудь и делает глубокий вдох.

Шаг.

Сердце колотится пуще прежнего, куда-то под ребра вонзается тысяча острых иголок, расплёскивая всепоглощающий жар и превращая кровь в кипящую смолу. Внутри всё горит.

Шаг,

и со лба по щекам и густой бороде стекают тонкие струйки пота. Дыхание становится учащённым и поверхностным, во рту пересыхает. В груди нестерпимо горячо.

Шаг…

Внутренности скручивает от страха, избавиться от которого он не в силах. Игорь хватается за сухой и тонкий ствол жимолости, пытается успокоиться и прогнать окаянное чувство прочь, но чем больше он старается выбраться из этой трясины паники и ужаса, тем глубже вязнет в густой черноте окружающей чащи.

Шаг?

Хруст лесного опада звучит как издевательские смешки, вторит ему шелест деревьев на ветру, что повторяет в княжеской голове знакомыми ему голосами те слова, что он всё это время боялся услышать.

Еловые ветви, похожие не то на волосатые и широкие руки исполинов-йотунов, не то на крылья несущей погибель хищной птицы царапают его лицо, цепляются, хватают и не отпускают из своих смертельных объятий. Стволы вокруг медленно, будто пауки на закрученных корнях-лапах, ползут вперёд, к нему, и кольцо крон сужается. Теперь он окружён.

Проклятая чаща двигается навстречу, намереваясь задушить тёмно-зелёными когтистыми лапами и похоронить под грудой листьев и иголок. Мысли заметались и спутались.

Прошлое бросаетт на княжеское чело длинные тени. По мере того, как в охваченном пламенем сердце выгорели надежда и здравый смысл, эти тени заполняют образовавшуюся там пустоту.

Игорь принялся неконтролируемо дрожать, паника застелила его взор, на лице отпечаталась маска первобытного ужаса. Он застыл от страха, не в силах пошевелиться и ощущая себя запертым, как в клетке, внутри собственного тела. Из ловушки одиночества уже не выбраться.

Чёрные тени вокруг пускаются в пляс. Порождённые его болезненным воображением или же отправленные богами ради мести, они стремительно проносятся мимо в хороводе обезображенных лиц, искалеченных рук и ног, запёкшихся от крови косматых волос и искаженных кривых улыбок.

Глаза Игоря хаотично бегают по всему сонму призраков, узнавая в них какие-то отдалённые и размытые черты тех, кого он раньше знал. Стук собственного сердца ударами клюва дятла разносится по полуночной чащобе меж деревьев, а последние капли здравого смысла и рассудка утекают каплями пота с побледневших влажных пальцев.

Страх стал слишком сильным, темнота — слишком удушающей, и витязю показалось, что он тонет в скользкой панике. Что или кто ждет его там, на дне?

“Если ты твёрдо стоишь на ногах, напротив всегда будет столь же твёрдо стоять двойником и твоя тень. Если ты боишься собственной тени…”

Однажды он уже столкнулся с подобным кошмаром, давным-давно.

* * * * *

Княжеский дворец в Ладоге, двадцать лет назад.

Шестилетний княжич метался и махал руками, ворочался по перине, обливался потом и неразборчиво что-то бормотал во сне. Ни мелодичные напевы нянек, ни тлеющие диковинные травы, оставленные лекарем у изголовья ложа наследника, не могли успокоить юного Игоря и вырвать из удушающей хватки кошмаров.

Вещий Олег, его регент, воспитанник и дядя, тогда подошел к кровати отрока и увидел, каким страшным был тот сон. Он сел рядом с мальчиком, разбудил и начал тихонько с ним разговаривать.

"Мой княже, — сказал Олег, тогда ещё не столь седой и хладнокровный, — я вижу, что тебе снится плохой сон. И, ты знаешь, такое случается. Иногда наши собственные мысли приводят нас в те места, куда мы не хотим идти, и в конце концов мы чувствуем себя напуганными и уязвимыми, брошенными и одинокими. Но есть способы избежать кошмаров, и я помогу тебе узнать о них, если ты будешь слушать внимательно. Договорились?".

Темноволосый мальчуган открыл глаза и посмотрел на воспитателя, чувствуя утешение от присутствия родственника и большой теплой ладони на плече. От Олега всегда веяло спокойной и твёрдой уверенностью, словно он был большим живым воплощением крепости-детинца.

"Прежде всего, — продолжил воевода, — важно подготовиться к хорошему сну. Это значит, что нужно избегать игр или громких песен перед сном. Вместо этого вспомни всё, чему научился за этот день и поблагодари богов за новые знания, чтобы расслабить свой разум".

Маленький князь кивнул, впитывая словно губка слова дяди.

"Во-вторых, постарайся очистить свой разум от любых забот и тревог перед сном. Если у тебя есть какие-то тревожные и гнетущие мысли, расскажи о них матушке, мне или же учителю Веремуду. Тогда ты отпустишь страхи, и они не прорастут в душе ядовитым плющом, что обвивает и душит разум как коварный змий. Как правитель ты не должен позволять отравлять свой ум подобным думам, ведь он — самое главное твоё оружие и лучший друг".

Он задумчиво слушал, благодарный за наставления мудрого воина.

"И наконец, — сорвалось с губ Олега, — если тебе приснится кошмар, помни, что он не настоящий. Сделай глубокий вдох, напомни себе, что ты в безопасности, и сосредоточься на чём-то хорошем, например, на счастливом воспоминании или любимом занятии. Запомни, как князь ты управляешь не только землями и народом на них, но и своими мыслями и эмоциями. Даже во сне".

Маленький князь улыбнулся и обнял широкую спину дяди, чувствуя себя уже намного лучше.

“Ежели окружат тебя страхи и мороки, загонят тебя в угол, помни: если ты твёрдо стоишь на ногах, напротив всегда будет столь же твёрдо стоять двойником и твоя тень. Сожми крепче в руке верный клинок и сражайся. Если же ты боишься собственной тени…”

* * * * *

Леса близ Лыбуты, минувшей ночью.

— ...остаётся лишь лечь, и тогда тень исчезнет, — с трудом произнес он, вспомнив и повторив вслух возникшие в голове слова воспитателя.

Нужно только сделать

Шаг!

Но ноги его были тяжёлыми, словно сделанными из камня. Игорь споткнулся и упал на землю, грудь в очередной раз поднялась с жадным, как у выброшенной из воды на сушу рыбы, вдохом.

Он постарался сосредоточиться на собственном дыхание и успокоиться, и сейчас посреди враждебного ночного леса остался лишь князь один на один с принадлежащим ему сердцебиением. Игорь принялся считать удар за ударом, трясясь и задыхаясь, и вместе с этими ударами отступил и приступ.

Тени исчезли.

Сам он, вымотанный и потрясённый пережитым зрелищем, сжал пальцы так крепко, что ногти впились в грубую плоть ладоней. Бледное лицо князя не оставляло напряжение, глаза – искажающий взгляд страх. Чувство тревоги не покидало Игоря, пока он бродил по лабиринту своих мыслей, словно пленник, ищущий выхода. Единственное, что оставалось – свернуться калачиком, обессиленно провалиться в сон и упасть на постель из устланного ароматами лесного разнотравья.