В постели Олега побывало немало женщин. Он не гнушался заводить любовниц, даже будучи женатым, а уж после развода и вовсе не считал нужным ограничивать себя. Его женщины были разными — и по внешности, и по возрасту, и по социальному статусу. И ни к одной он не испытывал что-то более обычного физического влечения и желания удовлетворить физиологические потребности.

Но даже самая умелая любовница меркла по сравнению с Таней. Или, точнее говоря, все его бывшие пассии давно ушли на задний план, стоило одной неудавшейся невесте появиться в его жизни. Девушка одним своим присутствием перечеркнула все прошлые связи. И, похоже, совершает невозможное: затмевает даже единственную настоящую любовь всей жизни — собственную мать.

Возможно ли такое?

Учитывая, с каким восторгом и полным отсутствие сожаления Олег позволяет затянуть себя в омут страсти и получает от этого ни в чем не сравнимое удовольствие…

Ему даже… стыдно от этого немного.

Правда, ненадолго. Все остальное время его занимает только одно — соблазнительное и такое отзывчивое тело девушки, которая ведет себя не в пример смелее его самого и готова с головой погрузиться в манящее и сладкое наслаждение.

Что она, впрочем, и делает, откровенно очаровывая и соблазняя его. Совершенно ненавязчиво, просто и незамысловато. Но неожиданно действенно.

Несмотря на то, что на дворе стоит день и спальня наполнена светом, лишая подходящей для интима атмосферы, сейчас это совершенно неважно. Стройное девичье тело плавится в его руках, подчиняясь мужской воле и власти, чутко отзывается на каждое прикосновение и каждый толчок вглубь влажного жара. Олег жадно покрывает его своими поцелуями, жестко мнет и сжимает своими пальцами, а когда та срывается на крик, достигая пика, не может удержаться от восторженного удовлетворения. Не физического. Душевного. Морального.

Ее стоны и порывистые вздохи, которые он ловит своими губами, превращаются в настоящий деликатес. Короткие ноготочки, царапающие его спину и ягодицы, отзываются острым и немного болезненным жаром в груди и паху. И даже невероятно быстро бьющееся сердце уже совершенно не беспокоит его — сердце самой Тани стучит не медленнее.

Время тянется. И одновременно бежит, как бешеное. Пару раз девушка даже как будто проваливается в беспамятство — не выдерживает ни накала страстей, ни чувственного и откровенного удовольствия. В эти моменты Олег обеспокоенно обнимает Таню, мягко поглаживает слегка подрагивающее плечо или бедро. Но потом неудовлетворенно побуждает девушку к продолжению.

Но та и не против.

Олег чувствует себя ненасытным животным. Дорвавшись до запретного плода, он пытается наверстать упущенное и берет свое сполна.

И под “своим” он эгоистично и жестоко признает не только сексуальную близость, но и всю девушку целиком.

Теперь, глядя на распластанное и изнеженное существо неземной красоты подле себя и под собой, он четко решает ни за что его отпускать. И позволить себе в полной мере насладиться неизвестным ранее ощущением взаимной любви.

Хотя, конечно, пока рано об этом говорить.

Не то место. И время не то. Сейчас чувства играют против них обоих и совершенно не способствуют доводам рассудка.

А в его возрасте полагается думать наперед. Особенно несся ответственность за столь юное создание. А позволив себе сегодня слабость, он сделал эту ответственность еще более обширной. И тяжелой.

Но неожиданно сладкой и приятной.

Именно поэтому, когда Таня, окончательно утомившись, окончательно засыпает, Олег не торопиться заснуть рядом. Он довольно долго, как трепетный подросток, лежит рядом, глядит на мирно спящую девушку и, уперевшись щекой в согнутую в локте руку, рассеянно поглаживает под одеялом плоский животик.

Я засыпаю незаметно и совершенно неожиданно для самой себя. Просто проваливаюсь в темноту и отключаюсь. Без сновидений и анализа пережитого. Плюс сказывается не совсем полноценная ночь — позднее возвращение, переживания, неожиданная вольность чувств и порывов…

Не то, чтобы нынешняя ситуация оказалась проще — скорее, наоборот. Но под грузом свалившейся информации и пережитых за короткий промежуток времени эмоций и мое тело, и мой разум заявили об острой необходимости отдохнуть.

Просыпаюсь я также резко и неожиданно. Просто открываю глаза и всё — сна ни в одном глазу.

Первое, что я вижу, заставляет меня инстинктивно задержать дыхание в страстном желании сохранить этот момент в своей памяти. А еще — в полной мере насладиться им сейчас, борясь со смущением и просто каким-то щенячьим восторгом.

Я лежу на боку и лицо Олега — даже во сне немного хмурое и суровое — кажется мне как никогда красивым, привлекательным и желанным. В голове мгновенно проносится все то, что до сих пор отлично чувствует мое собственное тело: и наши горячие объятья и жаркие поцелуи, бесстыдные движения и откровенные ласки. Краска стыда таки заливает мое лицо, и, несмотря на продолжительный постельный марафон, из-за вспыхнувших воспоминаний меня бросает в жар, а низ живота наполняется томной, специфической такой тяжестью.

А ведь у меня там внизу все саднит! Олег удивил меня своим напором и даже некоторой грубостью — как будто после долгой диеты дорвался до сладкого.

И что?

Так теперь всегда будет? Так горячо и сильно?

Боязно как-то…

Но и… воодушевляюще…

Сейчас мне меньше всего хочется вставать, разделив тем самым нашу с Олегом близость. Наш общий на двоих воздух. Наше синхронное, я в этом уверена, сердцебиение. Но неизвестно откуда взявшаяся энергия и вдохновение требуют срочного выхода, и поэтому я как можно более аккуратно выползаю из-под одеяла и из постели. Настороженно оглядываюсь, боясь, что своими телодвижениями побеспокоила Олега, но тот, едва заметно дернувшись, затихает.

Осмотревшись, я вспоминаю, что вся моя одежда осталась в кабинете. Очередная волна краски опаляет меня, и я даже поднимаю к лицу ладони, чтобы прижать их к пылающим щекам. Но с каким-то странным чувством удовлетворения и даже гордости беру с кресла небрежно брошенную мужчиной рубашку и накидываю на себя.

Андрею никогда не нравилось, что я беру его вещи. Я же ощущаю просто дикую потребность в том, чтобу окутать себя гладкой тканью и запахом своего мужчины, показывая тем самым (в первую очередь, самой себе), принадлежность себя ему. Из-за крупной комплекции Олега я буквально утопаю в его рубашке, и мне приходится не только закатать рукава, но и застегнуть почти все пуговицы — иначе она просто соскальзывала с плеча.

Тихонечко я выбираюсь из спальни и сначала хочу пойти в кабинет, чтобы прибраться там, но неожиданно для себя останавливаюсь и меняю маршрут на кухню. Помимо вещей в кабинете ведь еще и всякие бумаги и фотографии. Не хочу снова бередить свои чувства и эмоции — хочу еще понаслаждаться ощущением эйфории от близости со своим мужчиной.

И именно с чувством тихого и сладкого счастья и удовлетворения я принимаюсь за готовку. Может, это и странно немного, что мне хочется побаловать своего любимого чем-то этаким — вкусным и питательным. В процессе готовки я и сама чувствую, что голодна, и потому то и дело кусочничаю. Включить музыкальный канал, как обычно, не рискую — боюсь потревожить Олега. Но все равно мурлыкаю под нос незамысловатую песенку и пританцовываю в такт…

Занятая и увлеченная делом и не только я не сразу замечаю, что на кухне уже не одна. И когда сильные и крепкие руки мужчины обнимают меня со спины, я вздрагиваю и тихонько вскрикиваю. Но тут же расслабляюсь и, удовлетворенно прикрыв глаза, откидываю назад голову. Жадно вдыхаю терпкий мужской запах и накрываю сцепленные на моем животе руки своими ладонями.

Вот теперь я чувствую себя окончательно счастливой и довольной.

Большего (по крайней мере, сейчас) мне и не надо.

— Как ты себя чувствуешь? — негромко и деловито спрашивает Олег, обдав дыханием мою скулу и оставляя на ней легкий, слегка колючий из-за щетины поцелуй.