Дыхание вырывалось из груди, когда она мчалась сквозь ночь, слёзы затуманивали взор, а дубовые ветви хлёстко били по лицу, но на эту боль она не обращала никакого внимания и, казалось бы, вовсе её не чувстовала.

Гнев разгорелся в ней, как лесной пожар, пожирая все остатки страха. Она закричала в темноту священной рощи, голос девицы охрип от боли и разочарования. Все её существо восстало против несправедливости всего этого, против жестокого поворота судьбы, которая в один миг украла последние мечты и надежды.

Смешиваясь с окружающим мраком, её чувства словно создавали внутри Ольги пылающую бурю, которую она вот-вот готова была выплеснуть на безразлично смотрящих на неё сверху вниз безжалостных, чёрствых и глухих до молитв истуканов.

"Перун!" — тишину пронзает полный гнева и обиды голос, обращённый к главе пантеона...

(далее хронологически — начало первой части Главы X)

ВЕРЕМУДОВ СКАЗ: О СКУГГУЛЬФЕ — ВОЛКЕ, ПОЖИРАЮЩЕМ ЛУНУ

Охотничий домик, 18 лет тому назад

Полная луна – бледная и мертвенно-жёлтая — лила свой холодный свет сквозь переплетённые ветви деревьев, отбрасывая пугающие и фантастические тени на заворожённый лик маленького князя. Игорь, крепче вцепившись крохотными пальчиками в ладонь своего учителя, сделал вместе с ним несколько шагов навстречу собравшимся у костра воинам.

Дружинники наклонились над чем-то и увлечённо рассматривали привезённую могучим Бранимиром добычу, которую поразил его смертоносный топор. Из-за высокого роста мужей любопытный мальчишка, как ни старался, не мог увидеть трофей за широкими спинами витязей...

Пока на свои плечи его не посадил воспитатель. Веремуд кашлянул, привлекая внимание сотоварищей, и те расступились перед наследником престола и склонили перед ним головы.

Сердце самого отрока учащённо забилось, когда он наконец-то собственными очами увидел бранимирову добычу, безжизненное и окоченевшее тело которой лежало на лесной подстилке.

Глаза Игоря расширились от страха при виде туши гигантского волка. Он был огромен, со свалявшейся тёмно-серой шерстью и внушительными острыми зубами в хищном оскале, которые, казалось, угрожающе сверкали в лунном свете. В его некогда ярких жёлтых глазах теперь нашла приют призрачная пустота, от которой по позвоночнику юного наследника пробежали мурашки — словно сама смерть через них заглянула ему в душу.

— Ему рано на такое смотреть, князю всего шесть, — с осуждением и строгой тревогой произнёс заметивший наконец-то гостей Вещий Олег, вместе с Бранимиром последними отвлекшись от рассматривания величественного зверя. — Но, раз уж пожаловали, пускай остаётся.

— Я пытался уложить Игоря в охотничьем домике, но он побросал все игрушки, едва только услышал ржание коня Бранимира, — виновато вздохнул Веремуд и закатил глаза так, чтобы посмотреть на побледневшего князя на своих плечах. — Вы же знаете, какой он любознательный и пытливый. Если что-то увлекает князя и привлекает его интерес — всё, не удержать его ничем на месте.

Вещий Олег замечает страх на лице племянника и треплет грубой рукой его тёмные волосы на макушке:

— Не бойся, княже. Пусть волк и кажется страшным, но человек оказался сильнее и победил его. Теперь зубастый тать не угрожает никому в этом лесу. В знак доблести Бранимира мы заберём шкуру волка как памятный трофей во дворец в Ладоге.

Дружинники, вооружившись кинжалами и скребками, снова склонились над телом. Со старанием и должным мастерством они начали осторожно расчленять волка, готовя его к путешествию в палаты князя-регента.

Веремуд же, решив, что внутренности и кровь — не лучшее зрелище для будущего правителя, отвёл его в сторону. Воспитатель сына великого Рюрика заметил, как задумчивый отрок смотрит на полную луну в звёздной вышине и улыбнулся: кажется, была у него история и на этот случай.

"Давным-давно в чарующих лесах Хельгеланда жил прославленный охотник по имени Кнуд. Кнуд был известен среди соплеменников своей глубокой связью с природой и способностью понимать язык животных.

Никогда его стрела не забирала жизнь животного без предупреждения, никогда не выходил он на охоту вместе с помощниками, но всегда сражался с любым зверем один на один в честной и равной схватке. Среди трофеев его был и огромный белоснежный тур, и страшный медведь-людоед, и благородный олень с похожими на корону царя лесов великолепными рогами.

Однако отсутствовала в его списке самая опасная и загадочная добыча — легендарный Скуггульф.

Старый как сам мир мудрый волк, чья голова возвышалась над вершинами самых высоких елей, а зубы достигали размера человеческого роста, обитал на крайнем севере и был известен своим ненасытным аппетитом. Ни разнообразные ягоды и плоды, ни мясо диких животных не могли даже на минуту утолить его вечный голод, поэтому волк-великан откусывал по кусочку от самой луны, словно от сырной головы.

Ночное светило от его поползновений таяло на глазах и сужалось до узкого и тонкого полумесяца, а потом и вовсе исчезало, ввергая весь мир под небосводом в абсолютную тьму. Оди́н, однако, строго-настрого запретил Скуггульфу съедать луну целиком: из рассыпанных по ткани ночного неба крошек она за пару недель вырастала заново до прежних размеров.

А если убить прожорливого волка, подумал охотник, всегда будет сиять над головами полная луна, даря путникам в дороге свет и лишая пропитания коварных разбойников и воров, привыкших делать свои грязные делишки под покровом ночи, когда ни единого лучика не освещает землю.

И вот, однажды, отправившись вглубь северного леса, вооружённый топором Кнуд наконец-то наткнулся на мифического луноядного волка. Скуггульф впрямь оказался существом колоссального размера, его взъерошенная шерсть была угольно-чёрной, как темнота новолуния, а глаза мерцали двумя огромными жёлтыми кострами.

Любопытство, страх и благоговение наполнили сердце скандинава, когда он стал свидетелем ночного ритуала Скуггульфа. Широко открыв свою пасть, волк вырвал из толстого бока луны здоровенный кусок плоти, и её свет тотчас же исчез в зеве громадного хищника.

Подойдя к Скуггульфу с почтением и уважением, Кнуд спросил:

— Могучий волк, почему ты поглощаешь луну? Почему ты забираешь её свет из нашего мира? Зачем лишаешь путеводных лучей простых людей и великих богов?

Громадина обратила свой мудрый взгляд на человека и заговорила голосом, громким, как завывания бури над северными морями:

— Дорогой Кнуд, я — воплощение равновесия и обновления. Я пожираю луну, чтобы напомнить всем живым существам, что как тьма следует за светом, так и свет следует за тьмой. Боги сотворили меня, чтобы научить всех важности принятия обеих сторон — света и тьмы, жизни и смерти, молодости и старости.

Охотник внимательно слушал, его сердце наполнилось такой восторженной смесью любопытства и понимания, что он вмиг забыл о том, что хотел лишить жизни это древнее существо. Кнуд лишь спросил легендарного волка, как он может научиться этому вечному танцу между светом и тьмой и обрести равновесие внутри себя.

Скуггульф ответил, вылизывая длинным и похожим на морского змея языком свою свалявшуюся шерсть:

— Чтобы обрести гармонию внутри себя, ты должен сначала признать присутствие света и тьмы в своём собственном нутре. Прими свои тени и страхи, ибо их не нужно бояться, а скорее рассматривать как возможности для изменения и движения вперёд. Как луна убывает и растет, так и ты должен научиться ориентироваться в приливах и отливах океана жизни.

Кнуд понял мудрость слов Скуггульфа, не тронул волка-великана и дал обет принять двойственность внутри себя. С каждым днем вместе с обучавшим его титаном он исследовал свои тени и противостоял своим самым глубоким страхам, приручал свои грехи как диких зверей и делал их союзниками. Как Скуггульф пожирает луну, так и Кнуд пожирал свои сомнения, позволяя своему внутреннему свету сиять ярче, чем когда-либо прежде на фоне внутренного же мрака, ведь только за счёт контраста можно отличить доброе от злого.