— Разве что? Что такое, Богуслава?

Вдова градоначальника помрачнела, став темнее тучи, а в пустых, до этого безжизненных глазах загорелись искры сомнений и одновременно — ярости.

— Кажется, было кое-что, что он не делил со мной... Не угощения, не вино с мёдом — лекарство. В последние месяцы у него временами болело сердце, особенно после обильной жирной пищи, вот одна знахарка и изготовила для него снадобье, после которого Гостомыслу становилось лучше. И...

— И? Пожалуйста, продолжай, это может быть важно!

— И новую, последнюю порцию зелья он не принимал до вчерашней ночи, — сама не веря в произнесённое, пролепетала Богуслава.

— Что за знахарка? Где живёт, каково её имя?

— Я... не знаю... Помню только, что посоветовал её мужу Хрущ, мол, опытна она и знает толк во всевозможных травах чуть ли не больше его самого.

— У тебя осталась склянка?

— Да, она в доме... — непонимающе захлопала ресницами вдова. — Но для чего она тебе? Неужели сумеешь понять, яд ли был внутри?

— Я — нет, зато Хрущ — наверняка, — отвечает молодая княгиня и делает глубокий вдох. — Его и надо как можно скорее навестить.

* * * * *

Тишину пасмурного дня на заросшем сорной травой поле нарушает лишь карканье кружащих в вышине ворон, но ненадолго. Владислав, промышляющий торговлей оружия и известный как Вол в среде купцов, в три погибели сгибается от очередного удара в живот и пытается вырваться из хватки вцепившихся в него сзади наёмников, но та слишком крепка.

Из кучки стоящих напротив него негодяев выходит один, высокий и длинноволосый бородатый воин с повязкой на одном глазу. Он смотрит на члена торгового братства со смесью отвращения и издёвки.

— Что.. что вам ещё от меня нужно, если ключ я уже... отдал, как вы и требовали в обмен на мою жизнь?! — с затравленным взглядом глядит Вол на главаря разбойников, который держит в руке подвеску в виде искусно изготовленного из серебра человеческого пальца.

— Наш щедрый хозяин велел сделать с тобой то же самое, что пришлось пережить ему, — один из помощников вручает лидеру негодяяв плеть, и тот довольно улыбается.

— Но... — нервно забегал глазами по сторонам Вол и ещё раз предпринял попытку освободиться — тщетно. — Но я не понимаю, в чём вы меня обвиняете! Я ничего не делал!

— Всё видел и не вмешался? Порой бездействие хуже ошибки.

На лице Владислава проступает страх, и он наконец-то понимает, чьих рук это дело. Спланировать всё так, заранее, прислать предоплату и назначить встречу по покупке партии мечей за городом — чтобы избавиться от его охраны и захватить и товар, и самого купца...

Сделать это мог только тот, кто знал его достаточно хорошо.

— Разве... разве я мог вмешаться, рискуя потерять своё положение? Я добивался его годами не для того, чтобы вмиг лишиться всего из-за помощи како...

— Молчать! — одноглазый ухмыляется, не обращая внимания на мольбы предателя. — Наш хозяин не только щедр, но и великодушен. Если ты оправдаешь своё прозвище, то, так и быть, останешься в живых. За дело!

Наёмники окружают купца, избивают его руками и ногами, обвязывают верёвками его запястья и лодыжки, пинками заставляя опуститься на четвереньки, на сырую от прошедшего дождя землю. Вол, словно дикий зверь, рычит и сопротивляется, но даже ему не по силам справиться с десятком соперников, которые превосходят его если не умением сражаться, то числом.

— В телегу его! Живо!

Негодяи подходят к стоящей неподалеку телеге и выпрягают из неё апатичного быка, насильно ставя на его место Владислава и надевая на шею тяжёлое ярмо (5). Тот продолжает сопротивляться — и получает болезненный удар плетью, что свистит в воздухе и с силой врезается в плоть на спине знатного купца.

Одноглазый замахивается кнутом ещё раз, в его глазах появляется зловещий блеск.

— Пошёл вперёд, работы у тебя — непаханое поле!

Издав смешок, он снова ударяет кнутом по спине купца. Свист от плети эхом разносится по полю, когда Вол пошатывается на месте от истязаний. В его глазах клокочут, сражаясь, непокорность и боль... и вторая всё же одерживает победу — он начинает медленно, с трудом, тащить за собой тяжёлую телегу с волочащимся позади неё плугом.

— Быстрее! Или вол ты только на словах? Быстрее, кому я сказал?!

С каждым последующим ударом кнута тело Вола содрогается, а лицо искажается в полной мучений гримасе. Пот капает со лба, смешиваясь с кровью на плечах и влажной землей под ногами, в которой предательски вязнут ноги.

Вол тяжело дышит и хрипит — боль становится невыносимой.

Наконец, ноги мужчины подкашиваются, и он, поскальзываясь, падает на сырую, грязную землю. В воздухе раздаётся хохот негодяев, празднующих свою победу.

— Избавьтесь от него.

Словно почуявшие падаль стервятники, остальные вооружённые наёмники бегут к обессилевшему Волу и наносят ему беспорядочные удары кулаками, ногами, кинжалами, камнями — всем, что попадёт под руку — до тех пор, пока тот не перестаёт трепыхаться и дышать.

— Одним перстом у длани меньше, — ухмыляется главарь душегубов. — Теперь их уже не пять.

* * * * *

1) Крада — ритуальный костёр в виде высокого параллелепипеда, доходящего до плеч людей. На одну домовину, напоминающую по виду ладью или лодку, брали дубовые или берёзовые дрова, превосходящие весом её вес в десять раз. Обязательным условием обряда было поставить ладью носом на закат, а покойника положить головой на запад.

2) Одр — в одном из значений — носилки для выноса покойного.

3) Весёлый дом — бордель.

4) Бустрофедон (греч. βοῦς — «бык» и στρέφω — «поворачиваю» ) — способ письма, при котором направление письма чередуется в зависимости от чётности строки, то есть если первая строка пишется слева направо, то вторая — справа налево, третья —-снова слева направо и так далее. Это движение напоминает движение быка с плугом на поле («змейкой»). При перемене направления письма буквы писались зеркально.

5) Ярмо — деревянный хомут для рабочего рогатого скота.

ГЛАВА XXIII: ДЛАНЬ БОГА

До Торга они добрались за считанные полчаса, миновав извилистые улочки Новгорода и оказавшись в самом сердце городского рынка, что пульсировало выкриками зазывающих покупателей купцов и звоном монет.

Подобно рыбам Щука и Олав преодолели живое море из толпы посетителей базара, миновали ряды с едой, оружием и предметами быта, наконец-то нырнув в ту его часть, где находились лавки совершенно иного сорта — прибежище здесь находили всевозможные целители, лекари и продавцы талисманов.

Один из них, который имел неосторожность предложить переодетой княгине подделку из позолоченной латуни, мгновенно узнал пару юнош и торопливо отвернул своё лицо, ожидая худшего, но уже спустя минуту вздохнул с облегчением: сегодня они пришли далеко не за ним, а нанесли визит в соседнее заведение.

Тишину пропахшей снадобьями и травами лавки нарушил протяжный, напоминающий стон больного, скрип дверных петель, и вместе с солнечным светом в проёме показалось двое молодцев. Занятый взвешиванием каких-то ярко-синих высушенных цветов Хрущ вздрогнул от неожиданности и страха, которые уступили место удивлению, когда незнакомцы приблизились и он смог как следует рассмотреть их лица.

— Доброго дня, господа... — карлик поклонился потенциальным покупателям, отчего разница в росте между ними стала ещё заметнее; затем он прищурился и застыл с весьма забавным выражением лица. — Ты, право, Щука — конюший воеводы. А ты... неужели передо мной сама молодая княгиня?

Ольга вмиг побелела: такого скоропостижного раскрытия своей личины она не ожидала. Недостаточно туго перевязала грудь? Или, быть может, оставила лицо неиспачканным?

— Будь я выше и красивее, то не заметил бы странностей в стоящем передо мной юноше, но когда ты коротышка и не можешь даже дотянуться мечом до груди недруга, приходится делать острыми не клинки, а глаз, — купец горько усмехнулся и потянулся короткой ручонкой к своей шее, положив на адамово яблоко указательный палец. — Я не мог не запомнить такого прекрасного личика, госпожа... И советую в следующий раз прикрывать чем-то кадык — иначе его отсутствие выдаст Вас с потрохами.