— Нет. К тому же... Надо мне готовиться к дороге, сегодня братство собирается по поводу грядущей свадьбы. Сам воевода посетит нас, может, и ему удастся рассказать обо всём, — вздыхает Вепрь и продолжает есть.
— Тогда Сверр для Вашей же безопасности сопроводит Вас, Вепрь, до самого Торга. А мы с Ари пока опросим домашнюю прислугу и всех, кто имеет доступ к комнатам, — подытоживает Бранимир. — Есть, кстати, кто-то из семьи? Дети, родители...
— Моя жена, — улыбается дородный купец и смотрит на вошедшую в зал привлекательную пышку, что принесла на подносе чашу с водой для умывания и полотенца. — А вот и она, моя прелестница!
Головную боль Ари как рукой сняло. На остальных дружинников смотрит такими же лукавыми, ушлыми глазами как и несколько лет тому назад она.
А потом выражение лица девицы резко меняется, а сама она бледнеет и торопливо, резко ставит на стол принесённые ей предметы гигиены. Если это не злая шутка рока, если это не глупое совпадение и похожая как две капли воды на его возлюбленную барышня...
То вот куда выдали замуж Милицу?!
* * * * *
Воевода вернулся за ней спустя час после того, как Олав снял свою личину и вернул в дом посадника прежнюю дочь Эгиля, сменившую наряд конюха на один из подаренных ей ранее Богуславой сарафанов и ожерелье из сердолика — единственное, что осталось от прежней жизни в Лыбуте.
Вместе с Вещим Олегом они отправились в гавань на берегах Волхова, где на борту одного из кораблей гильдии и должна была состояться их встреча. Разумеется, по дороге хмурый и хладнокровный воспитатель Игоря обсудил с ней все её действия и то, как стоит держаться в обществе знатных, но всё же ниже по уровню, людей. Многие из слов воеводы оказались для варяжки в новинку, со многими она бы не согласилась, но поделиться собственными соображениями всё же решилась и получила утвердительный ответ — план будущей княгини был одобрен.
И уже совсем скоро, поднявшись на борт небольшого судна и пройдя в трюм, она смогла как следует рассмотреть все пять "пальцев" той руки, что держала под своим контролем всю городскую торговлю и защищала интересы остальных купцов. Кого-то эта длань карала и душила, кого-то — щедро осыпала монетами, иных и вовсе обманчиво ласкала и лелеяла.
Вживую представители торгового братства оказались во многом не такими, как в приукрашенных лестью или же завистью рассказах завсегдатаев новгородского рынка. Может прозвучать странно, но из всей разношерстной пятёрки больше всех выделялся тот, кто казался самым незаметным и маленьким.
И маленьким — в буквальном значении этого слова.
Едва ли сидящий за столом хмурый муж ростом был выше десятилетнего ребёнка. От этого какой-то противоестественной, отталкивающей казалась его большая голова с тёмными вьющимися волосами и бородой, серыми глазами без намёка на жизнерадостность и лицом, истерзанным морщинами, оспинами и шрамами — следами непростой жизни карлика, благодаря положению поднявшегося выше тех, кто раньше смотрел на него сверху вниз.
Обогатился этот человек с кривыми, непомерно короткими и непропорциональными голове руками, за счёт торговли самыми разными, поражающими воображение, лекарствами и снадобьями: за счёт разветвлённой сети наёмников и агентов в его лавке можно было найти исцеляющие составы и предметы на любой вкус и цену.
Рог единорога (1), привезённый с далёких северных земель, святая для христиан вода из реки Иордан, пластинки и камушки с магическими рунами, кусочки разнообразных минералов и руд, части тел мёртвых людей и животных — одним словом, выбор был обширным. И это без таких пользующихся популярностью средств, как возбуждающий мужскую силу настой из обожжённых костей счастливых супругов или же высушенных летучих мышей, которые, согласно поверьям, уберегут от нежелательного приплода.
Имя у торговца лекарствами и амулетами было под стать и внешности, и приносящему доход делу — Хрущ. Такой же тёмный, маленький, невзрачный как и сама букашка, он сумел подняться с самого дна и достичь небывалых высот в торговле диковинками.
В корне отличался от карлика сосед справа, на фоне которого Хрущ казался ещё тщедушнее и меньше. Высокий и плечистый лысый мужчина лет сорока, Владислав по прозвищу Вол — кличка прекрасно отображала его телосложение — в прошлом был одним из дружинников воеводы, а затем, разжившись за счёт своей службы состоянием, начал промышлять закупкой знаменитых саксонских клинков — уже в принадлежащих ему кузницах на окраине Торга воловы ковали завершали работу западных оружейников и превращали острые лезвия в полноценные мечи с рукоятями. И пусть цена за один такой меч была высокой, приобрести подобный желали и заморские гости-варяги, и местные знатные мужи.
— Рады видеть столь почётных гостей в стенах нашей плавучей обители, — наконец нарушил молчание и обратился к стоящим посреди тёмного трюма Ольге и воеводе говорящий с акцентом мужчина преклонных лет с ярко-рыжими, почти медными волосами и бородой.
Рейнеке — так его звали — был зажиточным купцом родом из Готланда, чья торговая сеть распростёрлась паутиной по всем берегам Вирянского моря (2): в Трусо (3) у него были свои склады с янтарём, который его сын сбывал в Саксланде (4) и Хедебю (5). Сам же старый торговец на закате лет перебрался в Новгород и наладил в землях к северо-востоку добычу шкурок векшей, куниц и бобров, которые затем отправлялись на запад.
— И я рад приветствовать благородных господ купцов, — Вещий Олег расплылся в широкой улыбке. — Вижу среди вас и старых знакомых, и новые лица. Лана... примите мои соболезнования. Ваш муж возглавлял братство долгих двенадцать лет, его утрата — это горе не только для нас, но и для всего Новгорода.
Вол довольно кивает бывшему товарищу; Лана же — молодая женщина в изящном шёлковом платке с пронзительным взглядом голубых глаз — опускает их вниз и вздыхает:
— В это время, нелёгкое для меня и всего братства, очень важны Ваши слова сочувствия. Благодарю. К моему счастью, нашлись те, кто ввёл меня в курс дел моего супруга, да и господин Вепрь управляется с податями и сборами, словно был рождён для этого.
— Пусть твой Козводиц и здорово заправлял шайками наёмников, считать звонкую монету и барыши я действительно умею лучше, — расхохотался дородный главарь купцов и с любопытством посмотрел на девушку, что всё это время стояла позади дяди Рюрика. — А это что за красавица, воевода? Не представишь нам? Неужто дочь тво...
— Нет, она, как и положено, в столице в своём тереме. А это... — мужчина выдержал паузу, и Ольга сделала пару робких шагов вперёд, прежде чем уверенно посмотрела на каждого из пятёрки богатеев. — Это — Ольга, суженая нашего великого князя.
— Не думал, что смогу увидеть Ваш прекрасный лик до самого торжества, но боги оказались щедры и одарили нас возможностью наблюдать его здесь, раньше всех — старым лисом не преминул сделать комплимент Рейнеке. — Так по какому поводу вы решили встретиться с нами? Обсудить приготовления к завтрашней свадьбе?
— Можно и так сказать. Согласно традиции, каждый из членов братства жалует молодожёнам богатые дары, а также, среди них, и то, чем сам на Торгу знаменит, — утвердительно проговорил старый дружинник.
— Вы, Вепрь... — несмело перебивает и встречается взглядом с Вещим Олегом варяжка, и, получив от старшего безмолвное разрешение продолжать речь, делает голос более звонким и громким. — Вы, Вепрь, как я слышала, держите чуть ли не весь новгородский воск и бортников под собой, да будет Ваша жизнь такой же сладкой и весёлой, как ставленный мёд (6).
Пузатый купец расплывается в улыбке, однако на этом паточные речи будущей княгини не иссекают. Напротив, это лишь их исток, их начало.
— В отличие от воеводы или Бранимира я не видела Вас с мечом в руках, Вол. Однако весь Новгород, Псков и Ростов в изумлении от саксонской стали, что благодаря Вашим ковалям обретает законченный вид и служит на благо нашего государства. Пусть же будут дела Ваши такими же крепкими, а ум — острым!
