Со слов молодого человека, приходившего недавно навестить девушку, ее должны выпустить уже к вечеру, как только будет рассмотрено прошение о ее освобождении. Если это действительно так, если за нее поручились такие влиятельные люди как учитель Котта, учитель Роно и другие, в конце концов Киней и его отец, один из самых крупных феодалов страны, то это прошение может иметь успех.

«Хоть бы все было именно так, хоть бы меня отпустили».

Ева уже не могла сосредоточиться на чем-то другом, только одна мысль постоянно крутилась у нее в голове. Она боялась думать об этом, потому что всякое могло случиться, а несбывшаяся мечта – глубокое разочарование. Ева хваталась за кончики любых других мыслей, надеясь заставить себя думать в правильном направлении, но одно и то же желание, ставшее навязчивым, захватывало сознание девушки, она на несколько секунд погружалась в мечты о недалеком прекрасном будущем, затем снова себя останавливала, искала другую мысль, и далее, и далее. Чем больше она старалась не думать о своем освобождении, тем больше в воображении возникало картин, планов. Так, вопреки собственной воле, у нее сложился целый список дел, которые обязательно нужно было бы выполнить в самое ближайшее время.

Одновременно с этим приятным возбуждением где-то в животе пульсировал страх. Нешуточное обвинение на нее повесили. Вдруг все же судьям не хватит подписей, чтобы освободить ее? Как вообще могла произойти такая ситуация? Вот и помогай после этого людям…

Тем временем снаружи постепенно солнце склонялось к западу. Оно опустилось еще не так низко, но на другом конце неба облака уже окрасились в цвета приближающегося заката. Это было заметно по лучу света, который проходил в камеру через решетку окна: он приобрел другой оттенок, насыщенный золотой с оранжевым отливом. Тем не менее людей на улицах города ничуть не убавилось. Ласковый, прогретый за день воздух и такие же теплые лучи солнца царствовали сейчас во внешнем мире.

Ева уже не могла усидеть на месте от нетерпения. Она мерила шагами камеру – два туда, два обратно, - то подходила к двери и прислушивалась, то смотрела в окно и считала проходящие мимо пары ног. Чем дольше затягивалось ожидание, тем больше наступало беспокойство.

На смену радостным мечтам о светлом будущем приходили мысли о том, что следует написать отцу и брату в прощальном письме. Наконец она решила, что надо сесть и успокоиться. Так она и сделала, а для лучшего успокоения начала восстанавливать правильный ритм дыхания, как учил ее когда-то мастер Котта.

Не успела Ева подышать спокойно и нескольких минут, как услышала звук поворота ключа в замке своей двери. Сердце снова забилось сильнее, и все усилия, потраченные на восстановление гармонии, пошли прахом.

Дверь широко распахнули, за порогом оказались двое стражников городского суда. На их поясах висели объемные мечи, а их лица нисколько не выражали дружелюбие. Оба выглядели скорее скучающе-равнодушными.

- Евангелина Теодрик, вас вызывает городской королевский суд для оглашения окончательного приговора, - сказал один из мужчин совершенно не выражающим ничего голосом. Ни намека на то, что ждет девушку в зале суда. – Мы проводим вас в зал заседания, где вашего прибытия ожидает святейший совет.

Ева встала и подошла к стражникам с замирающим сердцем и единственной мыслью в голове: «Все решится сейчас. Мое будущее, моя жизнь…» Но по ее лицу нельзя было определить, что она чувствует в тот момент, какая буря разыгралась в ее душе. Она оставалась спокойной, лишь немного побледнела.

Они шли по лестницам и переходам, проходили через какие-то двери и комнаты, и все это как в тумане. Светлые цвета сменялись темными, яркие - тусклыми и обратно. Навстречу шли люди больше похожие на движущиеся пятна, и каждый шаг отдавался в голове многократным эхом.

А потом открылась позолоченная двухстворчатая дверь – и наступила полная тишина. Там тоже было много разных пятен-людей, но неподвижных, и оттого казавшихся неживыми. Девушка кожей ощущала покалывание от сотен пар глаз всех этих людей, от решения которых зависела ее судьба.

- Евангелина Теодрик, - раздалось в полной тишине.

Сердце замерло, в легких внезапно кончился воздух, сделалось жарко.

- Подтвердите свою личность.

- Да, это я.

- Заключенная Евангелина Теодрик, ранее обвиняемая в учинении беспорядков на улицах города в ночное время суток, в нанесении тяжких телесных повреждений подданному короля Оттону Пансе, приведших к смерти выше названного сановника. Суд вызвал вас для оглашения окончательного приговора. После всех проведенных нами процедур, касающихся выяснения правды и восстановления картины произошедшего в тот вечер инцидента, в строгом соответствии с установленными правилами, суд готов вынести свое решение. Городской королевский суд присяжных заседателей совместно с приор-префектом, королевским наместником города Нота, постановил: в связи с наличием неоспоримых доказательств невиновности подсудимой Евангелины Теодрик снять с нее все перечисленные ранее обвинения и выразить извинения во всех причиненных ей неудобствах, вызванных рассмотрением этого сложного и чрезвычайно ответственного дела. Священным именем короля и святейшего совета объявляю: Евангелина Теодрик, вы – честный подданный короля и вы свободны!

День обещал быть таким же теплым и солнечным, как вчерашний. Ева, счастливая и свободная, расположилась на первом этаже мастерской у огромных распахнутых настежь окон с работой в руках. Она украшала лезвие меча. Эта тонкая работа требовала огромного мастерства, безупречной точности и твердой руки, только тогда из-под игольно-тонких инструментов выходили необычайно сложные и мелкие детали узора. Клинок украшал амфиптер – извивающийся крылатый дракон, каждая чешуйка которого была выгравирована с такой тщательностью, с таким изяществом, что этот символ защиты и доблести, казалось, вот-вот готов сорваться со сверкающего металла.

Вот за что знающие люди так ценили мастеров фамилии Теодрик: оружие, выходящее из их рук, буквально оживало. Это были неповторимые вещи со своей индивидуальностью и характером.

Ева не любила свою работу. Отец, фанат своего дела, любил повторять, что в неживом предмете возникает жизнь, что из совершенно непритязательного куска металла, дерева или камня рождается произведение искусства и что оно светится изнутри, словно в благодарность за свое создание. Девушка ничего этого не замечала, но работа есть работа, тем более, она приносит немалый доход. Куда с большей охотой она упражнялась в фехтовании и мечтала поступить на службу к королю.

Время от времени за работой Ева мурлыкала какую-то мелодию, придирчиво оглядывая свое зеркально отполированное творение, на гладкой поверхности которого весело играли и переливались световые блики. Нанесение узора на клинок было тяжелой и напряженной работой, и, чтобы дать глазам отдых, иногда девушка переводила взгляд к окнам и к виду, открывающемуся за ними.

Сразу за окнами по обеим сторонам от мощеной камнем дорожки дозревали сливы и яблоки на массивных ветках старых деревьев, а чуть дальше уже можно было видеть соседские дома с противоположной стороны улицы, прогуливающихся или спешащих людей, лошадей, экипажи.

С лицевой стороны дома деревья занимали лишь крошеный участок земли едва ли в два ряда, зато на заднем дворе раскинулся поистине великолепный сад со всевозможными сортами плодовых деревьев. Чуть поодаль расположился мощный виноградник и рядом с ним небольшой ухоженный огородик. Уделять много времени уходу за растениями семья Евы сейчас не могла, но содержать огород уже вошло в привычку еще с тех времен, когда выращиванием растений начала заниматься Марин, мать Евы.

Девушка вспомнила светящееся добротой лицо матери, ее простые и приятные черты, мягкий голос и нежную улыбку. Она немного повернула клинок и увидела в нем свое отражение. Она очень гордилась тем, что унаследовала некоторые черты от матери.