Тарантул бежал по жерди, то и дело, поправляя передними лапами свою ношу — здоровенного черного слепня, обернутого в кокон из паутины. Лен щепкой сбросил паука в песок и пошел закрывать скотину. Легкое, весеннее утро тягуче медленно отступало перед долгим жарким днем. Дождя опять не будет — понял Осборн, — горизонт был чист. Только большое облако пыли быстро приближалось к деревне по единственной дороге. Приближалось в полной тишине. Красное тяжелое марево, висящее над каменистой пустыней, не пропускало ни звука. Лен, уже было накинул кольцо от ворот на ограду, но остановился. Ноздри уловили запахи раскаленного на жаре металла и отработанного топлива.

— Ааа.… Опять Курт из города что-то тащит, — пробубнил он себе под нос не очень уверенно, — Да, это Курт. Кроме него некому. Кому же еще?

— Точно. Так быстро могла нестись только машина. Верблюды так не могли, — Лен знал это с детства. С тех пор как стянул у Курта со двора новую упряжь и попытался смыться на Громе. За этим верблюдом в деревенском стаде не мог угнаться никто. Курт на своей машине догнал его через три минуты и … В общем Лен с тех пор навсегда запомнил две вещи: что воровать плохо, особенно у Курта, и что машина быстрее любого верблюда. Так что в том, что по дороге пылил автомобиль, Лен был уверен на все сто. В деревне машина была только у Курта. Своим старым ржавым пикапом лавочник сильно гордился.

— А значит, это был он! Больше некому!

Осборн, снова, стал запирать ворота, но опять задумался:

— А Йозеф Айсман? Да, точно. У капрала был двухместный полицейский джип. Хотя тот вроде, уже второй год разваливался напротив его дома. В деревенской коммуне не было денег на ремонт. Если только…, — Лен бросил закрывать загон, и не спеша, вскарабкался на ограду. Поднес к глазам руку козырьком и стал пристально разглядывать деревенскую площадь и дом жандарма. Джип Айсмана был на месте.

По всему выходило, что это именно Курт возвращается с ярмарки. Но что-то мешало Лену Осборну окончательно согласиться с самим собой, и он продолжал сидеть, лениво следя за клубами пыли на дороге.

Когда пыль уже почти накрыла дома на окраине, Лен, наконец, сообразил: Курт в деревню добрался как-то уж очень быстро, — его машина рассыпалась бы от такой скорой езды. И облако для пикапа было какое-то слишком большое и густое. Ничего не было видно. Да и возвращался Курт, если это, конечно он, в неурочный час. Лен увидел пыль на дороге, когда пригнал стадо из ночного. Значит, было около одиннадцати. А лавочник обычно возвращается из города гораздо позже, — Лен только готовится выгонять верблюдов в ночное. Аккурат, после того как спадет дневная жара. Значит это около четырех.

Лен сходил за биноклем и поудобнее устроился на заборе. Теперь он хорошо видел, как из пыли вынырнули две необычные машины, выкрашенные в цвет пустыни. Одна из них похожая на джип Йозефа Айсмана только больше, остановилась на деревенской площади около дома бургомистра. Из нее выбрались двое в форме. Они о чем-то переговорили и тот, что управлял джипом, козырнув, исчез в доме. Второй, привалившись к машине, сдвинул на затылок шлем, вытер огромным клетчатым платком, блестевший на солнце лоб и принялся, сверкнувшим молнией, прутом, не спеша обивать пыль с высоких ботинок.

Другая машина, — фургон, размерами с хороший сарай, замер на въезде в деревню, перегородив всю улицу. Из него никто не вышел. В деревне восстановилась полуденная тишина. Пахло песком и верблюжьим навозом.

Разочарованный бездействием фургона, Лен снова направил бинокль на площадь. И увидел Фрица Готвальда. Бургомистр стремительно выкатился из дома, и на своих кривых ножках припустил в сторону человека с прутом. За бургомистром, едва не наступая ему на пятки, выскочил капрал Айсман, пытаясь одной рукой застегнуть на пузе китель, а другой, поправляя портупею с огромной кобурой. Третьим, не спеша, чуть ли не в развалку, вышел водитель джипа.

Гость сделал шаг навстречу подбежавшему бургомистру, зажал прут под мышкой и, скрестив руки на груди, казалось, стал внимательно слушать судорожно размахивающего руками главу деревенской коммуны. Затем резко повернулся к подоспевшему Айсману, и что-то сказав, ткнул прутом в ту сторону, где находился дом Осборна. Айсман кивнул, поднес к лицу свой шлем, и стал что-то быстро в него говорить.

— Наверное, заметили, — лениво подумал Лен. И тут же из открытой двери дома услышал голос отца:

— Лен ты запер скотину? Почему так долго?

— Иду отец! — Лен, в последний раз поднес к глазам бинокль. По главной улице в сторону их фермы, медленно шли близнецы Йорки. На руке у каждого красовалась повязка добровольного помощника жандармерии Тау-Кита, а у Вилли на поясе еще болтался и шокер. Они шли, не спеша, то и дело, заглядывая, то в один, то в другой двор.

Лен согнал в загон разбежавшихся по двору верблюдов, запер его и вошел в дом.

В комнате, занимавшей весь дом, пахло скисшим верблюжьем молоком и застарелым потом. Лежанка, размером с половину комнаты, была пуста. Похожий на давно развалившийся свинарник, отец, сидел в своем инвалидном кресле перед окном и слушал по радио свежий выпуск новостей:

— Сегодня Великий Сатрап Адонис Брад посетил Императора, — вещал диктор, — Его Величество поблагодарил нашего Вождя за тот огромный вклад, который Адонис Брад вносит в дело укрепления Центральногалактического Союза.

— Великий Сатрап заверил Императора, что он и дальше вместе с народом Тау-Кита будет бороться против внешних и внутренних врагов Союза и Империи…

Увидев вошедшего Лена, отец пробормотал, что-то вроде «брехня» и вырубил приемник.

— Почему ты так долго? Что ты там делал? Опять в небо смотрел? Если ты так медленно будешь работать, то мы никогда, слышишь, никогда не соберем денег мне на операцию.

— Больно нужно. Бросил нас с матерью, а сам умотал за миллион парсек, а теперь лечи его тут, — подумал Лен, но вслух сказал, — сюда идут братья Йорки.

— Зиг и Вилли? Что ты опять им сделал? — отец слегка повернул голову и стал искоса смотреть на Лена, — опять угнал у них верблюда или девок на танцах не поделили? Наверное, хочешь, чтобы их богатенький папаша Курт засудил тебя и отнял у нас последнее! — отец плюнул, но слюна запуталась в седом мхе подбородка и тягучей нитью скользнула на земляной пол.

— Они теперь помощники Йозефа Айсмана, и идут сюда, — проговорил Лен, провожая слюну взглядом, — я не знаю зачем.

— Иди, дай мне пожрать, — процедил отец и стал вытягивать шею, чтобы увидеть улицу в окно. Лен стал доставать из шкафа миску с солониной, но, услышав скрип открываемой двери, — обернулся. В комнату ввалились Зиг и Вилли.

— Что вам надо, гнилые отрыжки шакала! — заверещал отец.

Не обращая внимания на брызгающего слюной старшего Осборна, Зиг сделал пару шагов вперед, протянул Лену свернутый трубкой лист и глумливо ухмыльнулся:

— Слышь, ты, — тупой придаток верблюжьего стада! Тебе повезло! Тебя приглашают вступить в армию Его Величества. Хотя на кой черт нужна в армии такая грязная безмозглая скотина, не знаю.

— Надо же нужники кому-то чистить, — загоготал Вилли.

Лен прорычал что-то неразборчивое и потянулся за шестом для верблюдов.

— Но, но, — не видишь, мы при исполнении, — отшатнулся Вилли, выхватывая из-за пояса шокер, и тыча им в сторону повязки на руке брата.

— Вилли — идиот, поосторожнее с этой штуковиной, — Зиг, бросил на топчан свиток и выскочил во двор.

— Надеюсь, тебя все-таки заграбастают в армию, и ты вернешься оттуда таким же, как твой папаша! Тогда Грета, выйдет за меня, Зигу достанется Гром, и он всегда будет побеждать на ежегодных скачках. Так что вали скорее! — Вилли выбежал вслед за братом. Лен с шестом на перевес метнулся, было за ними, но близнецов уже и след простыл.

— Зигу никогда не победить на скачках, слышишь Вилли, никогда! И Гром ему не достанется! Он мой! Мой друг, слышишь! — заорал Лен.