Мужчина аккуратно подцепляет одно из пирожных, откусывает, запивает чаем… И кажется довольным. Нет, от удовольствия он не жмурится и мимика его практически не меняется, но по особому блеску глаз и едва поднявшемуся уголку рта я вижу — ему нравится. Все-таки эти пирожные не такие уж и сладкие — спасает легкая кислинка ягод.

Мне безумно нравится, как Олег ест мою стряпню. Да и сам факт присутствия мужчины дома, хотя он и предупредил, что не появится. Я инстинктивно принюхиваюсь, пытаясь учуять запах женских духов, но это уже бесполезно, после душа-то. Поэтому просто привычно улыбаюсь и потихоньку оглаживаю пальцем край чашки, не торопясь приступать к пирожным. Пробу-то я уже сняла — без оной я просто не рискнула бы подать еду на стол.

Но Олег замечает это и, наклонив голову набок, с какой-то хитрой ухмылкой интересуется:

— Почему не ешь?

— Мм? — я смотрю на Олега слегка недоуменно, — Почему же, ем…

Чтобы подтвердить слова, я протягиваю руку к бисквиту, но мужчина оказывается быстрее. Ловко цепляет именно то, на которое я нацелилась, но вместо того, чтобы положить на блюдце, подносит прямо к моему рту.

— Скажи “ам”, - поражает меня мужчина, и от неожиданности я действительно открываю рот и послушно принимаю нежнейший бочок бисквита. Правда, при этом я измазалась в воздушной пене сливок и потому быстро поднимаю ладонь, чтобы вытереться.

Но меня ожидает очередной шок (а ведь я еще от первого не оправилась!) — взяв льняную салфетку, Олег очень аккуратно и нежно стирает с лица крем.

А меня прошибает дрожь. И сильнейший спазм внизу живота, от которого непроизвольно жмурусь и задерживаю дыхание.

Но эти ощущения неожиданно приятные и сладкие. Волнующие. И соблазняющие.

Сам же Олег, как ни в чем не бывало, убирает руку с салфеткой, а второй продолжает держать пирожное у моего лица. Мне ничего не осталось, как продолжить его есть.

И в голову не закрался даже отголосок мысли о том, чтобы прямо и емко указать на некую фривольность такого жеста. И его недопустимую интимность.

Но я с жадностью уцепилась за это прозрачное ощущение и позволила себе съесть не только это пирожное, но и следующие два. Да-да, прямо с рук самого Олега.

Конечно, больше мужчина себе такого не позволял. И сейчас, в ресторане, тем более. Мы чинно и культурно ковыряемся в своих десертах маленькими вилочками, воспитано прикладываем к губам тонкие края изящных чашек. И привычно молчим.

Привычно и уютно.

Хмель от выпитого вина давно прошел. Но вот Олег после окончания ужина закругляться не торопиться — и заказывает еще одну порцию виски. Мне ничего не остается, как добавить в свою чашку еще чая.

Олег уже не впервые оказывается с девушкой на заднем сидении машины. Вместе. Бок о бок. И хотя между ними довольно много места — все-таки вызванное им такси не обычное, а бизнес-класса. Но очень хочется это расстояние сократить. Выпитый алкоголь сказывается.

Именно он не только делает голову тяжелой, но и обостряет все чувства, все эмоции. Делает нервы оголенными, а желания — слишком сильными.

Олег сегодня не отказал себе в удовольствии и откровенно любовался своей спутницей — такой красивой и такой невероятно соблазнительной в своем подчеркнуто простом и при этом элегантном наряде. Изящным наклоном головы, когда она увлеченно резала мясо и овощи. Мило распахивающимися губами, когда те обхватывали вилку с кусочком еды. И тонкими запястьями, выглядящими трогательно и беззащитно на фоне скатерти из мерцающей серой ткани.

Но особенно Олега привлекал изящный изгиб стройной шеи — хорошо знакомый и давно уже манящий, так как Таня обычно заплетала волосы в косу, хвост или собирала в небрежный пучок. Но сейчас эту часть женского тела подчеркивали элегантные жемчужные сережки, а еще тонкие прядки выбившихся из прически волос.

И этот изгиб буквально взывал к тому, чтобы приласкать его подушечками пальцев или даже губами. Сначала нежно и аккуратно. А потом, может быть, и погрубее — до красноречивого такого отпечатка ярко-розового цвета.

Очень заманчивая перспектива, надо сказать. И настолько соблазнительная, что даже дыхание сбивается.

Но, в конце концов, он не сопливый подросток, чтобы не справится со своими желаниями.

По крайне мере в таком людном месте, как ресторан.

Другое дело — салон автомобиля. Здесь соблазн только увеличивается и нет сдерживающего фактора в исполнении невольных свидетелей. Зато есть слабый и щекочущий обоняние запах корицы. А еще — малины. Такой… легкий. И при этом обволакивающий. Страшно притягивающий. И влекущий в пучину томного и тягучего желания.

Откинувшись на спинку и наклонив голову набок, Таня, как обычно, дремлет. Ладошки — на коленях. Небольшая грудь под тканью лифа — едва-едва вздымается. Но сама поза — расслабленная и беззащитно-трогательная — притягивает не только взгляд, но и ладони.

Как же хочется ее обнять и привлечь к себе!

Чтобы почувствовать на груди легкую тяжесть ее головы.

Тепло дыхания и стройного тела.

Шелк волос и кожи.

И запах.

Это проклятый колдовский запах!

Но Олег сдерживается. Только кривится своим мыслям и прикрывает ладонью часть лица.

Я врываюсь в насыщенную студенческую жизнь и с наслаждением погружаюсь не только в учебу, но и привычное окружение. Рядом — Светка. А еще — Динара, миниатюрная и очень бойкая восточная красавица с заливистым смехом и вечно улыбающимся лицом. Раньше мы держали с ней простой и совершенно незамысловатый нейтралитет, хотя были вхожи в одно и то же общество, а наши с ней родители (тут я подразумеваю, конечно, своих опекунов Орловых) были очень близко знакомы. Однако, узнав о нашей с Андреем пикантной ситуации, Динара с неожиданным энтузиазмом принялась чехвостить Орлова-младшего и в хвост, и в гриву. Оказывается, она страсть как недолюбливала моего бывшего мужа. И, казалось, была искренне рада, что Андрей наконец-то оказался обличен.

Несмотря на все старания Орловых и скрупулезное подчищение следов, слухи все равно просочились и информация об изменах парня с колоссальной скоростью разнеслась среди людей. Его — осуждали. Меня — жалели. Но спасибо, что хоть не открыто, только за глаза.

Вот только мне было недосуг слушать все эти разговоры. Новый семестр с первого дня загрузил нас по полной программе — после продолжительных летних каникул голова не сразу приняла такое количество пар и новые предметы. К тому же я с упоением принялась за курсовую — даже мой научрук немного опешил от такого энтузиазма и с грустной улыбкой попросил не мучить его хотя бы первый месяц.

Помимо прочего я воспользовалась тем, что больше не была под контролем Марины Эдуардовны, и поэтому вошла в студенческий актив, чтобы принять самое что ни на есть активное участие в организации студенческого бала и посвящения первокурсников. И тут я открыла для себя много нового и интересного. Оказывается, в нашем университете не так уж и много заносчивых и зазнавшихся молодых мажорчиков и селебрити, как я думала раньше. Вокруг меня самым неожиданным образом появились люди и другой породы — активные и воодушевленные, полные идей и деятельной энергии. Добродушные и по-хорошему дерзкие, которые с легкостью заразили меня своими стремлениями и желаниями.

Динара, кстати, с первого курса была в студактиве. Ну, а Света подтянулась за мной.

— Чтобы присмотреть за твоей дурной задницей, — хмуро заявила подруга, когда я спросила ее, зачем она увязалась на первую встречу активистов. — Ты ж молодая. Неопытная. Развесишь уши и шею подставишь. И даже седло наденешь, чтобы чужой заднице было удобнее и теплее.

Александрова, как всегда, была в своем репертуаре. Но сейчас, лишенная влияния Орловых и ощущения все предельной принадлежности Андрею, я смотрела на нее немного под другим углом. Резкая, грубая, на деле она была полна умело скрываемой, но очень хорошо сейчас мною ощущаемой нежности и заботы, схожей с материнской. Раньше я просто пользовалась тем, что мне было просто и комфортно с ней. Но в этот странный и порой двоякий период времени я чувствую в этом необходимую мне поддержку и опору.